Игорь Каляпин: «Общественный контроль «на зонах» практически ликвидирован»

В Кремле 11 декабря 2018 года состоялось заседание Совета по развитию гражданского общества и правам человека под председательством Владимира Путина. На заседании выступил член совета, руководитель межрегиональной общественной организации «Комитет против пыток», один из наиболее известных российских правозащитников Игорь Каляпин. Игорь Александрович рассказал «МБХ медиа», что именно он просил сделать главу государства, в чем заключается смысл работы президентского совета, и  почему работа общественных наблюдательных комиссий (ОНК) в местах заключения становится неэффективной.

— Сколько лет вы работаете в Совете по правам человека? Как вы туда попали?

— Работаю в совете с 2012 года. Мне позвонили, предложили, я подумал и согласился. Заполнил анкету. Мою кандидатуру выставили на интернет-голосование.

— 11 декабря на заседании совета вы сделали доклад о пытках в России. Насколько действенны такие выступления, существует ли обратная связь?

— Всегда все очень по-разному. Бывают выступления, которые президент поддерживает, сразу дает какие-то поручения. А бывают выступления, которые глава государства не поддерживает. И тогда они, что называется, повисают в воздухе. Иногда президент в ходе обсуждения высказывает возражения, однако потом отдает какие-то распоряжения и ситуация исправляется. Как правило, каждое выступление комментируется президентом. Три вида реакции.

— На заседании совета вы, в частности, просили ввести в наш в Уголовный кодекс самостоятельный состав преступления — «Пытка». Кроме того, просили вернуться к вопросу о восстановлении правозащитных функций общественных наблюдательных комиссий и создании в структуре Следственного комитета специального подразделения, которое должно специализироваться на раскрытии преступлений, совершаемых должностными лицами правоохранительных органов. Какое из трех предложений, на ваш взгляд, имеет реальный шанс найти поддержку у власти?

— Я пока не знаю. Президент неправильно понял одно из моих предложений, посчитав, что я предлагаю увеличить штатную численность следственного комитета.

— Как прошел год для одной из наиболее известных правозащитных организаций России, которую вы возглавляете — Комитет против пыток?

— Мы довели до суда очередную порцию уголовных дел, касающихся пыток в правоохранительных органах. За год десять сотрудников правоохранительных органов были привлечены к уголовной ответственности. Это неплохо. В том числе «за совершение насильственных действий сексуального характера группой лиц по предварительному сговору и превышение должностных полномочий» привлечены руководители колонии в Оренбургской области. То, что мне удалось озвучить президенту свои предложения по искоренению системных пыток, это тоже очень важно. Независимо от того, как к этому отнесся президент.

— То есть озвучить проблему – это уже успех?

— Смысл работы президентского совета заключается не только в том, чтобы рассказать о проблеме президенту. Смысл еще и в том, чтобы озвучить проблему на всю страну. Учитывая нынешнее состояние средств массовой информации, возможность о чем-то говорить публично для правозащитников очень мала. У меня сохраняется надежда разъяснить сотрудникам администрации президента то, что Путин недопонял. Я убежден, что 11 декабря состоялся не последний разговор на эту тему — с Путиным и с теми должностными лицами, которые отвечают за проблему пыток в правоохранительных органах.

— Глава Чечни Рамзан Кадыров в декабре 2014 года сообщил в Instagram, что якобы у «компетентных органов есть информация о спонсоре боевиков, действующих на территории Чечни”, и назвал вашу фамилию. В центре Грозного на вас было совершено нападение. Вы по-прежнему продолжаете ездить в Чечню? Какие у вас сейчас взаимоотношения с властями республики?

— На сегодняшний день у меня нет никаких взаимоотношений с властями Чечни. Я туда езжу, но вовсе не для того, чтобы встречаться с властями. Я занимаюсь правозащитной деятельностью. У меня в Чечне и без властей есть чем заняться.

— В 2017 году правозащитную организацию «Комитет по предотвращению пыток» по требованию Минюста России оштрафовали на 400 000 рублей за отказ называться «иностранным агентом». После этого вы изменили юридический статус, став общественным объединением граждан без образования юридического лица. Помогло?

— В общей сложности сумма штрафов от Минюста составила 800 тысяч рублей. Да, с новым статусом нам сейчас просто невозможно приклеить ярлык иностранного агента. Иностранным агентом может быть только НКО — негосударственная коммерческая организация. Мы же сейчас вообще не являемся организацией. Мы объединение граждан. Не юридическое лицо. У нас нет расчетного счета.

— Каждые четыре года Россия должна отчитываться перед Комитетом ООН против пыток о том, какие меры были предприняты для искоренения пыток. Эти обязательства наша страна взяла на себя в 1987 году, когда ратифицировала Конвенцию против пыток. По действующей процедуре перед отчетом государства Комитет ООН проводит официальные консультации с правозащитными и другими негосударственными организациями. В чем выражается участие российского  «объединения граждан» «Комитет против пыток» в работе ООН?

— Некоммерческие организации участвуют в работе ООН как представители альтернативных докладов. В течение последних 20 лет на каждом отчете Российской федерации мы представляем свой альтернативный доклад. В 2018 году такой доклад тоже был представлен. Кстати, комитет ООН в своих рекомендациях РФ выразил сожаление по поводу того, что Россия до сих пор не криминализировала пытки в качестве самостоятельного преступления в Уголовном кодексе.

— Какие ожидания у вас связаны с наступившим, 2019-м годом?

— Меня ожидает очень много работы. Никаких особых подвижек в работе правоохранительных органов я не жду. Надеюсь пробить изменения в российском законодательстве, которые помогут людям добиваться эффективной защиты от пыток не только, когда на стороне потерпевших работает дорогой адвокат. Такого рода возможности существуют у одного процента населения нашей страны. Я надеюсь, что будут приняты такие изменения в законодательстве, которые помогут не одному проценту населения, то есть наиболее обеспеченным гражданам, а всем, кто в этом нуждается.

— Вы настаиваете на том, чтобы понятие «пытки» наконец-то появилось в российском  уголовном кодексе. Это самое важное для вас требование на сегодняшний день?

— Сами по себе пытки от появления соответствующей статьи в уголовном кодексе не исчезнут. Преступления, связанные с пытками, лучше расследоваться не станут. Наиболее важным из предложений, озвученных на заседании совета по правам человека, является создание специального подразделения в Следственном комитете, которое бы занималось пытками. Создание такого подразделения могло бы в корне переломить ситуацию с пытками в стране. Второе по важности – названная вами криминализация пытки, то есть создание в уголовном кодексе соответствующей статьи. Мы живем в бюрократической стране. Если появится специальная пыточная статья, появится методический алгоритм расследований преступлений по этой статье. Заниматься откровенным саботажем уголовных дел, так или иначе, связанных с пытками, как это происходит сейчас, станет уже невозможным. Третий пункт – эффективный общественный контроль в местах содержания заключенных. Нужно, чтобы общественные наблюдательные комиссии (ОНК), которые были созданы 10 лет назад, снова заработали так, как они работали еще три года назад. В настоящее время общественный контроль за местами лишения свободы практически ликвидировали.

— Разве комиссии уже не приезжают на зоны?

— Приезжают, но в комиссии сейчас набирают таких людей, которые туда ехать не хотят.

—  Те, кому обязательно нужно быть в составе наблюдательных комиссий — правозащитники — сегодня туда не попадают?

— Просто совсем недавно такие комиссии состояли из одних правозащитников. В каких-то регионах им удавалось эффективно работать, в каких-то не удавалось. В итоге появлялись жалобы, что правозащитников не везде пускают, не все дают, что они хотят. Пару лет назад проблема была нашими властями «решена». В кавычках, конечно. Сегодня практически никто не препятствует комиссиям в осуществлении их полномочий, никто, грубо говоря, не мешает работать. Такие комиссии формируются в каждом субъекте федерации, но их персональный состав формирует Общественная палата. Последние два раза комиссии были сформированы таким образом, что в них почти совсем не осталось правозащитников. Сейчас осталось всего несколько регионов (которые можно пересчитать на пальцах одной руки), где ОНК еще работают в прежнем рабочем режиме. Во всех остальных регионах в ОНК сейчас заправляют «ветераны наполеоновских войн», которые с удовольствием приезжают в места заключения исключительно ради того, чтобы попить чайку с «товарищем полковником» и вручить друг другу почетные грамоты.