Миша Мкртчян. Фото: личный архив
1 сентября 2004 года Миша Мкртчян пошел в третий класс в бесланской школе №1. Вместе с ним на праздничную линейку пошли бабушка, мама и старшая сестра-четвероклассница. В теракте выжили только он и бабушка, сам мальчик потерял глаз. Семья Мкртчян из Армении, в Беслан переехали из-за работы отца, временно зарегистрировались. После теракта Мкртчянам предложили российское гражданство, но отец отказался и увез оставшуюся семью в Армению. В 2017 году Михаил вернулся в Россию, где ему положены выплаты и льготы, как и всем, пострадавшим в теракте, но для них необходимо российское гражданство, а его ему не дают. Сейчас Михаил работает на мойке во Владикавказе. Он рассказал «МБХ медиа» о теракте и о том, как живет сейчас.
— Что вы помните о теракте?
— Мне было 8-9 лет, шел в третий класс. Воспоминания у меня кадрами. Линейка, родители говорят о том, что нужно хорошо себя вести. Стрельба, загнали в школу, в зал. У людей руки за голову. Тела людей. Не знаю, может, это были куклы, обман, чтобы нам было страшно, чтобы мы поняли, что они не шутят. На второй или третий день детям дали сладости и воду. Я не думал, что там происходит. Один раз пустили в сортир попить воду и умыться. Помню, что засыпал от усталости, а когда проснулся, оказался в другом углу зала. Мамы и сестры не было рядом, была только бабушка. Штурм вообще не помню. Помню, что зал взорвался, ничего не было, люди лежали, кричали, я ничего не слышал, уши заклинило.
— Как ваша семья выбралась?
— Я не помню, кто меня вытащил. Мы с бабушкой выжили. Мама и сестра, старше меня на год, у нее день рождения 4 января, погибли. Когда нас повезли в больницы, не помню, где мы были с бабушкой, то ли в Германии, то ли в Москве, пришла девушка-врач и сказала, что мама и сестра погибли, их не удалось спасти. Сестра, по данным свидетельства о смерти, сгорела, получила сильные ожоги, что было с мамой, я не знаю, сказали, что она потеряла память, не помнила свое имя, причину ее смерти не знаю, она умерла в больнице.
— Какие вы получили травмы?
— Я потерял правый глаз. Операция была сложная, я не замечал, что они делали. В правой ноге был осколок. По словам двоюродного брата, на ногу и голову мне сделали больше десяти операций. Поставили глазной протез. Меня поставили на ноги, я ходил на костылях. Если честно, было даже весело с синим гипсом, сейчас нормально хожу. В голове с левой стороны до сих пор остался осколок. Врачи хотели вытащить, но сказали, что риски 50/50, отец сказал, не надо вытаскивать. Лечили в Москве и Германии.
— А как вы вообще оказались в Осетии?
— Мне было четыре года. Отец работал в Северной Осетии маляром с дедом по материнской линии, ездить туда-сюда было сложновато, так мы переехали в Беслан. Мы снимали частный дом на улице у школы, там же были прописаны.
— Почему вернулись в Армению?
— После теракта отцу предложили сделать гражданство, но у него был траур, он не захотел здесь оставаться и делать гражданство. Мы переехали в Армению в 2005 году. Там я получал пенсию по инвалидности, это примерно три тысячи рублей по российским деньгам. У бабушки пенсия. Отец женился в 2006 году, чтобы я не остался без матери, у меня появились маленькие сестра и брат. Я закончил школу, потом мы переехали в село, у нас было хозяйство, скот.
— Почему вы решили вернуться в Россию?
— Жизни и работы толком не было. Пострадавшим от теракта полагается пенсия, родные сказали: хотя бы на пенсию будешь жить, сделаешь себе что-нибудь, а то здесь ничего толком нет.
— Что вам нужно сделать, чтобы получать эту пенсию?
— Сначала нужно сделать вид на жительство, потом гражданство. Мне сказали, что нужна временная регистрация, РВП (разрешение на временное проживание. — «МБХ медиа»), устроиться на официальную работу, надо будет принести какие-то бумажки. Сделал РВП — никуда в Осетии не берут, требуют российский паспорт, хотя в других регионах берут официально с простой регистрацией, без российского паспорта. Я иногда на это злюсь и говорю, что у меня ничего не получается. На мойке работы иногда не бывает. Раньше я жил у своих близких, а мне через полгода уже 25 будет, у каждого там своя семья, всем неприятно. Самая большая проблема у меня — это работа. Я работаю на мойке, но не вечно же там работать. Уже два года здесь работаю. Устроился через Сусанну Дудиеву (председательница комитета «Матери Беслана». — «МБХ медиа»), она нашла мне работу. До этого я работал в двух местах. Сейчас хочу устроиться поближе к комнате, которую снимаю, а то до мойки полчаса на велосипеде. Уже не тяну аренду за девять тысяч и анализы, на них нужно около 15 тысяч, а зарабатываю я 10-15 тысяч в месяц.
— В Осетии знают, что у вас, жертвы теракта, потерявшего маму, сестру, глаз, сейчас такие трудности с гражданством и трудоустройством?
— Знают. Но с работой здесь сложно. Говорят, что надо сделать анализы, а за них нужно платить, я должен у кого-то жить, чтобы были деньги на анализы: СПИД, туберкулез, наркотики, кож-вен. Если я болею чем-то из этого, мне не дадут гражданство? Сусанна Дудиева писала министру обо мне, что нужно сделать гражданство, он пообещал помочь. Но чтобы дойти до этого министра, надо собрать все документы и анализы, а время идет, я иногда забываю, устаю из-за этого, грубо говоря, порчу себе жизнь, отправляю деньги домой родным. Иногда очень злюсь на Северную Осетию из-за того, что мне, пострадавшему, не дают гражданство. Я не говорю, чтобы мне сразу его дали просто так — да черт с ним, не сразу, но пусть дадут без финансовых вложений! МВД на запрос ответило, что у меня нет никаких оснований для получения гражданства в упрощенном порядке.
— Сколько вы занимаетесь этими документами?
— С 2017 года здесь, с этих пор и занимаюсь, деньги то есть, то нет.
— Почему за анализы нужно платить?
— Я тоже задаюсь этим вопросом и сержусь. Почему я, бывший терактник, пострадавший, потерявший маму и сестру в теракте в России, хожу с протезом, и должен платить за анализы 10-15 тысяч рублей, чтобы получить здесь гражданство? Я хотел написать письмо Путину, министрам, чтобы увидели, что происходит. Почему так должно быть? Скоро 16 лет с теракта, ничего пока что не сделано, кроме РВП, за которое я дал около шести тысяч рублей, тоже на мойке заработал, а на вид на жительство надо потрудиться. РВП у меня на три года. Мне надо будет сделать трудовой договор на год, мне Сусанна с этим помогала, чтобы я через каждые три месяца не ездил на границу обновлять регистрацию.
— Кто вам помогает в России?
— Сусанна Дудиева помогает мне чем может. В 2017 году, когда я к ней пришел, она помогла мне с работой. Протез поменял, благодаря ней. Она написала письмо, мне выдали около десяти тысяч рублей, поехал в Москву за их счет. В прошлом году местный депутат дал продукты нескольким семьям, мне тоже дали. Выплаты от Путина. Все. Иногда жители Осетии мне помогают, я думаю, почему мне помогают простые люди, а не Путин, не другие большие люди, которые сидят на своих высоких постах? Я отказываюсь, говорю, что у меня все нормально.
— Что за выплаты от Путина?
— Пострадавшим. Последний раз получил в виде квартиры, я из-за нужды ее продал. А вообще, насколько я знаю, выплачивали миллион с чем-то. Я с этим дела не имел, мне и сейчас неинтересно. Мне не нужны выплаты, мне нужно гражданство. Если получу, то и пенсия будет, смогу работать официально, буду снимать квартиру и работать. Если квартиру дадут, а гражданство нет, то не будет нормальной работы и пенсии, на что я буду жить?
— Как у вас сейчас со здоровьем?
— Если честно, я даже не знаю. В 2017 году был в глазном центре, сказали, что мне нужен невропатолог. Часто болит глаз, бывают такие головные боли, что невозможно работать. До 2005 года нас водили на реабилитацию, сейчас я уже третий год здесь, никуда не хожу пока что. Со средствами не связано, бывает, что даже не доходит до этого. Но реабилитация, конечно, нужна.
— Протез надо менять?
— Протез я поменял, когда приехал сюда в 2017 году, хотя, как говорят, его надо менять часто. Первый протез стоял 13 лет, я уже запутался, сколько он у меня.
— Психологически как себя чувствуете?
— Иногда бывает, что психую, а так нормально. Думаю, психологическая работа понадобится, когда у меня будет работа и пенсия, когда у меня будет доход, сейчас я вообще не могу за собой смотреть. После теракта наверняка проводили какую-то психологическую работу, но я был маленький и не понимал.
— А на траурные дни ездите?
— Конечно. Обязательно, каждый день с 1 по 3 сентября. Это обязаловка, надо ездить, даже если не могу. Нам выдали тела, мать и сестра похоронены в Армении. В школе висят их фотографии, я каждый год хожу помянуть, приношу цветы. Я один, у семьи нет возможности сюда приехать.
— Рита Сидакова из «Матерей Беслана» говорила, вы хотели получить здесь образование.
— Хотел поступить на повара или столяра, сапожника, портного, люблю работать руками. С работой совмещать сложно. В этом году у меня не получилось, я прозевал, только в сентябре встал на ноги, не успел подготовить документы. Думаю, у меня уже не получится поступить, надо уже работать.
— Кем бы хотели работать?
— За любую работу возьмусь, только чтобы тяжести не носить, у меня сильные головные боли.
— Семья не отговаривает, не просит вернуться домой?
— Семья ничего не говорит, кроме того, что я уже взрослый человек. Я уже привык жить в России, мне здесь нравится, нравится язык, хотел переехать за нормальной работой, а здесь этого толком нету, надо дождаться этот вид на жительство.
— Десять тысяч рублей во Владикавказе больше, чем возможная зарплата в Армении?
— Я бы так не сказал, просто я уже привык. В Армении тоже нет работы, максимум мойка, хозяйство или работать пастухом. Образование не имеет значения, работы просто нет.
— Думаете, вам дадут гражданство?
— Я думаю, да. Иногда надо быть настырным. Я самого себя заставляю: «Иди, делай, для чего ты сюда пришел?»