Иван — освобожденный

В Телеграме есть теперь канал, который называется «Голунов». Сам Иван не написал туда ни строки, если не ошибаюсь. И вообще, после освобождения Голунова, там про него стали писать меньше, чем на другие темы, по смыслу пересекающиеся с его историей.

На акции 12 числа полицейские задерживали людей, которые скандировали «Я – Иван Голунов» за выкрикивание антиправительственных лозунгов.

Ну и просто «Я/МЫ – Иван Голунов»  — главный девиз момента.

В школе на уроках литературы нам говорили, что это «собирательный образ». Ивану сейчас хорошо подошло бы определение «Героя нашего времени»  — пусть крайне банальное, зато совершенно верное. Но все-таки Голунов – реальный человек, а сейчас о нем самом как человеке и журналисте думают меньше, чем о знамени и символе борьбы и протеста. А он мало того, что профессионал высшего класса, но и просто симпатичный, искренний, неравнодушный и какой-то наивно-первозданный человек.

Но придется ему теперь очень непросто. От Ивана теперь не ждут обычных расследований. От него ждут, что он, по меньшей мере, разоблачит Путина и найдет все его тайные миллиарды. Ему нельзя теперь просто работать – народные массы установили для него несусветно высокую планку и каждый материал должен быть в двадцатку по десятибалльной шкале. Это адская ноша и дикий стресс. И Голунов на это «не подписывался».

Успех многих его расследований заключался еще и в его публичной неизвестности. Люди могли откровенно с ним говорить, могли сообщать ему какие-то сведения просто как собеседнику, он мог вовсе сохранять анонимность – в лицо-то его никто не знал. А теперь он – «тот самый Голунов»!

История вроде бы завершилась победой и внезапным, нереальным хэппи-эндом, но на самом деле за судьбу Ивана я сейчас переживаю даже больше. Он затрагивает чувствительные интересы очень влиятельных людей, и эти люди отныне понимают, что просто так Голунова не остановить! Ни звонками, ни угрозами, ни даже подбросом наркотиков и мобилизацией полицейских «шишек». Против Голунова все это больше не работает. Получается, остается единственный способ его остановить… Даже не хочу этот способ называть вслух, точнее, писать буквами.

И как парню работать? Когда с одной стороны он символ и собирательный образ, а с другой стороны, его жизнь в потенциальной опасности? И почему он вообще должен быть каким-то символом? Тысячи журналистов и общественных активистов в той или иной степени давили на власть, чтобы добиться освобождения Ивана, но Иван вовсе не обязан разделять все наши взгляды – к тому же разделять одновременно тысячи разных взглядов ему и не удастся. Он не обязан выступать на митингах, идти на выборы, создавать партию и проявлять еще какие-то формы публичной, но не журналистской активности.

Этот вопрос встал ребром, когда Голунова освободили накануне акции в его поддержку и поднялся дикий срач на тему «идти – не идти», «”Медуза” и Ко слили протест – не слили протест».

Должна ли журналистика быть больше, чем просто журналистикой? Не только фиксировать факты и сообщать о них обществу, не только проводить в интересах общества расследования, но и организовывать народ и стимулировать активизм?

«Медуза» доставала из объятий полиции своего парня, журналисты защищали коллегу и отчасти самих себя от произвола. Но за Голунова выступили самые разные люди, к журналистике не причастные, и за подброшенные наркотики сидел не только журналист Иван, но и тысячи граждан самых разных профессий, и многие из них тоже сидели без вины или с неадекватными сроками – журналисты бросили их всех, уйдя в сторону после счастливого конца истории Ивана?

Мне все эти рассуждения знакомы уже лет двадцать. Я работаю на «Эхе», которое почему-то считается либеральным и оппозиционным радио, и оппозиционные, либеральные политики и слушатели регулярно тиранят нас претензиями, как мы можем пускать в эфир Жириновского, Проханова, Шевченко, Захарову, Симоньян и много кого еще. В эфире должен быть Навальный! Еще один Навальный! И еще один Навальный! Радио должно превратиться в рупор оппозиции и в этом качестве противостоять пропаганде госСМИ!

Люди искренне не понимают, что это разные профессии. Что журналист и активист – не одно и то же. Что контрпропаганда – это тоже пропаганда и даже если ты пропагандируешь Добро, то больше ты не журналист. Нам говорят, мол, ага, чистенькими хотите быть, и нашим и вашим, играете в объективность, а на самом деле ссыте! Идет война и если враг не придерживается правил, то зачем нам играть по правилам?

Журналисты имеют возможность напрямую обращаться к обществу. Один журналист в своем тексте или эфире может повлиять одновременно на огромное количество людей. Журналисты подняли невероятный шум и одержали победу, добившись полного освобождения Ивана Голунова. Журналисты активно включились в историю с храмом/сквером в Екатеринбурге и локальный протест стал общероссийской темой и здесь тоже удалось победить! Благодаря журналистам миллионы людей узнают о «мусорных» протестах, о судьбе Оюба Титиева и Юрия Дмитриева.

И на журналистов получается, вся надежда. Потому что обычным гражданам не помогут карманные политические партии, не помогут полузадушенные общественные организации, гражданам не разрешают митинговать, у них не осталось права голоса и права выбора. А власть и полиция плевать на граждан хотели.

И само собой получается, что журналисты – голос всех этих людей. Что журналисты расскажут и покажут, поднимут шум, поднимут на марши и баррикады. Это ненормальная ситуация, у журналистики не должно быть такой функции, но по факту именно так и получается. Потому что все остальные общественные институты уничтожены или парализованы. А журналисты показали, что их усилиями можно даже добиваться победы.

Так что Иван Голунов – действительно символ и собирательный образ. И это имя начинает жить отдельно от человека, этим именем названного.