«В реальную войну пока никто не верит». Станислав Белковский о ситуации на Донбассе

К украинской границе стягивается огромное количество российских войск — невиданное со времен «горячей» фазы донбасской войны шесть лет назад. Политолог Станислав Белковский рассказал в интервью «МБХ медиа» о том, начнется ли новая российско-украинская война, какую роль в этом играет Нагорный Карабах и из-за чего в последнее время испортились отношения Лукашенко и Зеленского. 

— В 2014 — 2015 годах российские воинские подразделения, удалив знаки различия с формы и номера с боевой техники, по всей видимости, перешли украинскую границу. Они приняли участие в боевых действиях против украинской армии, фактически превратив донбасский конфликт в российско-украинскую войну. Возможен ли сейчас подобный вариант развития событий, или имеет место психологическое давление на Украину и ее западных союзников?

— Анализ украинского медиапространства с конца прошлого года свидетельствует о том, что там стал популярен карабахский сценарий урегулирования проблемы отдельных районов Донецкой и Луганской областей. То есть с тех пор, как Азербайджан взял контроль над большей частью Нагорного Карабаха и теми районами, которые были завоеваны Арменией в начале 90-х годов, на Украине карабахский пример частью элит воспринимается как инструкция к действию.

А Владимир Путин воспринимает такие настроения определенных украинских кругов как угрозу и готовится сейчас эту угрозу отражать.

К тому же для президента Украины Владимира Зеленского важной задачей является нейтрализация основных внутриполитических противников: Виктора Медведчука, олигарха Игоря Коломойского, который помогал прийти Зеленскому к власти, и Петра Порошенко. Для борьбы с Медведчуком Зеленский использует механизм внутренних санкций – весьма сомнительный с юридической точки зрения, и тем не менее применяемый. Обострение на российском фронте связано в том числе с необходимостью заручиться поддержкой США в борьбе с Коломойским и Порошенко. А Медведчук в этой ситуации выглядит жертвенным теленком, его голова, как голова «друга Путина» приносится в жертву новейшим отношениям с США. И нельзя исключать, что декларация готовности части украинских элит решить проблему по карабахскому сценарию имела целью спровоцировать сближение с Вашингтоном и телефонный разговор украинского президента с Джозефом Байденом. Зеленский находился в ожидании звонка от Байдена с конца января, и наконец его недавно дождался.

— Но все-таки карабахский вариант развития событий не очень подходит для востока Украины. Азербайджан, разбогатев на нефти, двадцать лет готовился к реваншу, и к тому же заручился всесторонней поддержкой Турции. У Украины не было этих двадцати лет. В отличии от карабахской ситуации Россия в войну на Донбассе может вновь вмешаться – как она это делала в 2014-2015 годах. Не несет ли это для Зеленского риски военного поражения, и, следовательно, резкого падения популярности внутри страны?

— Представители украинских элит, считающие карабахский сценарий реальным, полагают, что эта ситуация беспроигрышная. Если вооруженные силы Украины переходят в наступление против ДНР-ЛНР и Россия не вмешивается, то военная ситуация быстро разрешается в пользу Киева, поскольку ДНР и ЛНР не смогут это наступление отразить. Если же Россия вмешивается, то наступление можно сразу прекратить, но при этом требовать драконовских санкций против России за то, что она использует свои войска на территории другого государства, куда ее никто не приглашал. Собственно, армяне проиграли войну именно потому, что Россия отказалась помогать им воевать с Турцией и Азербайджаном. А драконовские санкции против России как итог нынешнего конфликта Украину тоже устраивают. 

Я лично не сторонник карабахского сценария и не считаю, что он вообще реалистичен. Для Германии и Франции, как ключевых спонсоров и гарантов Минских соглашений, интересы Украины не являются настолько существенными, чтобы ради них портить отношения с Россией, и без того весьма прохладные.

— То есть, на ваш взгляд, Путин сейчас не хочет силового сценария и не будет его инициатором по своей воле?

— Я думаю, что Путин сильно не хочет силового сценария. После той роли, которую он сыграл в прекращении карабахской войны, Путин нацелен на репутацию и лавры миротворца, а не начинателя новых войн. Он скорее заинтересован в исполнении Минских соглашений и настроен давить на Украину, чтобы они исполнялись. Эти соглашения невыгодны Украине, но до сих пор не дезавуированы.

Сейчас мы пока скорее находимся на стадии психологической войны, чем подготовки к реальной войне, и в реальную войну пока никто не верит. Речь идет об игре мускулами. Но, как это часто бывает в мировой истории, именно когда в войну никто не верит, но все к ней готовятся, она может и разразиться ни с того, ни с сего.

— Есть ли в окружении Путина сейчас партия «ястребов» (например, группирующаяся вокруг Совета безопасности), которая может подталкивать его к активным силовым действиям?

— Нет, не думаю. Я знаю эту мифологию вокруг партии войны, связанной с Советом безопасности и лично Николаем Патрушевым, но мне эта теория кажется сильно гиперболизированной. Эта гиперболизация связана с внутриаппаратными разборками и внутриэлитными конфликтами в России, но не с осмыслением российскими элитами внешнеполитической и военной повестки. 

Кроме того, все подобные решения Путин принимает сам, исходя из своего собственного видения, и как-то существенно повлиять на него в этих вопросах невозможно.

— Вы упомянули о довольно решительной борьбе Владимира Зеленского с Виктором Медведчуком, которого называют «кумом Путина» и фактическим лидером прокремлевской оппозиции украинским властям. Насколько болезненно Путин воспринимает удары Зеленского по своему другу?

— Путин расценивает это как выпад, и, безусловно, будет за это мстить. Но не напрямую. Войны из-за этого он устраивать точно не станет, поскольку война сопряжена с рисками новых санкций, а этого Путин совершенно не хочет. Скорее это будут какие-то точечные ответные меры в отношении отдельных фигур украинской власти, или бизнеса, связанного с властью. Могут кого-то где-то арестовать – якобы совершенно случайно и по другому поводу, как это у Путина нередко бывает. Может, всплывет какой-то компромат на кого-то из украинских лидеров – а компромата у Путина, безусловно, достаточно.

— Каков для Путина сейчас идеальный вариант развития ситуации в Донбассе и в Украине в целом, на долгосрочную перспективу?

— Путин по-прежнему хочет предоставления территориям ДНР-ЛНР автономного статуса в рамках Минских соглашений, что исключает членство Украины в НАТО. При этом нельзя сказать, что НАТО очень хочет видеть Украину своим членом. Германия в очередной раз об этом заявила. Пока никто не хочет до такой степени ссориться с Путиным, чтобы принимать Украину в НАТО.

Путин ведет дело к тому, что пройдет еще 10-15 лет и мировое сообщество вынуждено будет признать нынешний фактический статус Крыма формально. Я думаю, что на этом амбиции Путина исчерпаны, то есть с идеей взять под контроль власть в Киеве он расстался. Хотя Путин и исходит по-прежнему из того, что любые неудачи украинской власти будут способствовать популярности лояльных ему политических сил, которые возглавляет «Оппозиционная платформа – За жизнь», фактическим лидером которой является Виктор Медведчук.

— Украинская сторона больше не хочет продолжения переговоров по Донбассу в Минске. Об этом заявил украинский вице-премьер по вопросам реинтеграции временно оккупированных территорий Алексей Резников. По его словам, «Белоруссия пока находится под влиянием Российской Федерации» и у украинской стороны «нет доверия к этой территории». Отношения Украины и Белоруссии, ранее вполне теплые, катастрофически испортились летом прошлого года. В чем главная причина? Это произошло из-за провала операции по выманиванию российских наемников-«вагнеровцев» на территорию Белоруссии для их последующей выдачи Украине?

— Это связано с изменением отношения Александра Лукашенко к Украине. Долгое время белорусский президент заигрывал с Киевом и всячески давал понять, что поддерживает стремление Украины к территориальной целостности. Как известно, Лукашенко не признал Крым российской территорией. А триггером начавшегося конфликта действительно стала история с арестом «вагнеровцев», поскольку эта история была невозможна без Лукашенко.  Он был партнером Киева в этой истории. Он участвовал в заманивании «вагнеровцев» в Белоруссию. Они размещались на территории санатория «Белорусочка» Управления делами президента Белоруссии, которое курирует Виктор Шейман – управляющий делами президента и, одновременно, ключевой помощник Лукашенко в области безопасности. Размещение «вагнеровцев» в санатории «Белорусочка» никак не могло произойти не то что без ведома, а без прямого соучастия Лукашенко.

И, конечно, когда Лукашенко резко изменил свою позицию и решил, что он не будет оправдываться перед Западом за результаты президентских выборов, а будет снова дружить с Россией как с единственным источником своей внешнеполитической легитимности, тут же изменились и отношения с Украиной. Лукашенко фактически вышел из подразумеваемых союзнических обязательств с Киевом.

Кроме того, перенос переговоров из Минска связан с тем, что Германия и Франция больше не признают Лукашенко легитимным президентом и поэтому как-то странно встречаться при его участии на его территории. 

Но это еще и повод отойти от самой доктрины минских соглашений к каким-то новым. Украина – максимально заинтересованная в этом сторона, так как Германия и Франция ничего не имеют против выполнения минских соглашений в нынешнем виде. Берлин и Париж скорее устали от того, что постоянно вынуждены заниматься этой проблемой дальше и дальше. Но Украина никакой концепции новых соглашений не предложила. Поэтому из Минска уйти можно — непонятно куда приходить.

Лично я как эксперт считал, что правильным местом для ведения переговоров была бы Вена, потому что нынешний канцлер Австрии Себастьян Курц достаточно близок к Владимиру Путину, это один из самых лояльных ему европейских лидеров. Он, в принципе, мог бы сыграть и известную посредническую роль в оформлении новых венских соглашений вместо минских. Но Киев как сторона, которая должна быть максимально заинтересована в прогрессе на этом направлении, не делает для этого ничего. Я это связываю с отсутствием у украинской власти какой-либо целостной концепции поведения. У украинской власти присутствуют надежды на то, что надо ввязаться в серьезный бой, а там уж США и Евросоюз из нелюбви к Владимиру Путину в решающий момент поддержат.