Они утонули

Вроде бы две разных истории. В Баренцевом море погибли 14 моряков при обстоятельствах, которые до конца не ясны и вряд ли прояснятся полностью. Военные люди, на боевом посту так или иначе. Погибли на службе, которая подразумевает потери даже в мирное время – особенно если испытывается редкая и сложная техника, какой во всем мире, наверное, единицы. 

Это не значит, что гибель офицеров – это нормально. Но это объяснимо, и это возможно. Их профессия такую возможность, к сожалению, прямо подразумевает. 

А в это же самое время во время паводка в Иркутской области погибли более двух десятков людей, и число жертв может стать еще большим. Они погибли потому что… пошел дождь. Погибли мирные люди в мирное время, по причине, которая никак не должна была привести к их гибели. Их гибель не имеет никакого объяснения и оправдания. «Они утонули», хотя должны были жить. Их погибло минимум в полтора раза больше, чем тех, в морских водах на таинственном подводном аппарате. А говорили про Иркутск даже не в полтора раза меньше. 

Впрочем, психология этого понятна. После первых сообщений о подводной аварии сразу вспомнился «Курск»  — один из страшных символов правления Путина, ставший для него черной меткой и проклятием. И мутная реакция в первые сутки, и попытка все засекретить, и выуживание имен и лиц погибших с каких-то расплывчатых фотографий – все это наводило на очень нехорошие мысли, что нам снова врут, что от нас снова скрывают какую-то большую беду. После «Курска» таких серьезных трагедий на флоте не было. 

А вот таких историй, как в Иркутске за эти двадцать путинских лет, было полно! Список жертв исчисляется тысячами. Вспомните (если сможете без Википедии) Крымск хотя бы. Существование в режиме катастрофы стало для нас нормой. Мы перестали чувствовать это по-человечески, если беда не касается непосредственно нас. Должно быть что-то из ряда вон. Гибель моряков – из ряда вон, поэтому и такое внимание и переживание. А Иркутск – далеко во всех смыслах. 

Но для меня лично это оказалось особой историей. Город Тулун, который практически смыло – это место, где во время войны в эвакуации была моя мама. И мы иногда с ней говорили: интересно, стоит ли еще тот дом, в котором они жили, и обстановку которого она помнит до сих пор и даже может нарисовать на бумажке план! 

Я-то думал, что вполне мог этот дом сохраниться. В таких местах жизнь порой замирает на десятилетия. Выезжаешь в глубь страны и понимаешь, что там Советский Союз и не заканчивался. Там чувствуешь, откуда растет вся эта ностальгия по прежним временам и тоска по государству, которого скоро уж 30 лет как нет. У них там все еще свежо, как ни парадоксально при общей обветшалости. 

Так вот теперь вопрос, который мы с мамой обсуждали, утратил актуальность. Дома в Тулуне  — все на известных фотографиях у моста, где они застряли в диком заторе, сносимые потоками воды. 

Но не может целый город гибнуть из-за дождя! Стихия? Это не стихия! Это не тропики, не землетрясение, не цунами. Это дождь. К которому вдруг оказываются не готовы ни местные власти, ни экстренные службы, ни инфраструктура и всякие дамбы. Хотя чему я удивляюсь: в моей родной Москве, которая для Тулуна – как другая планета, после каждого ливня, регулярно затапливает улицы, тонут автомобили, а иногда страдают даже люди. 

Паводок дошел и до Красноярского края, и там к людям вышел губернатор Усс. И вместо того, чтобы непрерывно извиняться и каяться, снимать персонально с себя последнюю рубаху и отдавать пострадавшим, он быкует, хватает кого-то за галстук и спрашивает, мол, ты тут чего, права качнуть решил? Вот! Какие у тебя права, шелупонь! Чего ты государственного человека огорчаешь! 

Все эти губернаторы, у которых люди десятками гибнут от дождя (!), теряют родные дома и вообще все, что в жизни нажито – должны быть с позором выгнаны! Потому что они людей защитить не смогли! А государство обещает: кому 50 тысяч компенсации, а кому  — от щедрот неслыханных аж 100 тыщ! Говорят, на приобретение стиральной машины. Да, простирнуть вещички самое время – воды кругом полно. 

Семьи погибших, наверное, получат даже по стандартному миллиону. Такса на смерть твердая. И для большинства миллион после смерти – это сумма, каких они никогда при жизни в руках не держали. 

Но кто вспомнит про Тулун через неделю или через месяц? За это время еще что-то сгорит или утонет. Мирные жители погибают, как на войне. А теперь и военные гибнут безо всяких боевых действий. Можно откупиться миллионом или кинуть на компенсацию чаевые. Присвоить посмертно ордена и огрызаться в толпе погорельцев. Сделать только ничего с этим нельзя. Сегодня утонули они – завтра утонут следующие.