Год конституционных фантазий: как изменить то, чего не существует?

Наступивший 2019 год обещает стать годом разговоров о Конституции. В ноябре председатель КС Валерий Зорькин намекнул, что табу с конституционной темы снято, и предложил подумать о точечных изменениях в Основном законе. Месяц спустя, в канун Нового года, председатель Госдумы (орган власти, оправдывающий сексуальные домогательства.  — «МБХ медиа») Вячеслав Володин попытался придать этой мысли форму политического императива. Кремль на конституционном фронте переходит от разведки боем к массированной артподготовке. Общество исподволь приучают к мысли, что Конституцию не только можно, но и нужно менять. Однако, если конституционные звезды на кремлевских башнях зажигаются, то это всегда кому-нибудь нужно. У всех конституционных поправок последнего времени в России был и остается один единственный бенефициар, и его слово будет последним и решающим.

 

Проблема 2024

 

Политическое время летит не быстро, а очень быстро. Не успели в Кремле раздать награды за участие в прошлой президентской кампании, а в повестке дня уже стоит подготовка к будущим выборам. Особенность нового политического цикла в России состоит в том, что окончание одной президентской избирательной кампании без паузы переходит в начало другой. Для такой электоральной аномалии имеется веская причина — конституционная. Бессменный победитель предыдущих четырех (а фактически — пяти) кампаний не может автоматически принять участие в выборах 2024 года. Возникла дилемма: надо менять либо президента, либо Конституцию. И хотя для подавляющего большинства населения России выбор очевиден, на деле все обстоит не так просто.

 

По целому ряду как политических, так и чисто психологических причин самый простой «среднеазиатский» способ решения проблемы  — механическая отмена конституционного ограничения непрерывной работы на должности президента — является для Владимира Путина некомфортным. Этот вариант не исключается и всегда может быть задействован, особенно если политическая ситуация в стране будет нестабильной, но он не является предпочтительным. Задача состоит в поиске более изящной и менее ущербной для политической репутации президента схемы, подобной той, которая была реализована в 2012 году.

В принципе, политически Путину ничего не мешает без внесения каких-либо правок в Конституцию просто повторить операцию «Преемник», причем с тем же самым контрагентом. Тех, кому такой сценарий покажется комичным, легко можно отослать к русской классике, процитировав обращенные к бесприданнице слова купца Кнурова из драмы Островского: «Стыда не бойтесь, осуждений не будет. Есть границы, за которые осуждение не переходит; я могу предложить вам такое громадное содержание, что самые злые критики чужой нравственности должны будут замолчать и разинуть рты от удивления».

Пока Путин будет в состоянии предложить русскому народу основанное на сверхдоходах от продажи нефти и газа громадное содержание, его самые злые критики будут стоять, разинув рты от удивления, какой бы комичный конституционный или политический кульбит он не совершил. Проблема с повторением операции «Преемник» связана не со стыдом, а со страхом. Уже и первая операция не прошла гладко — царствование Медведева закончилось Болотной площадью. Очень многие в окружении Путина напрямую связывают два этих события.

 

Урок, который был извлечен из того эксперимента, — идеального и полностью безопасного преемника не бывает. А времена тогда были по сравнению с нынешними весьма вегетарианские. Поэтому надо искать способ, при котором контрольный пакет власти или, по крайней мере, «золотая акция» остаются непосредственно в руках нынешнего президента. А этого без существеннейших поправок в действующую Конституцию сделать нельзя. Это и есть та единственная тайная пружина, которая раскручивает сегодня маховик конституционной дискуссии.

 

Три «путинских» плана

 

Набор конституционных решений для Путина, как ни странно, достаточно ограничен (собственно базовых сценариев три, хотя вариаций на их основе может быть сотни), и ни одно из них пока не выглядит идеальным.

 

«Союзное государство»

 

Резкое ускорение интеграционных процессов с Беларусью и создание на этой базе до 2024 года нового союзного государства с естественно новой же конституцией — решение, лежащее на поверхности. На нет, как говорится, и конституционного суда нет. Если старый закон перестает действовать, то снимаются и установленные им ограничения. В новом государстве старый российский президент начнет политическую жизнь с чистого конституционного листа. И даже если в новом основном законе сохранится все то же ограничение по двум срокам, то отсчитываться они будут по принципу «никогда такого не было, и вот опять».  

Хотя широко распространено мнение, что поглощение Россией своего западного соседа с учетом популярности Путина среди белорусских граждан и принимая во внимание степень экономической зависимости Беларуси от России — это не столько политический, сколько технический вопрос, это не так легко реализовать на практике. Во-первых, Лукашенко пока жив. А, во-вторых, с Беларусью все сложнее потому, что в анамнезе отношений России с Западом уже имеется Украина. На эффект неожиданности больше рассчитывать не приходится. Поглощение Беларуси — это именно то, что от России сегодня ждут в первую очередь, а Путин не любит делать то, к чему готовы…

«Псевдопарламентская демократия»

 

Казалось бы, сейчас самое время Кремлю вспомнить о том, что ностальгический СССР формально был парламентской республикой, а генсеки зачастую совмещали партийное лидерство с должностью председателя правительства. Путину не составляет никакого труда перехватить лозунг оппозиции и провозгласить Россию парламентской демократией. То есть, конечно, псевдопарламентской псевдодемократией, но сути это не меняет. Тогда вся власть будет формально сосредоточена в руках главы правительства, которому конституционный срок не писан. Его партии надо всего лишь победить на выборах, но за этим дело не станет.

 

У этого варианта есть много плюсов, в том числе — возможность в перспективе вернуться к хорошо всем знакомой схеме с руководящей ролью партии (название не имеет значения). Но есть и минусы, связанные именно со сложностью поддержания стабильной и эффективной партийной машины при отсутствии внятной идеологии. А без такой машины модель парламентской республики нормально функционировать не будет, зато сможет преподнести политические сюрпризы, которые в планы Кремля никак не входят.

 

«Понятийная республика»

 

Инстинктивно нынешняя власть стремится к институализации своей понятийной сущности, она хочет закрепить неформальные отношения как формальные и правовые. В принципе, это могло бы стать одним из вариантов решения «Проблемы 2024». Для этого достаточно создать некий надинституциональный орган и закрепить за ним в Конституции особые контрольные функции. Это может быть и Госсовет, идею которого пытались обкатать некоторое время назад, и что-то другое, пока еще не придуманное. Возглавив этот орган, Путин может оставаться лидером России пожизненно при любых президентах и премьерах.

Недостатком всех основанных на создании такого органа сценариев является неэффективность «вторичного» контроля. Денсяопинизация России — дело рискованное: у русских нет того уважения к традиции, которое есть у китайцев. Люди, в руках которых будет сосредоточена прямая и непосредственная власть над армией, полицией и финансами, могут устать от политической опеки теряющего популярность старца и сформировать самостоятельную властную коалицию.

 

Есть большая разница между тем, чтобы вести разговоры об изменениях в Конституцию, и тем, чтобы решиться на принятие конкретного сценария со всеми его плюсами и минусами. Поэтому весь ближайший год в России будут много, с удовольствием и бесполезно болтать о конституционной реформе, не предпринимая никаких практических шагов, пока главный бенефициар на что-то не решится и не примет все риски и обременения на себя.

 

Проблема 2030

 

Парадоксальным образом, несмотря на свою узко утилитарную направленность (как продлить политическую жизнь стареющему лидеру), разговоры о Конституции полезны для российского общества. Ведь помимо воли инсценирующего их «Околокремля» они будоражат спящее конституционное сознание формирующейся в муках нации. Проблема русского конституционализма состоит вовсе не в необходимости внести какие-то поправки в действующую Конституцию, а в необходимости создать и принять, наконец, настоящий основной закон, которого у российского народа никогда не было и нет до сих пор.

 

Российской конституции не существует вовсе не потому, что кто-то когда-то написал плохой текст. Можно вообще не иметь конституционного текста и жить с самой сильной в мире конституцией, а можно иметь самый прекрасный текст и жить в полном беспределе. Конституции нет, потому что в обществе не сложился конституционный консенсус вокруг тех базовых ценностей, которые были описаны в 1993 году в России, но так в ней и не прописались.

 

Российской конституции не существует потому, что, сформулировав энциклопедию прав человека (гордость либеральной мысли 90-х), российское демократическое движение осеклось на создании конституционных институтов власти, начисто проиграв политическую партию посткоммунистической номенклатуре. Либеральная гора родила конституционную мышь, вписав в основной закон механизм ничем не ограниченной (даже пленумом и политбюро) персональной власти вождя.

 

Этой Конституции не помогут ни точечные поправки, ни ковровое конституционное бомбометание. Все дело нужно начать с нуля, так, как будто двадцати пяти лет посткоммунистического российского конституционализма и не было в помине, но и с учетом всего того положительного и отрицательного опыта, который был им накоплен, чтобы не повторить старых ошибок.

 

Настоящая конституционная реформа в России — это полное и бескомпромиссное переучреждение империи и преобразование ее в нацию-государство, это формирование настоящей небумажной федерации и уравновешивающего его полноценного местного самоуправления, это создание действительно сильного центрального правительства, возможно действительно на базе парламентской республике при президенте — гаранте конституции, а не хранителе понятий. Это создание мощной и независимой судебной системы, в которой ради ее целостности, возможно, придется пожертвовать такой священной коровой, как конституционный суд, который не оправдал возлагавшихся на него когда-то надежд, и из органа, способствующего строительству национального государства, превратился в главный юридический охранительный бастион умирающей империи.

 

Конституционная реформа в России, если это не бутафорская выдумка кремлевских алхимиков, ищущих субстракт вечной политической жизни, — это настоящая революция, может быть, самая грандиозная из всех революций, которые Россия пережила за свою историю. Но делать эту революцию предстоит поколению, у которого нет советского опыта и непреходящей ностальгии по СССР. Это поколение вступит в пору своей политической зрелости не в 2024-м, а к 2030 году, и ему будут нужны свежие и масштабные идеи. Так что пусть будет много разговоров о Конституции, хороших и разных.

 

Неважно, что за ширмой этого конституционного трепа кто-то всего лишь пытается решить свою мелкую проблемку. Сам того не желая, он бросает с горы камень, который за 10 лет может превратиться в мощный селевой поток, идущий своим собственным  путем и смывающим все то, что притулилось к горе за долгие годы реакции.