В день Прямой линии с Владимиром Путиным в кировском областном суде рассматривали дело гражданина Польши, свидетеля Иеговы Анджея Онищука. Анджей вместе с четверкой российских граждан обвиняется в создании экстремистского религиозного сообщества. Уже восемь месяцев он находится в одиночной камере кировского СИЗО, свидания с ним запрещены. Апелляционная жалоба о смягчении «меры пресечения» отклонена – поляк останется под стражей до конца следствия.
Билет в один конец
Их не любят. Говорят с презрением – иеговисты, сектанты, отщепенцы, еретики, а теперь и экстремисты. Больше 200 уголовных дел на свидетелей Иеговы заведено в России. В списке обвиняемых — пять человек из Кирова. Обвинение стандартное: проповедовали, пели молитвы, читали запрещенную в РФ религиозную литературу.
«Они пришли в шесть утра, — рассказывает жена одного из обвиняемых Светлана Суворкова. — Мужчины в черном мгновенно наполнили нашу квартиру, будто пробку выбили из бутылки. Один из них заорал на меня: «Где ваши телефоны и банковские карты?!». Переворошили все, потоптались по чужой жизни, унесли, что хотели, арестовали мужа и сына. Чувствовалось, что мы для них — никто…»
Шесть месяцев Евгений и Андрей Суворковы, а также их братья по вере Владимир Коробейников и Максим Халтурин, провели в СИЗО №1 — старинном Тюремном замке на вятской набережной. В советское время через эту тюрьму шли этапы в сталинские лагеря.
«Вы знаете, у меня всегда было странное любопытство: как люди в тюрьмах сидят? — признается 26-летний оператор ЭВМ Андрей Суворков. — Я четыре месяца сидел в одиночной камере, потом перевели в общую. Самое сложное было к тюремной еде привыкнуть. Дело в том, что все крупы, рис, макароны переваривают до состояния слизи, поэтому нужно обладать особым мужеством, чтобы это есть.
В одиночке Андрей много читал – не только книги, но и письма в поддержку. Около пятисот писем написали ему люди со всего мира.
«Прочитал «Архипелаг ГУЛАГ» Солженицына. Книга очень большая, и раньше у меня не было времени все прочесть. А в тюрьме времени много. Меня удивило, как все похоже на наши дни. Так же людей сажают за политические или религиозные взгляды. Я думаю, у нашего государства есть постоянное желание всех объединить: в одно общество, одну партию, одну церковь. А кто не желает объединяться, тех репрессируют. Причем нас бы сразу отпустили, если бы мы подписали бумагу, что отказываемся быть Свидетелями Иеговы, согласны сотрудничать со следствием… Вы представляете себе, что маньяк пишет, что он не маньяк и его отпускают?».
«У меня есть один знакомый баптистский пастор. Недавно он встретил меня, расспросил: как я сидел, как следствие идет, что с нами будет. Потом вздохнул тяжело и сказал: «Мы – следующие!», — рассказал другой фигурант уголовного дела, 45-летний Максим Халтурин. — Действительно, мы живем в стране, где может быть арестован любой, по самым абсурдным обвинениям. Журналист, активист, иеговист, адвентист седьмого дня и даже эколог, сражающийся против мусора».
Сейчас Максим Халтурин, Андрей Суворков и его отец Евгений Анатольевич находятся под домашним арестом. Прогулки им разрешены только по два часа в день. Еще один обвиняемый, 66-летний Владимир Коробейников, не может пройти обследование в онкологическом диспансере – ожидание в очереди и прием у врача занимает больше времени, чем разрешено согласно режиму «домашнего ареста».
«После пребывания в СИЗО мое здоровье значительно ухудшилось, — признается Владимир Александрович. — Врачи говорят, что мне нужна операция, но я не представляю, как будут оперировать арестанта с браслетом на ноге. Моя жена — инвалид 1-й группы, мне нужно сопровождать ее в больницу, укладывать с каталки на кровать и обратно. Дочь у меня тоже инвалид. Если меня посадят, с кем они останутся? В моем возрасте реальный срок — это билет в один конец».
Блокнот с розовыми котятами
Анджей Онищук восемь месяцев находится в вятском Тюремном замке. Его продолжают держать в тюрьме, опасаясь, что поляк сбежит от российского правосудия.
«Это дискриминация по национальному признаку! — сокрушается его жена Анна Онищук, тоненькая хрупкая девушка с большими испуганными глазами. — Они думают, что он сбежит! Но куда он убежит от меня?
Анджей приехал в Киров как проповедник, и с будущей женой познакомился благодаря религии.
«Тогда свобода религии была в России. Мы познакомились и влюбились друг в друга. Анджей хотел увезти меня в Польшу, но я не согласилась. Я очень привязана к своей маме, не хотела покидать ее. Мы решили остаться в России. Мы вместе думали, какая это прекрасная страна. Мы думали так до самого ареста!».
Когда пришли арестовывать Анджея, Анне было очень страшно.
«Зашли десять человек, пятеро были в масках, с оружием, разгромили все, унесли все бумаги, деньги, компьютеры и телефоны. Забрали даже мой блокнот! Я потом читала опись обыска: «У экстремистов изъят блокнот с розовыми котятами и приобщен к уголовному делу». А я там записывала песни о любви, которые слышала по радио. Мы с Анджеем жили вместе 16 лет и никогда не расставались! Я не видела своего мужа уже 8 месяцев, каждый день пишу прошение о свидании, но мне отказывают. Не разрешают даже поговорить по телефону. Как такое может происходить в демократической стране? Я привыкла доверять суду, полиции – так меня учила мама. Восемь месяцев я живу как в бреду».
Хотя суд проходил в день Прямой линии с президентом, звонить Путину Анна не стала – бесполезно.
«Мы пытались. Путин говорит: «они такие же христиане», а процессы, аресты, обыски продолжаются. Наивно думать, что Путин не знает об этом».
Я вас люблю
Связь Следственного изолятора с Областным судом осуществляется в режиме видеоконференции. Но это связь односторонняя: люди в зале видят Анджея, а он их – нет. Его жена просит показать обвиняемому зал, чтобы он мог ее увидеть, но пристав отвечает сухо – не положено.
Суд по апелляционной жалобе адвоката Богданова начинается с опроса переводчика Владимира Рябова. На вопрос судьи Александра Шалагинова о качестве связи он сразу отвечает – слышно очень плохо, и ходатайствует о назначении слушания дела при личном присутствии обвиняемого.
— Ходатайство отклонено, — недолго думая, сообщает судья. — Есть ли ещё ходатайства?
— Да, ваша честь. Я бы хотел защищать свои интересы сам, — просит через переводчика Анджей Онищук. Его адвокат Антон Богданов не смог присутствовать на процессе, а от адвоката по назначению Онищук хочет отказаться.
Судья сразу отклоняет просьбу с мотивировкой «нет оснований». Онищука будет защищать назначенный адвокат Кимеев.
Судья Александр Шалагинов зачитывает апелляционную жалобу. В ней сказано, что судом Первомайского района не проведено справедливое разбирательство по делу, не проверены показания секретных свидетелей Иванова и Петрова. Суд необоснованно считает, что наличие иностранного гражданства позволит обвиняемому скрыться, не учитывая, что обвиняемый имеет постоянное место жительства в Кирове, семью и стойкие социальные связи. Никогда не привлекался к уголовной ответственности. На основании изложенного защитник просит избрать Онищуку меру пресечения в виде домашнего ареста или запрета определенных действий.
— Я понимаю, что я гражданин другой страны, — выступает сам Анджей Онищук. Поляка почти не слышно, речь сливается с гудением от трансляции, переводчик повторяет каждую фразу по-русски. — Я сижу в этой клетке как подозрительная личность. Может показаться, я думаю только о том, как скрыться от следствия. Но моя вера велит мне быть послушным властям. Как сказано в письме апостола Павла Римлянам: «Мы обязаны уважать власть». Я люблю Россию и русских людей. Я очень люблю свою жену, я знаю, как ей тяжело без меня. Даже если бы у меня была возможность убежать, я бы не стал этого делать, потому что я во всем стремлюсь следовать Библии. Я говорю это честно, от сердца! Ваша честь, я очень прошу изменить мою меру пресечения!
Судья выступлением Онищука не проникся. Побыв в совещательной комнате пять минут, он вернулся и огласил решение — постановление Первомайского суда города Кирова оставить без изменения, апелляционную жалобу без удовлетворения.
На экране Анджей поднимает плакат, где написано по-русски «Я вас люблю!». Его жена Аня плачет. Кто-то ее успокаивает, кто-то наставляет, что надо готовиться к худшему. «Гонения не прекратятся. Да и в Библии это предсказано», — говорит одна из женщин.
Следующий суд по делу Анджея Онищука должен состояться в Кирове в конце лета 2019 года. До этого времени Анджей останется в тюрьме, остальные фигуранты — под домашним арестом.
Если вы нашли ошибку, пожалуйста, выделите фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter.