Меня зовут Настя Ольшанская, и в этом году я начала ходить на суды. Побывала на заседаниях и по административным делам, и по уголовным. Была и на громких процессах, вроде дела Егора Жукова, и на почти незаметных.
Именно последние очень сильно выбили меня из колеи. Я была на всех заседаниях фигуранта «московского дела» Евгения Коваленко. Его в итоге приговорили к 3,5 годам колонии общего режима за мусорный бак, брошенный в сторону силовиков, избивавших людей 27 июля.
Евгений держался очень хорошо, мужественно. Не признавал вину и говорил, что хотел помочь людям, о которых ломали свои дубинки доблестные правоохранители.
Вот только говорил он это в полупустом зале. Никакой толпы, как на приговоре Егору Жукову, конечно же не было. Журналистов тоже было гораздо меньше, чем на других заседаниях по «московскому делу». Помню вообще только корреспондента «Медиазоны». А из родственников у Коваленко только пожилая больная мать, которая на суд приехать не смогла.
Была и на предварительном заседании еще одного фигуранта «московского дела» Данила Беглеца. Потом ему дали два года колонии за то, что он потянул полицейского за рукав — тоже хотел помочь протестующим, которых избивали.
На предварительном заседании вообще были только мать и жена Данилы и два журналиста, включая меня. Заседание было закрытое, причем перекрыли целый этаж. Так и стояли мы в холле перед лифтами и пытались что-то понять. Потом стало известно, что Данил признал вину и взял особый порядок. В таком случае суд не оценивает доказательства и только определяет наказание, а фигурант потом не может обжаловать фактические обстоятельства дела.
В этот же день рассматривали и административное дело Беглеца все за тот же митинг 27 июля. Ему тогда дали штраф в 20 тысяч рублей. Жена Беглеца Диана хотела передать мужу рисунок сына — цветные ладошки на бумаге — но судья не дал этого сделать. После решения о штрафе Диана плакала в коридоре суда, а мать Данила подошла ко мне и спросила, что будет на заседании по существу. Я не знала что ответить. Как сказать матери, что ее сына посадят за то, что он дернул полицейского за рукав?
На заседаниях по политическим делам с полупустыми залами я всегда чувствую беспомощность. Если кто-то в этот момент спросит у меня: «Вот ты тут сидишь, и что? Чем ты можешь помочь?», я, наверное, просто разрыдаюсь.
Понимание, что ты сидишь в полупустом зале и ничем не можешь помочь человеку — твоего присутствия и присутствия еще десяти человек недостаточно, чтобы он вышел на свободу — убивает. Наверное, кто-то черствеет, но я так не могу и продолжаю пропускать все это через себя. А забытые политзаключенные продолжают получать реальные сроки.
За этот год я поняла, что огласка действительно может повлиять на дело. С Голунова, в поддержку которого на протяжении пяти дней люди стояли в пикетах и в очередях на эти самые пикеты, сняли обвинение. Павел Устинов и Егор Жуков получили условные сроки. Но есть же и другие фигуранты.
Конечно, я понимаю людей, которые ходят на громкие процессы — это и чувство единения, и надежда на оправдательный приговор. В полупустых же залах нет никакой надежды.
И все же стараюсь ходить на “тихие” суды. Если таких, как я, станет больше, то эти дела выйдут из темноты, а у фигурантов появится шанс.
Это я все к чему? Если вы решили пойти на суд по политическому делу, то по возможности выбирайте самого малоизвестного фигуранта. Вы вряд ли попадете в зал заседания по громкому делу — мест обычно сильно меньше, чем слушателей, поэтому на входе начинается настоящая мясорубка. Можете не попасть даже в здание суда, как это было на заседаниях по делу Егора Жукова. Если же вы все-таки попадете в зал, то будете сидеть, как сардины в банке.
В то же время вы можете сделать полупустой зал другого политзаключенного немного более заполненным. Для тех, у кого нет медийной поддержки, важен каждый слушатель.
Еще можно писать политзаключенным письма через ФСИН-письмо — для них важно получать весточки с воли. Ну и одиночные пикеты — они не требуют согласования и каких-то особых усилий, зато могут привлечь внимание.
Это текст авторской рассылки «МБХ медиа». Каждую субботу сотрудник редакции пишет вам письмо, в котором рассказывает о том, что его взволновало, удивило, расстроило, обрадовало или показалось важным. Подписаться на нее вы можете по ссылке.
Если вы нашли ошибку, пожалуйста, выделите фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter.