Российские власти устами главы Госдумы Вячеслава Володина в очередной раз заявили, что Россия якобы снижает зависимость от доллара. Для иллюстрации Володин привел такой замечательный факт, что в Евразийском экономическом союзе расчеты в национальных валютах составили 74%, а также Россия включила в структуру ФНБ японскую йену и китайский юань, сократив доли доллара и евро с 45 до 35%. Имеется в виду, что доллар и евро каждый составят по 35%, фунт стерлингов, йена и юань – по 10%.
Ранее в 2018 г. Владимир Путина сильно обеспокоил доллар — так что за осенний сезон 2018 г. он высказывался о нем трижды. Он заявлял, что Россия будет диверсифицировать расчеты, да и вообще «у большего и большего количества стран возникает желание торговать в национальных валютах», хотя риски есть, но они есть и у доллара: «Риска с долларом разве не существует? $20 трлн уже государственный долг Соединенных Штатов. Все это нагрузка на доллар, между прочим. Что дальше будет? Никто не знает, ответа на этот вопрос нет». На другом мероприятии в том же 2018 г. Путин еще раз посочувствовал доллару, комментируя американские санкции против Ирана: «Мне кажется, что наши американские партнеры допускают колоссальную стратегическую ошибку — подрывают доверие к доллару как к универсальной, по сути единственной на сегодняшний день резервной валюте, подрывают веру в нее как в универсальный инструмент. Реально пилят сук, на котором сидят, это странно даже, удивительно».
Вместе с тем, на итоговой пресс-конференции 2018 г. Путин был значительно скромнее – отметив, что Россия осуществляет в долларах 69% международных расчетов, что превышает среднемировой уровень, и справедливо объяснил это тем, что Россия как экспортер сырья продает его на биржах в долларах. Впрочем, он тут же порадовался, что Россия резко сократила вложения в американские ценные бумаги – со $104 млрд. до $14.4 млрд.
Итак, давайте в очередной раз разберемся, что происходит с долларом и насколько российские власти могут сделать ему и Америке кирдык, как мечтал известный герой кинофильма «Брат» Данила Багров.
С курсом доллара относительно основных мировых валют в 2020 г. ничего страшного не произошло. Если год назад, 15 марта 2020 г. за евро давали 1.11 доллара, то сейчас 1.19 доллара – курс упал, но совершенно незначительно, в пределах обычных годовых колебаний. Например, в 2016 г. доллар рос к евро, в 2017 г. – падал, в 2018 и 2019 г. снова рос, а сейчас еще не достиг минимума февраля 2018 г. Доллар к японской йене за 2020 г. чуть вырос, к британскому фунту и китайскому юаню – чуть упал (относительно юаня стоит помнить, что это не полностью конвертируемая валюта). Ну и, собственно, вспомним рубль. Год назад за доллар давали 73.26 рубля, а сейчас 72.87 рубля – маленькое снижение, причем удивляться стоит скорее тому, насколько оно маленькое – потому что цены на нефть за год выросли с $36.27 (год назад был разгар падения цен на нефть, вызванный развалом сделки ОПЕК+, позже восстановленной) до $68.82. В случае России, впрочем, надо отметить, что, обладая крупными золотовалютными резервами, она может себе позволить поддерживать курс валюты на определенном уровне, пережидая колебания цен на нефть, хотя формально курс рубля плавающий.
Какова же ситуация с торговлей в мире в целом? Ответ на этот вопрос дают свежие январские данные платежной системы SWIFT за 2021 г. В мире 38.26% расчетов осуществлялось в долларах, 36.6% в евро, 6.8% в британских фунтах, 3.5% в японских йенах, 2.4% в китайских юанях. Рубль не входит даже в двадцатку (!) валют, в которых осуществляются расчеты: за юанем идут канадский, австралийский, гонконгский и сингапурский доллар, тайский бат, шведская и норвежская крона, швейцарский франк и другие, доля расчетов в рублях в мире менее 0.2%. Да, в мире за два года, если сравнивать с январем 2019 г., доля расчетов в долларах несколько снизилась – и практически настолько же выросла доля расчетов в евро (в 2019 г. было 40% и 34.1% соответственно). Прочие страны меняются на сотые доли процента, и лишь Китай подрос на десятые, с 2.15%. Ни одна страна из первой двадцатки даже не поменялись местами, грубо говоря, кто был шестнадцатым, тот таким и остался – не стал ни пятнадцатым, ни семнадцатым.
Что же происходит на рынке расчетов между странами? Начнем с того, что приведенный Володиным пример ЕАЭС для России носит глубоко второстепенное значение: в структуре внешней торговли России за 2020 г. страны ЕАЭС занимают всего 9.1% (СНГ в целом – 12.9%). Основные торговые партнеры России — это ЕС (38.5%) и страны АТЭС (33.8%), в том числе Китай (21%). Со странами ЕС все ясно – они предпочитают продавать свои товары за евро и валюты европейских стран, не входящих в зону евро, а покупают преимущественно биржевые товары: нефть, нефтепродукты, металлы, в последние годы и сжиженный природный газ, которые номинируются в евро и долларах, долгосрочные контракты по газу также установлены в евро и долларах. Европейцы не возражают, при этом, против перевода долларовых контрактов в евро, так что доля евро в расчетах постепенно растет и сейчас уже приблизилась к 40% — с конкретными цифрами можно ознакомиться в недавнем докладе Центра развития Высшей школы экономики, впрочем, доля расчетов с ЕС в рублях практически не меняется, увеличившись на процент до 14%.
Но вот Китай? А с Китаем происходит то же самое. Примечательно интервью главы департамента Минфина по контролю за внешними ограничениями Дмитрия Тимофеева (в просторечии в Минфине его зовут «санкционный департамент») – поступления за российский экспорт в Китай действительно снизились с 74% в 2018 г. до менее чем 50%, но произошло это в основном за счет перехода на платежи в евро (рост до 21% с 7%), при этом доля платежей в рублях и юанях выросла с 17 до 23%, из которых рубли лишь 7%. Основные экспортеры в Китай – «Роснефть» и «Новатэк» перевели свои контракты из доллара именно в евро. То, что «дедолларизация» при расчете национальными валютами происходит именно в сторону юаня, впрочем, совершенно неудивительно, учитывая и размеры экономики Китая, и наличие у рубля большого количества минусов, которые перевешивают даже лишь частичную конвертируемость юаня. Насчет последнего уточним, что, несмотря на внесение юаня в 2016 г. в корзину валют, используемых МВФ для расчета специальных прав заимствования (виртуальной валюты, используемой в качестве счетной единицы), а также внесения его Европейским центральным банком в состав своих золотовалютных резервов, валютные операции компаний в Китае осуществляются фактически в разрешительном порядке, хотя за последнее десятилетие он и упростился.
План дедолларизации был принят правительством РФ еще в конце 2018 г., однако засекречен, потому нам приходится догадываться о нем из других, менее секретных источников. РБК ссылается на неопубликованные, но находящиеся в их распоряжении ключевые показатели эффективности (KPI) внешней торговли, утвержденные Министерством экономического развития. Согласно ним, к 2024 г. Россия должна увеличить долю расчетов в рублях с нынешних 21% до 30%. Пока что, доллар продолжает лидировать в расчетах с долей 51%, евро – 24.5%, и лишь несколько процентов занимают все остальные, включая юань. «Дедолларизировать» и дальше в сторону евро, думается, вполне реально. Что касается наращивания на треть доли расчета в рублях за пару лет, то это представляется очевидной фантастикой, и можно смело прогнозировать, что эти KPI постигнет судьба путинских «нацпроектов» образца 2018 г., достижение целей которых в прошлом году было тихонько перенесено с 2024 г. на 2030 г. (с перспективой дальнейшего переноса в духе строительства коммунизма, окончание которого, назначенное Никитой Хрущевым на 1980 г., неизменно откладывается).
Надо сказать, что среди серьезных экономистов есть те, кто полагает, что доллар переоценен – например, Барри Эйхенгрин написал об этом книгу «Несоразмерная привилегия». Но дело тут, прежде всего, вовсе не в государственном долге, о котором рассуждал Путин и вообще любят рассуждать разного рода конспирологи. Госдолг около 100% ВВП – примерно средний для развитых стран сейчас, и, хотя явление долга в мирное время, появившееся после Второй мировой войны (ранее в военное время долги подскакивали и много, много выше, но тем не менее быстро выплачивались по окончании войн), безусловно, негативное, но все познается в сравнении. Мировая ликвидность не может уместиться в валюты маленьких, пусть даже и очень финансово благополучных стран типа Швейцарии, Швеции или Дании, а из крупных экономик ни зона евро, ни Япония ничем особенно не лучше. Более того, в кризисный год пандемии мы увидели очередной «уход в качество», как это называют экономисты: ставки по 10-летним государственным облигациям США падали с 3 до 0.6% на нижнем пике (сейчас выросли до 2.3%), и распродажа их Россией никак их не подорвала: крупнейшими кредиторами США являются не страны, а физические и юридические лица. Дело в другом: доля доллара в мировом обороте значительно выше, чем доля США в мировой экономике (38.2% и 24.4%, соответственно), еще выше доля долларовых активов в резервах центральных банков – по оценке МВФ, 62%). Но это долгий и во многом теоретический спор, можно привести и обратные аргументы, например, тот факт, что по развитости системы корреспондентских счетов в долларах с ним несопоставимо даже евро, не говоря уже обо всех остальных, что у мирового бизнеса нет стимулов переходить в другие валюты, что разговоры о создании европейского аналога SWIFT ведутся уже лет десять без каких-либо результатов и т.д. и т.п.
Что мешает увеличению роли рубля в расчетах? Об этом есть хорошая теоретическая работа С. Наркевича и П. Трунина, вышедшая в 2012 г., но по-прежнему актуальная. Коротко суммируя, можно указать на следующее. Низкая доля в мировой экономике, помноженная на статус страны-экспортера биржевого сырья, которое на мировых рынках номинируется в долларах или, в меньшей степени, в евро. Нестабильный валютный курс, связанный отчасти с той же функцией страны-экспортера сырья, отчасти с тем, что мягко принято называть «геополитическими рисками», то есть вполне обоснованными страхами инвесторов насчет возможности неадекватного поведения российских властей. Те же риски препятствуют активно дебатировавшимся еще десять лет назад маниловским планам по построению в Москве «мирового финансового центра» — то есть, юридического центра размещения акций, облигаций, регистрации центров прибыли и т.п. Очевидно, что все это находится вне нынешней политической реальности.
Так что, единственная возможная форма дедолларизации на сегодня – это перевод расчетов в евро. Любителям же порассуждать о «крахе доллара» я советую предлагать пари на какой-то определенный срок, ну, к примеру, лет на пять или десять, установив, к примеру, что «крахом» мы будем считать его двукратную девальвацию по отношению к евро или к рублю. Время летит быстро. Вот, например, знаменитая книга М. Хазина и А. Кобякова о крахе доллара вышла в 2003 г. Доллар тогда колебался между 29 и 31 рублем. А потом был крах, только не доллара.
Если вы нашли ошибку, пожалуйста, выделите фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter.