Денис Макарцев состоял в ростовском отделении «Мужского государства». По его собственному признанию, характерной для организации сексистской повестки в Ростове практически не было. Уклон шел в оппозиционные настроения и недовольство властью. Состоял он и в чате «Революция 5/11/17 Ростов-на-Дону», за общение в котором сейчас судят Влада Мордасова, Яна Сидорова и Вячеслава Шашмина. Когда сотрудники ЦПЭ силой заставили его подписать показания против Сидорова, он решил уехать из страны.
— Как вы оказались связаны с делом Мордасова, Сидорова и Шашмина?
— Сидел в чате «Революция 5/11/17 Ростов-на-Дону», просматривал записи, но практически ничего не писал, мы обычно при личных встречах все обсуждали.
— На каких?
— В конце октября была встреча в Публичной библиотеке, где были я, Дмитрий Чернов и еще пара ребят из «Мужского государства». Мы обсуждали разные проблемы, в том числе пожар на Театральном спуске, хотели поехать в Москву, потому что там будет больше людей, которые узнают о том, что спалили целый район, а ответственности за это никто не понес.
— В чате были какие-нибудь призывы к массовым беспорядкам, поджогам или погромам?
— Были какие-то, но это по-любому были провокаторы, тем более чат был открытый. Со стороны Мордасова, Сидорова и Шашмина ничего такого не было. Мы прекрасно понимали, что пацаны, которые работают в силовых структурах, такие же люди, как и мы. И на них нападать, совершать какие-то погромы или что-то в таком духе, никто вообще не планировал. Это ведь не решение проблемы. Все надо делать мирным путем. Они ведь ждут этого момента, когда люди перестанут быть мирными.
Мы хотели привлечь внимание общественности. Губернаторы ведь тоже страдают, если общественность в регионах начинает негодовать. Путин может их убрать в любой момент. Мы понимали, что нас будут провоцировать и задерживать, и не велись на провокации.
— Что вы планировали сделать в Москве?
— Москва все-таки большой город, и быть услышанным там легче. В Ростове выйти не успели — уже задержали, а в Москве хоть какое-то действие может быть. В провинции тебя никто не услышит. Я третьего ноября позвонил всем, чтобы они не шли на митинг, потому что всех задержат и это бесполезно, но многие не осознали всей серьезности. Теперь мы видим то, что видим. На следующий день мне позвонил Дима и сказал, что ему шины порезали. Потом мне позвонила его жена и сказала, что его задержали (сейчас Дмитрий Чернов покинул Россию. От Дениса Макарцева он узнал, что против него собираются возбудить уголовное дело, после чего уехал — прим. “МБХ медиа”). Позже я узнал, что ребят на площади все-таки задержали.
— Что происходило потом?
— Через время за нами пришли. Нас сначала задержали по 282.1 – как это водится, за репосты. В деле у меня был репост фильма телеканала «Россия» о геноциде русских в Таджикистане. Сказали, что я им межнациональную ненависть разжигаю. А еще у меня была группа во «Вконтакте» под названием «Угарная качалка». И там они в деле написали про репост какого-то мема про спорт. На допросе о нем, правда, ни разу не спросили. 22 июня прошлого года приехали с обыском. Я был в разъездах, занимался альпинизмом, дома меня не было. А потом они провели спецоперацию, когда все находились в городе. Больше пяти человек задержали. На допросах в СК были вопросы в основном о 5 ноября. Угрожали вменить наемничество, мол, я в Москву хотел поехать за деньги беспорядки устраивать. А потом заставили подписать свидетельские показания против Яна. Сначала думал, что подписываю самооговор, а потом узнал, что я свидетель обвинения по делу Сидорова.
— Что происходило в отделе?
— У них [следователей] были огромные тома. Они долго за нами следили, в течение двух лет. Это все записывалось, а потом они состряпали дело.
— Почему за вами следили?
— Из-за «Мужского государства», думали, мы террористы какие-то.
— Что происходило дальше?
— Сказали расписаться. Я отказался, попросил дать мне ознакомиться с делом. Но толком у меня этого не получилось: то леща кто-нибудь даст, то за бороду схватит. Я даже толком читать не мог и отказался подписывать. Тогда они меня избили. Параллельно еще обещали в СИЗО отправить, говорили, там меня опустят.
— Кто участвовал в допросе?
— Следователя звали Михаил Осипов. Я не видел его звания, он был в гражданском. Он меня не трогал. Оперативники, которые меня били, были, судя по всему, из ЦПЭ, но они, естественно, не представились. Потом приехал ФСБшник из Москвы, как я понял из их телефонного разговора. Он тоже присутствовал на допросе. Но это уже было после того, как я подписал, они просто задавали вопросы. ФСБшник спрашивал, где я оружие прячу и всякое такое. Я не понимал, что происходит. Понятия не имел, о чем речь. Я понимал, что фабрикуют дело, хотят сделать из нас ячейку. Много про Яна спрашивали, а я его даже никогда не видел, только переписывался.
Через какое-то время меня отвезли в СК. Там ничего особо не спрашивали, просто распечатали то же, что я подписал в ЦПЭ, и сказали расписаться. Я не стал права качать: понимал, что адвоката все равно не допустят. Они сказали: хочешь адвоката — бери 51-ю, мы тебя по ней пропустим, пойдешь в СИЗО, будет тебе там приятное времяпрепровождение. Я не стал упираться — понимал, что меня никто не спасет. Дело ведь политическое.
— Когда вы поняли, что надо уезжать из страны?
— После того, как нас отпустили под подписку. Я не знал, что с остальными. Забрали все электронные устройства. Я думал, что Дима [Чернов] уже в СИЗО. Про него говорили, что он лидер нашей ячейки, получал деньги из-за рубежа, подкупал нас, чтобы мы совершали противоправные действия. Когда меня отпустили, я встретился с моим другом Андреем Ковалевым, еще одним участником МГ. Мы успокоились. Они нас особо не трогали, мы решили, что нам повезло. Через какое-то время Андрею позвонили и сказали явиться в отдел. Он туда приехал и его закрыли на двое суток из-за якобы националистических татуировок. У него черное солнце было набито. После того, как его закрыли, я собрал рюкзак и ждал, когда он выйдет, но мы опять никуда не убежали. Была надежда, что все разрешится, ведь мы не совершали того, что нам приписывают. Думали, нас хотят припугнуть.
А потом вызвали меня в отдел в третий раз. Сначала Андрея, а потом меня. Его опять начали прессовать, чтоб он подписал уже другой протокол допроса. Оказалось, что первый протокол был куда более мягким по сравнению с новым. Там было якобы с моих слов написано, что Дмитрий Чернов отправлял деньги Мальцеву, чтобы тот нанимал снайперов и стрелял в депутатов. После этого мы поняли, что пора бежать. Не хотели давать в суде показания против ребят и сами не хотели сесть. На нас было очень много сфабриковано.
— Как вы покинули Россию?
— Не было никакой подготовки. Мы с Ковалевым выехали ночью из Ростова на машине, максимально конспиративно. Родителям сказали, что на рыбалку поехали. Даже телефоны родственников прослушивались. Отвели след оперативников и свалили. Приехали в один из регионов России и через леса четверо суток шли до границы с Евросоюзом. Шли вдвоем как партизаны, боялись наткнуться на кого-нибудь. Многого я не могу рассказать.В итоге мы сдались европейской полиции и рассказали все, как было. Нам сначала никто не верил, потому что мы были в военной форме. Подумали, что мы какие-то российские военные. Потом все разрешилось. Нас допросили, мы немного побыли в тюрьме и получили политубежище. Это был август 18-го. С тех пор мы находимся там.
— Не было ли попыток выйти на вас со стороны отечественных спецслужб?
— К родителям сразу приехали силовики после первого же нашего звонка в Россию. Говорили, мол, пусть парни возвращаются, ничего им не будет. Через неделю они начали ездить по соседям, говорили, что мы являемся пособниками террористов, хотели совершить теракт в Москве и просили рассказать любую информацию о нас. На момент задержания они много чего не знали: если бы они проверили наши ноутбуки и планшеты, нас бы сразу закрыли. Мы как-то снимали на видео, как Мордасова и Сидорова выводили из ИВС. Мы прекрасно понимали, что это были ФСБшники. Если бы они нашли это видео, никуда убежать бы уже не получилось.
— Как вам сейчас живется в Европе? Возникают ли проблемы из-за статуса политического беженца?
— Хорошо, никому ты не интересен. Русские, правда, напрягаются, когда слышат, как я здесь оказался, косо смотреть начинают. Сначала мы здесь были буквально на острие ножа. Слава богу, это европейская страна. Здесь тебя никто не бьет, тебе не угрожают. Полиция, правда, пытается разобраться. Я в России в армии отслужил, налоги платил, а они на эти налоги меня били и дело против меня сфабриковали. Было ощущение, что я правда какой-то террорист и что-то плохое сделал. А здесь мы перешли границу в военной форме. Если бы это было в России, нас бы пристрелили прямо там. А здесь нас отвезли в полицию, вежливо допрашивали, дали еду и воду. Кормили очень хорошо! В России только снится, чтоб так кормили в тюрьмах.
Если вы нашли ошибку, пожалуйста, выделите фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter.