Главный редактор журнала «Театр» — о последствиях пандемии для артистов и режиссеров в Европе и у нас, о том, что независимые труппы в России оказались одними из самых ущемленных, и о надежде, что после пандемии театр не умрет, а выживет и возродится.
— Из -за пандемии, отмены всех мероприятий и закрытия театров пострадали артисты и режиссеры. Многие остались без работы и без денег. Марина, вы как бы объединили в себе несколько «ипостасей»: главный редактор журнала «Театр», режиссер, драматург. Расскажите, что сейчас происходит с театром в России и за ее пределами?
— Я, разумеется, про все страны сказать не могу. И надо понимать, что в Германии и, например, в Италии ситуации и до эпидемии были совершенно разными. В Германии очень сильное социальное государство, там активно поддерживают культуру вообще и театр в частности. А в Италии театры загибались и до начала пандемии. Так что не удивительно, что в период карантина поддержка театра в Германии оказалась самой мощной и разнообразной. Люди, работающие в государственных театрах, разумеется, продолжают получать тут свою зарплату, а у независимых компаний, чаще всего существующих на гранты, иная форма поддержки. Скажем, мои друзья и знакомые из независимых компаний, живущие в Берлине, получили на свои счета по 5000 евро. И им даже не надо было собирать для этого ворох бумаг. Причем эта поддержка предусмотрена не только для работников театральной сферы.
Человек, который индивидуально водил экскурсии по Берлину, и человек, работающий в сфере современного танца, находятся в равном положении. Они граждане страны, они в силу объективных причин не могут сейчас работать, значит, им положена помощь.
Это вовсе не значит, что никто из работников культуры в Европе не пострадал. Например, многие оперные певцы, не служащие в крупных театрах, а работающие по контрактам в разных странах мира, не получили никакой компенсации за отмененные фестивали, премьеры и т.д. Причем не заплатили приглашенным оперным звездам, как ни парадоксально, крупные театры, а маленьких провинциальные оперные театры своим приглашенным артистам как раз наоборот, компенсировали потери. Тут логика проста. Оперные звезды с мировым именем получали огромные гонорары и продержатся на плаву. А у артистов рангом поменьше ситуация аховая, и им надо помогать.
«Брошены на произвол судьбы»
— А что у нас?
— По поводу федеральных государственных театров какое-то решение, как я понимаю, уже принято. И без базовой своей зарплаты их работники не останутся. Что же касается независимых театров, они более-менее брошены на произвол судьбы. Они как бы никуда не попадают. Они и не бизнес, которому, по всей видимости, тоже будет оказана государственная поддержка, они и не служащие каких-то госконтор. И это главное отличие нашей ситуации от западной. У нас существует очень жесткая граница между тем, кто встроен в государственные структуры, и так называемым независимыми труппами. Люди из федеральных гостеатров с голоду не умрут, им придется несладко, но какая-то базовая подушка безопасности у них будет. С людьми из муниципальных гостеатров уже сложнее, потому что очень многое зависит от местных властей. И ясно, что положение муниципальных театров в Москве куда лучше, чем у муниципальных театров в небольшом провинциальном городе. И уж совсем не сладкое положение у людей, которые работают в негосударственных структурах.
А как раз незадолго до пандемии у нас произошел бурный расцвет маленьких театральных коллективов, о которых мы долгие годы грезили. Я говорю о независимых театральных проектах: социальных, горизонтальных, авангардных и так далее. У нас в журнале «Театр» о них вышел целый номер. Мы назвали его «География независимости». В России и до карантина система поддержки таких коллективов была негибкой и невнятной, никакой программы их поддержки толком не было. Практически это была самоокупаемость, которая в нынешней ситуации, когда люди просто не могут заниматься своей профессией, для многих обернется катастрофой.
— А кто может и должен этим людям помочь?
— Вряд ли это могут быть деньги частного капитала. Помогать людям в чрезвычайных обстоятельствах – это все же задача государства.
— Вот Елена Ковальская опубликовала список независимых коллективов, которые показывали спектакли в Центре Мейерхольда, а теперь остались без работы и без средств существования и обращается за помощью к людям, потому что положение этих коллективов абсолютно бедственное.
— Ну так о том и речь. По сути, это хождение с протянутой рукой.
— А что Министерство культуры думает об этой ситуации?
— Никаких заявлений от Министерства культуры РФ пока не было. Со стороны департамента культуры Москвы, ни тем более Петербурга — тоже. Я подозреваю, что эта проблема будет решаться в последнюю очередь, если вообще будет решаться. Столько неотложных дел, будем мы еще о каких-то независимых артистах и группах думать. Но, повторю, это не сегодняшняя проблема, это системная проблема, она сейчас просто вот так очевидным образом проявилась из-за экстремальности ситуации.
В Германии независимые театры – это важнейшая часть театральной культуры, как и государственные театры. А во Франции государственных театров вообще немного, в основном их театральный мир населен небольшими независимыми труппами. Уверена, что там сейчас не обходится без трудностей и накладок. Но там внятные принципы финансирования существовали изначально, а значит, сейчас, когда объявлена чрезвычайная ситуация, все же есть более или менее ясные пути поддержки их работников. У нас в последнее время наметились какие-то хорошие сдвиги в отношении государства к независимым театрам, то есть они хотя бы были замечены. Но, во-первых, это было только начало пути. Во-вторых, чрезвычайная ситуация официально не объявлена. И именно сотрудники независимых театров оказались среди самых незащищенных слоев населения.
«История театра — жестокая вещь»
— А что происходит с вашими собственными проектами?
— В мае в Германии должна была состояться премьера моей пьесы «Транс». Понятно, что ее уже не будет, хотя репетиции начались еще в марте. Другой проект должен был состояться в августе в Австрии: тут я уже сама должна была ставить некий свой же текст. Так вот, австрийцы мне уже написали, что, по всей видимости, проект (а это международная история) переносится на 2021 год. Но пообещали:
мы вам в этом году все равно заплатим часть гонорара. А остальное выплатим, когда проект будет реализован. Что касается немцев, у меня с ними договор был подписан еще до начала репетиций, но вы знаете, за этот договор я даже не волнуюсь. Я понимаю, что в какой-то момент они сами выйдут со мной на связь и свои деньги я получу.
Что касается России, то в моей ленте ФБ сообщения совершенно другого свойства: люди то и дело пишут, что не успели «выбить» деньги за какую-то работу до карантина, а теперь уж точно ничего не получат. Тут все по-прежнему происходит по принципу: кто не успел, тот опоздал.
— Будем ждать немецкой премьеры. А потом ваша пьеса, может быть, и будет поставлена в России.
— Да, разумеется. Я уже даже веду по этому поводу какие-то переговоры.
— А что вообще произойдет с театром после пандемии? Я разговаривала с Лией Ахеджаковой, и она в совершеннейшей панике, говорит, что театр умрет.
— Меня тоже часто посещают невеселые мысли. Мы пока не очень понимаем, как будут возвращаться зрители в этот самый театр.
Я знаю, что, например, в Ухани, когда там открылись кинотеатры, люди в них не пошли, просто из страха. И есть уже какие-то исследования, которые были проведены в Америке по поводу бродвейских спектаклей. Респондентам задавали вопрос: «Пойдете ли вы в театры, когда они откроются»? И многие отвечали: «У нас не будет денег». А другие говорили, что первое время они будут опасаться ходить в театры.
Ну и потом, кроме зрителей есть ведь еще и артисты. Например, балетные, они же должны все время быть в форме, стоять у станка, танцевать.
Так что театр из всех искусств оказался сейчас в самом уязвимом положении. Писатель ведь может писать «в стол» в надежде, что потомки оценят его текст. Но в театре это нереально. Ты должен состояться здесь и сейчас. История театра — жестокая вещь, и такая остановка для конкретных людей театра может оказаться трагичной. Она выбивает людей из колеи. Но сам театр все же выживет. Я в этом не сомневаюсь.
— А были ли когда-нибудь в истории периоды, когда театры по тем или иным причинам были закрыты на долгое время?
— Да. И одна из самых примечательных историй такого рода случилась в Англии в XVII веке, когда пуритане закрыли на 20 лет в стране все театры. Они возобновились только в эпоху Реставрации. И надо сказать, это был совсем другой в эстетическом смысле театр. Совсем не похожий на тот, в котором шли пьесы Марло, Шекспира или Тома Миддлтона. Я не скажу, что он стал лучше, он стал абсолютно иным. Но он все равно возродился. Даже через 20 лет. А у нас остается надежда, что все возобновится уже осенью. Если это так, если остановка будет не очень долгой, перезагрузка окажется, безусловно, травматичной, но как и любая перезагрузка в чем-то, вероятно, даже и полезной.
Если вы нашли ошибку, пожалуйста, выделите фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter.