Каждый год поселок Затон на юге Омской области страдает от сильных наводнений. В прошлом году из региональной казны на переселение жителей выделили 60 миллионов, но из-за нерасторопности местной администрации субсидию пришлось вернуть в бюджет. Жители подали в суд на чиновников и даже выиграли. Но переселиться многим все равно теперь не светит. Таких денег у Министерства строительства и ЖКХ Омской области для затонцев больше нет. Между тем, люди вынуждены наблюдать, как от постоянной сырости сгнивают и разрушаются их дома.
В советские годы поселок Затон, созданный при ремонтно-эксплуатационной базе (РЭБ) Иртышского пароходства, процветал. Здесь работало несколько магазинов, хлебопекарня, медпункт, баня, клуб. Но потом РЭБ закрылся, и Затон присоединили к городскому поселению Черлак – населенные пункты находятся друг напротив друга, но разделены Иртышом.
Именно это «но» в виде реки и доставляет затонцам основные бытовые неудобства.
– Раньше РЭБовцы для жителей оборудовали каждую зиму переход через Иртыш, а летом пускали катера и паром. Местных возили бесплатно, – говорит жительница Затона Любовь Костылецкая. – А теперь ничего этого нет. Зато повесили знак у реки, что переходить запрещено. Но все равно идем, рискуем, куда деваться.
Зимой затонцы ходят в Черлак по льду. Дети – в школу, освещая дорогу фонариками, старики – в больницу, так как в поселке нет даже фельдшера. Летом жителей возят на лодках частники – 100 рублей в одну сторону.
– А переправу в самом Затоне, говорят нам в Черлаке, очень дорого оборудовать. 500 тысяч надо. Бюджет не потянет, – вздыхает Костылецкая.
Можно, конечно, пользоваться официальной переправой, делая восьмикилометровый крюк на машине. Но автомобилистов среди затонцев не так много. Еще один вариант – такси. Однако пенсионерам, а в поселке их большинство, тариф в 250 рублей бьет по карману. В Черлак же приходится мотаться постоянно – то за покупками, то для оплаты коммунальных услуг.
– И больных так переправляем, и покойников, так как погост у нас – в Черлаке, – продолжает Любовь. – Одного мужчину несли зимой в больницу в одеялах, а он взял и умер на середине реки.
Но не бытовые трудности пугают больше всего затонцев (к ним жители приспособились), а наступление весны.
– Раньше, при РЭБ, в поселке проводились противопаводковые мероприятия: лед прорубали, заторов не допускали. Мы и слова такого — «наводнение» не знали. А теперь нас топит дважды, – говорят местные. – Первый раз – когда ледоход на Иртыше. Вторая вода «накрывает» в мае-июне, когда начинают сбрасывать воду казахстанские ГЭС. Они стоят выше по течению Иртыша.
– Если бы соседи делали, как в былые годы, плановые, а не залповые сбросы воды с гидроэлектростанций, нас бы так не топило, – уверен Николай Романов.
По словам затонцев, поселок стало затапливать регулярно с 2012 года. Причем, с каждым годом все сильнее. В некоторых домах уровень воды поднимается до 30-50 сантиметров, а сам Затон на некоторое время превращается в остров. Официальная переправа работать перестает, как только лед становится рыхлым. Затопленной оказывается и единственная сухопутная дорога, связывающая Затон с поселком Нововаршавка (до него ехать около семи километров).
– Сидим мы по три-четыре недели, отрезанные от цивилизации, – рассказывает Валентина Тушканова. – Если затапливает подстанцию, то нам и свет отключают. Хорошо, что в поселке все это время дежурят сотрудники МЧС.
Спасатели разворачивают лагерь в Затоне каждый год и при необходимости эвакуируют сельчан в пункт временного размещения в Нововаршавке. Но это крайний вариант. Большинство затонцев не хочет покидать дома. Люди как могут готовятся к встрече с водой. Мебель и технику ставят на деревянные бруски или на кирпичи. Но без защиты остается главное – жилье. От контакта с водой многие дома стремительно разрушаются: сгнивают и проваливаются полы, стены трескаются, потолки обваливаются. Воздух настолько влажный, что хочется его «выжать». Из-за сырости всюду проступает плесень. Для того, чтобы мало-мальски справиться с последствиями весеннего наводнения, надо, по подсчетам Валентины, не меньше 40-50 тысяч. А откуда их взять?
– В прошлом году мы застраховали дом и, когда вода ушла, вызвали комиссию. Она оценила наш ущерб в 76000 рублей, – говорит Валентина. – И это только внутри! Снаружи мы ничего не страховали, потому что у нас, пенсионеров, просто нет на это средств.
А ведь дом Тушкановых топит не так сильно, как, к примеру, дом многодетной матери Аллы Орловой.
– Он вообще не высыхает. А в последние годы его начало перекашивать. Появились щели, сквозняки. Пол все время ледяной, а под полом чуть ли не круглый год стоит вода. Муж предпринимал попытки высушить ее с помощью теплопушки, но без особого успеха. Сырость и конденсат дважды приводили к взрыву электрокотла, – жалуется Алла. – В августе прошлого года у меня родился третий ребенок, дочь Софья, очень тяжелая: с пневмонией, отеком мозга, нефункционирующими почками. Слава Богу, ее спасли. Врачи говорят, что была внутриутробная инфекция. А я думаю, не потому ли, что я в апреле, будучи беременной, находилась в Затоне, и ходила в гидрокостюме по ледяной воде, которая на улице достигала уровня моей груди? Или потому, что мне приходилось все девять месяцев дышать испарениями и плесенью? Астматики в нашем доме больше десяти минут не выдерживали, у них начинался приступ.
В этом году Алла с детьми перебралась жить к свекрови.
– Дом внизу сгнил. Я боюсь, что он может обрушиться, – признается женщина.
– Под ванной у нас из-за сырости образовалась грибница, правда, растут там исключительно поганки, – смеется другая многодетная мать, Юлия Шишкова. – Вода из огорода, зеленая такая, с запахом тины, уходит к концу июня. И когда грядки садить, спрашивается?
В этом году судьба сжалилась над Затоном: во время ледохода поселок не затопило. Но выдыхать еще слишком рано, ведь на очереди «вторая вода».
Весной 2017 года жители Затона смогли добиться для своего поселка статуса «затопляемой территории», что дало им право претендовать на расселение. А в 2018-м лед, казалось, наконец-то тронулся.
– Нам сказали: подыскивайте жилье, – вспоминает Любовь Костылецкая. – Потом потребовали оформить обязательство у нотариуса, согласно которому владельцы должны своими силами в течение трех месяцев демонтировать дома и хозпостройки, и заставили взять выписку из ЕГРН о том, что у нас нет второго жилья. Обязательство обошлось в полторы тысячи, справка из ЕГРН стоила больше двух тысяч рублей. А выписку надо было получить на каждого члена семьи! Но многие поверили, сделали. Взбаламутили нас, одним словом.
Юлия Шишкова не только оформила документы, но разобрала сараи и ворота. Так и живет теперь – дом нараспашку.
Надежда Ханова признается, что поначалу сомневалась. Но потом получила уведомление от администрации Черлакского городского поселения о том, что она и члены ее семьи «включены в список граждан на получение социальной выплаты на приобретение или строительство жилого дома в целях переселения с территорий, признанных зонами затопления, подтопления», сдалась и начала паковать вещи по коробкам.
Осенью, однако, стало понятно, что чиновники продолжают сельчан «кормить завтраками», а дело застопорилось.
– Весной нам сообщили, что в переселении нуждается 35 домов, и что деньги на это якобы выделены. Но потом стали волокитить, искать причины для отказа, – говорит Любовь. – Обвинили нас в том, что, мол, мы специально сами по ночам разрушаем дамбу, построенную с подачи администрации, чтобы получать компенсации и жить за счет них. Но, во-первых, это не дамба, а пародия на нее. Во-вторых, из-за этой насыпи вода, зашедшая в Затон, оказывается тут «заперта». Наводнение уже отступило, а у нас – болото, все «цветет», жабы заводятся. Вот и приходится ее в одном месте раскапывать, чтобы вода уходила. Что касается выплат, то однажды мы получили по 10 тысяч на каждого члена семьи. Это была самая большая компенсация за все время. Потом как-то нам еще дали то ли по три, то ли по шесть тысяч, но уже на дом. А в 2018 году никому вообще ни копейки не компенсировали. Дескать, вы же находитесь в процессе переселения.
Аллу Орлову пытались выбросить из списка на том основании, что у ее старшего ребенка есть доля в доме бабушки, живущей в Черлаке. В глазах чиновников это выглядит так, будто у всей семьи Орловых есть вторичное жилье.
Когда стало понятно, что расселения в 2018 году не видать, многие почувствовали себя обманутыми, были нервные срывы, несколько человек, по словам Любови, не смогли пережить этой ситуации.
Тогда жители Затона, и Любовь Костылецкая в их числе, попытались признать действия администрации Черлака незаконными в судебном порядке. И, что самое интересное, им это удалось.
Как поясняет юрист Жанна Иванова, представлявшая интересы истцов, в рамках госпрограммы Омской области «Создание условий для обеспечения граждан доступным и комфортным жильем и жилищно-коммунальными услугами в Омской области» в 2018 году для затонцев было предусмотрено «предоставление социальных выплат на строительство (приобретение) жилья». Областной бюджет выделил на реализацию мероприятий 60 миллионов рублей! Дело оставалось за малым: администрация городского поселения Черлак должна была заключить соглашение с министерством. Но со своей частью работы Черлак по непонятным причинам не справился. У местных сложилось впечатление, что чиновники просто тянули время. Итог печален: в конце ноября деньги, предназначавшиеся затонцам, были возвращены обратно в бюджет.
В 2019 году Черлак пошел на второй круг: он вновь участвует в конкурсном отборе на получении субсидий местным бюджетом. Правда, в этом году у Министерства строительства и ЖКХ Омской области «свободных денег» в разы меньше. Затону планируется выделить лишь семимиллионную субсидию. При этом в Министерстве строительства и ЖКХ Омской области уточняют, что рассчитана она на расселение не 35, а только девяти семей. Также в ведомстве нам сообщили, что по сравнению с прошлым годом изменились критерии предоставления выплаты. Теперь ее могут получить только те затонцы, чьи дома были в прошлом году признаны непригодными для проживания. Это порядка 14 жилых помещений.
В течение года региональный Минстрой планирует рассмотреть и возможность увеличения объема финансирования. Но ясности с тем, когда это будет (и будет ли вообще), пока нет.
Любовь Костылецкая говорит, что жители и дальше продолжат судиться с чиновниками, защищая свое законное право на расселение, которое у них отняли. Но не все верят, что это приведет к результатам.
– С каждым годом ситуация только ухудшается, – констатирует Николай Романов. – Никто ничего не делает. Никакие социальные проблемы в Затоне не решаются. У нас ведь в поселке дороги – грунтовые, и в распутицу по улицам не проедешь, не пройдешь. Но поселковым властям я вообще не верю, и жить одними надеждами тоже больше не хочу. Для чего? Чтобы еще один инфаркт себе заработать?
– На нас удобно деньги отмывать: помощь выделять финансовую, например, на укрепление дамбы. Знаете, какая шикарная у нас дамба по документам? Поэтому чиновники и говорят, что мы сами переселяться не хотим. Затон – хорошая кормушка для нашей администрации. Кому-то просто невыгодно от нее отказываться, – считает Юлия Шишкова.
А Валентина Тушканова старается не унывать.
– Мы будем продолжать стучаться во все двери, куда только можно. Стучите и отворят вам, – заключает Валентина.
Если перед собственниками жилья в Затоне кое-какие (по преимуществу, судебные) перспективы все же открываются, то жительница барака Наталья Комаровская вообще не понимает, как ей дальше быть. Женщина балансирует на грани полного отчаяния. Вместе с мужем, дочерью, зятем и двухлетним внуком она живет в однушке пятиквартирного дома барачного типа. Жилье, полученное ею во время работы судовым поваром, приватизировать Наталье не дали, так как затонские бараки (когда-то в поселке было, по словам местных, четыре барака) в середине нулевых признали подлежащими расселению в связи с их ветхостью и аварийным состоянием. И расселили несколько лет назад – все, кроме того, в котором живет Наталья. По неизвестным причинам он «выпал» из поля зрения чиновников.
Между тем, состояние квартир ужасное.
– Ремонт – это борьба с ветряными мельницами. И я устала от этой борьбы, – признается Наталья. – Здесь все течет, все рушится. В прошлом году на кроватку годовалого внука упала часть потолка. Хорошо, что ребенок в это время гулял на улице. Даже думать не хочется, что могло бы быть. Кроме нас в бараке проживает пенсионерка тетя Люда. Она из квартиры выходит с трудом. Так что я одна обиваю чиновничьи пороги. А смотрят на меня там так, как будто я из их кармана хочу себе взять.
Наталья говорит, что ей предложили на выбор комнаты в доме престарелых в Черлаке или жилье в какой-то еще большей глухомани, чем Затон, где, по словам женщины, остается только или спиться, или «живьем в гроб лечь».
– Переселить хотят, лишь бы отвязаться. Столько я выплакала уже. Живу и не знаю, куда приткнуться, – резюмирует Наталья.