in

Феномен «Сталина»: родиться можно, а умереть  — нет

Афиша спектакля Валерия Фокина «Рождение Сталина» у здания Александринского театра. Фото: Замир Усманов / ТАСС

В Александринском театре Санкт-Петербурга состоялась премьера спектакля Валерия Фокина «Рождение Сталина». По словам режиссера, это спектакль о том, как рождается Сталин и исчезает Джугашвили. Постановка Фокина исследует молодость Сталина, его революционную юность. Это должно было показать грандиозное перевоплощение революционера в талантливого злодея. Но перевоплощения не случилось.

 

А Сталин ли?

Два часа без антракта зритель наблюдает за развитием судьбы Кобы, Джуги, Иосифа, Сосо  — так кличут молодого революционера его соратники. Первое действие разворачивается в часовне, где Иосиф (актер Владимир Кошевой) служит, учась в семинарии. К нему приходит усталая мать, которая ругает его за то, что он ввязывается в подпольные политические игры. Главный герой в основном молчит, угрюмо уставившись в пол, а после спрашивает: как поживает Виссарион? Невольно вздрагиваешь, но не потому, что сын называет отца так отстраненно, а потому что Сталину в этой сцене 26 лет, а отец его умер, когда Иосифу было 11. Но по сюжету спектакля отец у Сталина жив, по прежнему пьет и работает сапожником. При этом роли отца в спектакле нет вообще, несмотря на многочисленные свидетельства того, что Виссарион был жестоким человеком, бил мать и сына, и это во многом сформировало характер Сталина.

Это не первая биографическая вольность автора. В спектакле присутствуют как исторические, так и вымышленные персонажи. В реальности Камо, кажется, нельзя усомниться, ведь Симон Аршакович Тер-Петросян по кличке Камо действительно был другом Сталина, и они вместе участвовали в Тифлисской экспроприации  — нападении на карету казначейства в Тифлисе.

История их знакомства в спектакле представлена романтично до степени излишества  — якобы Камо попытался ограбить Джугашвили в подворотне Тифлиса, а будущий вождь заткнул его за пояс. В действительности же плохо говорящий по-русски молодой Сталин был репетитором Камо по русскому языку. Этот трогательный факт, как два грузина пытаются осилить русскую речь, мог бы приблизить нас к реальному Джугашвили, который в юности, возможно, и умел помогать товарищам.

Нет среди героинь и первой любви Иосифа  — Като, в подлинности чувств к которой не сомневается ни один биограф. Влюбленность в нее и потеря любимой женщины  — еще одна острая тема для повествования о жизни молодого Сталина. Вместо нее введен довольно слабо прописанный персонаж  — Ольга (актриса Анна Блинова) из дворянской семьи, которая уходит из отчего дома в подполье к Кобе и его команде. Зачем? Во имя революции. Она встречается с другом Сталина и втайне влюблена в лидера революционного подполья.

Сюжет спектакля построен вокруг Тифлисской экспроприации. К слову, эта операция в жизни Сталина случилась гораздо позже, он планировал ее вместе с Лениным, участвовал в ней, а позже попытался дистанцироваться от кровавых событий. Ограбления позволяли революционерам пополнять казну. Участие в грабежах вызвало раскол среди большевистского руководства.

В спектакле молодой Джугашвили сам продумывает план захвата кареты казначейства в Тифлисе. Пока остальные отправляются на его реализацию, он прячется в горах. Здесь начинает создаваться образ гения, спланировавшего сброс бомбы на толпу людей. Хотя план скорее жестокий, чем хитроумный, бомба убивает 50 человек.

 

—  Ты Бог?  — Я Сталин!

Важным лейтмотивом жизни Сталина режиссер Фокин выбирает борьбу с за власть с Богом —  все в жизни Джугашвили, по мысли режиссера, посвящено ей. Еще в семинарии он втайне плюет на иконы во время службы и мочится на них после обедни.  

 

Источник: Roger-Viollet / AFP

Он признается, что не бывает искренен во время богослужения, ведь: «Мы молимся, не согрешив». Он не знает понятия греха, ведь грех  — удел слабых. Образ Бога и образ отца не получают здесь должной связи, хотя режиссер намечает ее. Неподчинение отцу в жизни Сталина по свидетельствам некоторых биографов, было ключевым моментом детства. Однажды сын кинул в отца нож в ответ на жестокие издевательства. Его стремление подавить авторитет могло бы послужить толчком для этой линии повествования спектакля.

 

По Фокину Сталин вершит судьбу России в попытке доказать, что он сильнее божественной силы. Он легко отдает приказ убить отца Ольги, а затем, придя вместе с ней на могилу, убеждает  — все было сделано для ее же блага. Затем он молится вместе с Ольгой за упокой души ее отца и внезапно заявляет, что всегда верил в Бога. Превращения из Джугашвили в Сталина не случается. На протяжении всего спектакля с нами неизменный маниакально-депрессивный некрофил, который занимается сексом с девушкой своего товарища на могиле ее отца.

И в этой постельной сцене, где простыней служит могильная земля, выражается нарциссический порыв  — я вершу судьбу этой женщины, я оскверняю могилу, останови же меня, Господи! Но Бог не внемлет, и только зрители в шоке переглядываются и шепчутся.

Соревнование с Богом в силе и жестокости напрямую заявлено в сцене убийства восьмилетнего мальчика. Молодой Сталин приказывает убить сына Бархатова за то, что тот не отдал все деньги в казну революции. Когда отец рыдает и умоляет пощадить ребенка, Сталин выходит на авансцену и пускается в рассуждения, основанные на библейской истории об Исааке и Аврааме. Если Господь тогда предотвратил детоубийство, почему сейчас молчит? Встретил достойного соперника, или Ему нет дела? Джугашвили кричит: молись, чтобы веревка стала змеей, в дерево ударила молния, и если это случится  — я не повешу твоего сына! Отец молится, но чуда не случается. И тогда внезапно Сталин отпускает отца и ребенка, взамен требуя денег. И восклицает, что, пощадив их, он сделал то, чего не смог сам Господь — совершил чудо.

В финальной сцене умерший Сталин приходит в камеру к молодому и на вопрос: «Ты Бог?» гордо отвечает: «Я Сталин!»

Образ человека, ставящего Бога под сомнение, не слишком вяжется с образом Сталина. Он представляется скорее скрытным, замкнутым человеком, параноидально боящимся предательства и сговора. Его решения скорее расчетливы, а не импульсивны. В биографии Сталина много пробелов и темных пятен, но этот спектакль не проливает свет, а напротив, сгущает его там, где и не требуется. Это создает спорное ощущение. К середине спектакля перестаешь верить, что перед тобой действительно Джугашвили.

О молодости Сталина писали не так много, но для более глубокого изучения вопроса можно было воспользоваться книгой публициста Саймона Монтефиоре «Молодой Сталин».

Фрагмент спектакля. Фото: Владимир Постнов
Перевоплощение семинариста

Главный герой сбивает с истинного пути семинариста и близкого друга Давида. Прообразом Давида, вероятно, послужил Александр Сванидзе, он же  — брат первой жены Сталина, расстрелянный в 1941 году. Но судьба Давида в спектакле складывается иначе. Он влюбляется в Ольгу, уводит ее из отчего дома в революционное подполье, а затем убивает из ревности к Сталину. Его перевоплощение, пожалуй, самое интересное во всем спектакле, хотя и не основано на реальных событиях. Николай Белин, сыгравший Давида, умело превращается из мягкотелого семинариста в яростного убийцу. Всему виной смертная казнь, к которой власти приговаривают его товарища Сандро. Он приходит на площадь, видит смерть друга, и его сердце черствеет. Впоследствии он привезет в лес для повешения восьмилетнего мальчика и убьет Ольгу из ревности к Сталину.

На его фоне Джугашвили еще более двуличен и подл. В одной из первых сцен он отдает приказ своему маленькому революционному войску: бросить бомбу в толпу, стрелять по прохожим, создать суету. Погибает больше пятидесяти человек. Сталин в этот момент прячется в конспиративной избе, и попивает чай под страшные крики с улицы.

Режиссер Валерий Фокин заявляет, что «Рождение Сталина» —  спектакль об исчезновении человека и рождении тирана. Но тиран, похоже, никогда и не был другим.

 

Островки безмолвия

Сценографическое решение этого спектакля  — небольшие декорации, передвигающиеся на колесах. Действие происходит словно на островках. Сталин свободно перемещается по сцене и вне декораций. Он выходит вдруг за пределы избы, или часовни, или лужайки и начинает бродить из угла в угол по всей сцене, нервно дымя папиросой. Этот ход мог бы дать нам понять, что Сталин — человек замкнутый, страдающий паранойей, что вот сейчас он как раз и отгораживается от людей, в то время как они пляшут лезгинку и пьют вино. Он подозревает всех в предательстве и всегда отстранен. Но тут мешают другие герои, которые тоже начинают выходить за рамки крошечных декораций, игнорируя двери и окна.

Конструкции на колесах передвигают люди в черном, с масками на лице. Они напоминают сотрудников спецслужб. Это создает тревожное ощущение постоянной слежки. Тем более, что на входе в театр зачем-то припаркован настоящий автозак.

Фото: Юлия Шалгалиева / МБХ медиа
Встреча Сталиных

Жестокий и коварный лицемер Сосо в финале попадает в тюрьму, уверенный в предательстве со стороны соратников. И здесь случается то, ради чего, пожалуй, Фокин и ставил спектакль «Рождение Сталина». Он сталкивает молодого Джугашвили и умершего Сталина в тюремной камере.

Сценически это решено довольно красиво: к маленькой декорации, изображающей одиночную камеру, на колесах подъезжает вторая  — со столом для вскрытия. На столе лежит труп в белом мундире, спиной к зрителям стоят все четверо революционеров, абсолютно голые. Труп встает и медленно переходит в декорацию-тюрьму. Он плохо говорит по-русски, на груди орден, в зубах трубка. Он пришел, чтобы научить Джугашвили быть сильным. Зал узнает в нем Сталина.

Глядя на избитого Джугашвили, распластанного на полу, Сталин (Петр Семак) восклицает: «Как из такого заморыша, как ты, получился целый я!». Зал смеется и аплодирует. Сталин объясняет, что власть не давала ему возможности любить: «Жизнь это котел, а люди  — металл!» Молодой Сталин внезапно спрашивает: как же можно убивать людей, у них ведь есть матери (хотя в прошлой сцене молодой Коба отдал приказ убить больше 50 человек). Сталин-труп отвечает: нам-то с тобой что до матерей? Он предлагает Сосо закурить. Сосо спрашивает, что это за табак.

—  Беломорканал

—  Не слышал о таком,  — удивляется молодой Коба.

—  Еще услышишь. Это хороший табак и отличное место для исправления малодушных,  — говорит мертвый вождь. Зал снова хохочет и хлопает.

Штука про Беломорканал создана ради шутки, ведь Сталин курил табак «Герцеговина Флор». Сталин в этой сцене под аплодисменты зрителей получает возможность оправдаться и за Беломорканал, и за концентрационные лагеря, за жестокость и тоталитаризм, за репрессии и лицемерие. Зал готов принять слова на веру, хлопает и смеется.

Одиночная камера, наконец, уезжает на задний план, мертвый Сталин один остается перед публикой. За его спиной опускается железный занавес, а перед ним из оркестровой ямы поднимается памятник вождю. Каменное изваяние Сталина почти встает в полный рост, но свет тухнет. Так Фокин сознательно избегает оправдания культа личности, которое ощущается к концу спектакля.

Спектакль позволяет Сталину родиться, попытаться оправдать свое существование, но не позволяет ему, наконец, умереть. Труп Сталина гуляет по сцене, предлагая закурить, а в кинотеатрах России, тем временем, отменяют фильм «Смерть Сталина». Зрители смеются, ведь такой привычный Джугашвили не может не радовать глаз. Страшно признать, но пожалуй, страна еще не готова окончательно похоронить Сталина.

 

 

 

Если вы нашли ошибку, пожалуйста, выделите фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter.