Титиева отказались отпускать под поручительство Ганнушкиной и Явлинского 

На прошлой неделе адвокаты Оюба Титиева просили заменить его арест на более мягкую меру пресечения – личное поручительство. То, что обвиняемый не сбежит от суда и не будет оказывать давление на свидетелей, гарантировали Светлана Ганнушкина, член Совета правозащитного центра «Мемориал», председатель Комитета «Гражданское содействие», и Григорий Явлинский, основатель партии «Яблоко».

 

Ганнушкина поручилась за Титиева еще на прошлой неделе. Теперь в Шали приехал и Явлинский. Он произнес прочувствованную речь, упомянув, что Оюб помогал жителям Чечни в самые тяжелые военные годы, «много раз рискуя собственной жизнью», защищал людей от пыток, «вся его деятельность была направлена на сохранение человеческой жизни и достоинства простых граждан, попавших в беду». «Титиев всегда работал только во имя своего народа. Чеченский народ долгие годы будет гордиться Оюбом Салмановичем Титиевым. Из уважения к чеченскому народу, из уважения к правде, к будущему Чечни и России прошу вас принять мое поручительство и изменить меру пресечения Оюбу Салмановичу Титиеву», – заключил Явлинский.

 

Сделав несколько реверансов в сторону поручителей – несомненно уважаемых и заслуживающих доверия людей – гособвинение просило арест не отменять, и судья Зайнетдинова с прокурорами согласилась.

 

Отказывая в удовлетворении ходатайств поручителей, судья объяснила свое решение одинаково, слово в слово, по обоим случаям: «Суду не представлено достаточных данных, формирующих у суда внутреннее убеждение о том, что основания, ранее послужившие поводом для заключения Титиева под стражу, к настоящему времени отпали».

 

Ганнушкина и Явлинский, как видные общественные и политические деятели, имеют хорошую репутацию, заслуживают уважения и доверия со стороны суда, сказала Зайнетдинова, «однако одних лишь этих данных недостаточно для того, чтобы гарантировать надлежащее поведение Титиева в случае смягчения меры пресечения». Семья его находится за пределами Чечни, загранпаспорт у него есть. А поручительство как мера пресечения «явно несоразмерна» тяжести обвинения.

 

Под гарантии Ганнушкиной судья не отпустила Оюба еще и потому, что она, будучи другом и коллегой Титиева, «субъективно заинтересована в решении искомого вопроса». Позже адвокат Новиков скажет, что это не может являться основанием для отказа.

 

Защита пыталась добиться для Титиева свободы хотя бы во время судебных заседаний – адвокаты заявили ходатайство, чтобы во время слушаний подсудимому позволили сидеть не в железной клетке, а в зале, рядом с адвокатами. В этом судья также отказала.

 

 

«Куда обратиться смертному, когда его пытают?»

В понедельник, 26 ноября, прокуроры Милана Байтаева и Джабраил Ахматов допросили Титиева. Если они и пытались поймать правозащитника на противоречиях, им это не удалось. Не смогли они получить и никакой новой информации, не считая незначительных подробностей. Например о том, в 2010 году Оюб Титиев жил в 200 метрах от королевского замка в Норвегии, утром делал пробежку вокруг замка и даже забегал в королевский парк.

 

В ответ на вопросы Байтаевой Оюб повторил примерно то же, что сообщал, отвечая на вопросы своих адвокатов ранее в процессе.

 

Когда прокурор попросила Титиева в очередной раз рассказать то, что он уже детальнейше описывал – как у него брали смывы с рук 9 января в Курчалоевском ОМВД, Оюб спросил: «Вы надеетесь, что я по-другому расскажу?» «Нет, об этом даже не подумали», – ответила Байтаева. 

 

Еще когда в суде допрашивали свидетелей защиты, гособвинители интересовались, почему же правозащитники после нападений и угроз обычно не обращались в правоохранительные органы. Этот же вопрос Байтаева не преминула задать и подсудимому – почему он никуда не обратился, заметив за собой слежку с сентября 2017 года. Титиев ответил развернуто.

 

В 2009 году убили сотрудницу грозненского «Мемориала» Наталью Эстемирову. Ее похитили и везли через всю республику, под сотнями камер, тело ее выбросили в Ингушетии. Уголовное дело не расследовано. Через 10 месяцев Титиев просил тогдашнего президента Дмитрия Медведева, чтобы он обратил внимание на преступления, совершенные военными в Чечне, упоминая, что в его распоряжении есть более 3000 случаев. Но получил прямой отказ. Во время нападения на офис Сводной мобильной группы правозащитников в Чечне в 2015 году двое сотрудников выпрыгнули из окна и обратились за помощью к полицейскому. Но получили отказ: сотрудник правоохранительных органов «повернулся и ушел».

Нападение на иностранных журналистов в Ингушетии – не расследовано. Нападение на гудермесский офис «Мемориала» не расследовано. Да что там говорить о расследовании! Об атаке «мемориальцы» сразу сообщили в полицию, отдел находится в 300 метрах от офиса. Полицейские приехали на 15 минут позже, чем Титиев, который добирался из Грозного (40 км от Гудермеса).

 

На заявления Оюба, которые он подавал, уже находясь под арестом, не было реакции. Его вещи, похищенные после задержания, не найдены. Против полицейских, подбросивших в машину правозащитника наркотики, дело не возбуждено, хотя Оюб писал заявление и в суде рассказывал об этом.

 

«Может быть, вы мне скажете, куда обращаться смертному в этой стране, когда его убивают, пытают или сажают за решетку?,  — спросил Оюб у прокуроров. – Я не знаю, куда можно обратиться. Если вы скажете, я обращусь».

 

Без вещдока осудить по 228 нельзя

27 ноября впервые за все время процесса гособвинение представляла только прокурор Байтаева. Курчалоевский прокурор Ахматов пропустил много интересного на заседании – равно как и при подготовке материалов перед тем, как передать их Зайнетдиновой.

Суд приступил к исследованию материалов дела. Байтаева прочитала 79 из 260 листов первого тома (всего томов 6). Почти на каждый лист защита и подсудимый делали замечания. Так, по словам Титиева, на многих документах подпись около его фамилии ставил не он – фактически на всех процессуальных документах, составленных до 19:30 9 января, то есть до того момента, как правозащитника задержали официально. И это не единственная проблема с подписями, на которую обратила внимание защита.

 

В материалах есть две разные подписи начальника Курчалоевского ОМВД Рустама Агуева и одна из них поразительно похожа на подпись начальника полиции Гехаева. «Все эти документы неслучайные. Они имеют строгий процессуальный смысл,  — говорит адвокат Илья Новиков. — Нет такого, что любой документ может подписать [любой] начальник. Если сейчас выяснится — скорее всего, выяснится, — что в каких-то случаях Гехаев подписывал документы и от своего имени, и от имени своего начальника, и это станет процессуально очевидно, то у нас очень многие вещи просто летят в корзину. Суд должен будет исходить из того, что таких бумаг в деле нет».

При такой логике не будет в деле и вещественного доказательства – пакета с марихуаной, который стороны осмотрели на заседании. Защита отметила, что при опечатывании вещдока были нарушены нормы УПК.

«Это чисто формальная сторона,  — поясняет Новиков. — Но процесс весь построен на формальностях. Каждый раз, когда лицо, у которого проводится осмотр, отказывается от подписи, следователь должен этот отказ фиксировать специальным образом. Он должен написать «такой-то отказался от подписи» и понятые должны эту запись следователя удостоверить. Вместо этого мы видели, что понятые ничего не писали в этих случаях. Более того, у нас и так есть подозрения, что в одном случае понятой был стажером полиции, второй… тоже связан с полицией, судя по всему. Следователь нам сам сообщил, что он не удосужился спросить у них наличие документов. Данные записал с их слов, поверил на слово. Понятно, что при таком отношении – это как минимум два грубейших нарушения – при ответственном отношении суда, да даже и обвинения, к делу, они должны вести к тому, что у нас уходит главный вещдок. А без вещдока осудить человека по 228 нельзя».