“Рикошет или отдача замучают нас”. Доктор медицинских наук Павел Бранд о будущем после пандемии

 

 

Эпидемия Covid-19 стала настоящим испытанием для системы здравоохранения по всему миру. Врачи отрабатывают 30-часовые смены, больницы переполнены, средств защиты категорически не хватает. Только от врачей и ученых, работающих над лекарством от коронавируса, сейчас зависит будущее всего человечества. О том, что происходит с медициной сейчас и что ждет в будущем, мы поговорили с врачом и доктором медицинских наук Павлом Брандом.

 

— Что происходит с методиками лечения коронавируса? Все эти препараты, которые наперебой предлагают то политики, то врачи, их можно использовать? Какие-то эффективные методики лечения существуют?

 

— Надо понимать, что эффективных методик лечения нет и быть не может. Для того, чтобы мы говорили об эффективных методиках, нам нужно провести нормальные испытания. Естественно, в современных условиях провести нормальные испытания вообще невозможно. Просто не хватает времени для нормальных испытаний. То, что сейчас происходит — метод проб и ошибок, метод научного тыка.

 

Мы сейчас двигаемся как слепые котята, тыкаемся в препараты, которые что-то там показали или не показали.

 

К сожалению, на данный момент эффективных методов лечения нет вообще. Мы видим попытки врачей, политиков, ученых придумать что-то эффективное, но в моем понимании ничего эффективного мы не увидим, а эпидемия, надеюсь, закончится раньше.

 

— Что происходит с врачами? Есть ли проблемы со средствами защиты для них? Насколько выше по сравнению с обычным человеком угроза для врача, который работает с коронавирусными пациентами? 

 

— Не знаю, считал ли это кто-то, мне эти цифры неизвестны. Но средств индивидуальной защиты хватать на всех точно не может. В Москве еще более-менее, в регионах полная беда. Правда, там и немного меньше заболевших, но, возможно, что это только пока. Эпидемия продолжается, и единственная надежда на то, что вирус все-таки сезонный и в мае все закончится. В Москве тоже потихоньку заканчиваются СИЗы, я подозреваю, что в некоторых больницах есть дефицит. Но работают волонтеры, фонды. Департамент здравоохранения закупает СИЗы. Что-то да происходит.

 

— Как вы думаете, почему власти так опасаются признавать, что средств индивидуальной защиты не хватает? Песков высказывается о том, что врачи должны жаловаться чиновникам, да и вообще говорит, что все нормально и всего хватает. Почему такое отрицание, хотя мы видим по постам врачей в сетях, что есть дефицит?

 

— Потемкинские деревни — наша национальная забава. Не национальная, а государственная скорее. Многие годы она у нас цветет и процветает, поэтому у нас все есть. Мы всегда говорим, что у нас все есть. Другой вопрос, что этого всего почему-то все время не хватает, как только мы реально смотрим на вещи. С одной стороны Песков прав, какой смысл говорить журналистам? Может, у чиновников, ну, у государства все есть, просто не знают, как распределить. Распределяют как умеют, а если их специально попросить, то они все дадут. Мы не можем этого знать, но теоретически такое возможно, хотя и маловероятно. С другой стороны не хочется признавать, что у нас нехватка, чтобы людей не пугать, чтобы панику не разгонять. Это тоже понятная позиция.

 

— Как вы относитесь к идее Собянина, который сегодня предложил привлекать к работе студентов 4-5 курсов?

 

— Сложный вопрос. Тут есть этические вопросы. Они уже взрослые люди, совершеннолетние граждане. Они имеют полное право сделать осознанный выбор — идти им работать в ковид-центр или нет. Если мы говорим о чисто профессиональной истории, то они еще не врачи и даже не медсестры и не медбратья. У многих есть среднее специальное образование, сестринское, но далеко не у всех. Обязать их и заставить будет не очень правильно. Сложная конструкция.

— А они не могут как-то облегчить жизнь врачам в больницах? Профессиональную жизнь.

 

—  Я не думаю, что департамент здравоохранения до конца осознает потребность во врачах и их необходимость в больницах. Вопрос, в большей степени, не во врачах, а в медсестрах. И студентов, наверное, стараются привлечь именно с этой целью. С учетом того, какие функции выполняют медсестры в нашей стране и в нашей системе здравоохранения, то в большей степени нужны санитарки. Сестринский персонал, к сожалению, выполняют функции на границе младшего и среднего персонала. Подай, принеси, вытри, уколи. Таких рук, я думаю, не хватает. Это не сильно квалифицированные занятия. Использовать студента как высокопрофессиональную медсестру, наверное, тяжело. Разные навыки, квалификация, тем более студентов нельзя использовать как врачей. С другой стороны, этот набор функций может выполняться студентами, но это должен быть осознанный выбор, а не принудительная история.

 

— Вы писали в фейсбуке, что как только коронавирус начнет отступать, то врачи из героев превратятся в убийц в белых халатах, почему вы так считаете?

 

— У нас вечная история — надо кого-то в чем-то обвинить. Государство виновато быть не может, оно героически переделывает больницы, строит новые, не спит ночами, успокаивает население, выпускает электронные пропуска.

 

И вроде как государство все делает правильно. Люди тоже самоизолируются, нам говорят, что мы молодцы, что самоизолируемся, что мы все делаем хорошо. А люди умирают в процессе. Кто виноват? Вариантов не так много. Либо сами люди, либо врачи. Придется делать выбор. Думаю, общество не захочет признать себя виноватым, а признавать государство виноватым страшновато, да и не очень эффективно. Я думаю, что канализация народного гнева будет опять направлена в сторону врачей.

 

— А как это можно было бы изменить?

 

— Другого народа у нас для вас нет. Это культивируемая проблема.

 

Последние пару десятков лет активно превращали врачей в оборотней в белых халатах.

 

И несмотря на медико-социально-экономические проблемы, так быстро не поменяется. Как только отступит основная волна, я думаю, все вернется на прежние рельсы. Врачи виноваты, и надо их за это казнить, расстрелять, посадить.

 

— Как раз про отступающую волну. Как вы думаете, будет ли выделяться больше денег на медицину, после того как пандемия пойдет на спад, или же все проблемы и достижения этого периода забудутся и будут выделять на оборонку например? 

 

— Ожидание есть, что будут, но реальность такова, что деньги на медицину ничего не изменят глобально. Это не вопрос средств, а вопрос глобальной стратегии здравоохранения. Если глобальная стратегия останется “мы самые лучшие, нам ничего не нужно, у нас полно врачей, а если будет мало, то мы студентов отправим в поликлиники после шестого курса”, то никакие деньги ничего не изменят. При ее изменении и деньги появятся.

 

— Как вы думаете, что можно сделать, чтобы изменить стратегию? 

 

— Думаю, мы ничего не можем сделать, это вопрос, решающийся гораздо выше нашего уровня. Эти решения принимаются президентом, правительством, влиятельными группами лоббистов, но не врачами, пациентами и журналистами.  Возможны варианты гражданского протеста, но они будут жестоко подавлены, а мы получим негатив вместо позитива.

 

— После очередей в метро вы говорили, что нас может ждать сценарий Нью-Йорка, через 5-7 дней. В итоге мы пошли по нему, или удалось избежать?

 

— Никто не знает. Что мы научились делать хорошо — манипулировать статистикой.

У нас есть интересное противоречие: официальное количество случаев ежедневно снижается. При этом, по постам главврачей ковид-больниц — их количество растет.

 

Либо мы тестируем кого-то не того, либо недостаточно тестируем. При этом увеличивается количество госпитализаций и уменьшается количество пациентов, которые остаются на дому. Сложно очень сказать. С той статистикой, которую мы имеем, мы вряд ли сможем выяснить правду.

 

— Можно ли давать какой-то прогноз, насколько затянется пандемия?

 

— Прогнозы делать совершенно неблагодарное дело. Чего гадать? Как минимум мы первого мая получим мнение о том, будет ли продлена самоизоляция. Скорее всего, будет продлена до 11 мая, а дальше уже будет понятно, куда мы движемся. В сторону к открытым границам или реальному карантину.

 

— В ближайшее время “Яндекс” обещал запустить тестирование на антитела. Насколько эта возможность поможет нам?

 

— Если будем тестироваться массово, то, наверное, поможет, но надо понимать, что антитела имеют ряд ограничений. Первые три-пять дней болезни — это малополезные исследования. Может, получится такая история, что мы получим много ложноотрицательных результатов. Количество тестов тоже играет существенную роль. Нам надо протестировать 50 миллионов человек. Сможем ли мы это сделать быстро? Думаю, нет. Яндекс максимум сделает 1000 в день. А нужно 100 000 в день. И то это не сильно поможет с городом в 14 миллионов человек. Надо делать миллион в день. Тогда бы за две недели управились, но не думаю, что это возможно.

 

— Вы сказали, что мы можем получить много ложноотрицательных значений. Почему это произойдет? 

 

— Если будем тестировать бессимптомных пациентов, то поймаем много людей, которые могли только вчера-сегодня заболеть. У них не будет иммунитета, с точки зрения теста. И не будет острой болезни, а при этом они уже больны. А через три дня они полностью заболеют и изменят статистику в другую сторону. Это окно может оказаться негативным для понимания природы вируса и статистики.

 

— Сейчас многие больницы и врачи перепрофилируется под лечение коронавирусных больных и бытует мнение, что это во вред лечению других болезней. Может ли медицину ждать упадок после пандемии? Будет ли хуже ситуация, например, как в Питере с закрывающимся онкоцентром, где больные не могут получить лечение теперь?

 

— Мы совершенно точно получим рикошет от таких мероприятия. Рикошет или отдача замучают нас. Мы хлебнем нековидной медицины, после того, как это все закончится. Куча людей от страха заразится и перестанет полностью соображать, сами будут отказываться от лечения, которое им необходимо по жизненным показаниям.

 

Вероятность дополнительной смертности и заболеваемости, вызванной карантином по коронавирусу — крайне вероятный сценарий.

 

— А можно этого как-то избежать?

 

— Мне кажется, сейчас уже нельзя, надо было раньше суетиться. Проблема в том, что есть люди, которые сильно переживают, что заражаются в больницах, и у нас даже Голикова заявила, что основные очаги заражения — больницы. С одной стороны, это понятно, с другой — люди хотят, чтобы этого не было и начинают выдумывать, что врачи неправильно лечат. Неправильно диагностируют, заражают, не могут разделить потоки. Проблема в том, что это не чума, не оспа, не корь. Мы не имеем практически внешних проявлений болезни. Поэтому разделить потоки на здоровых и больных почти нереально.

 

— А чуть подробнее про онкоцентр в Питере, который перепрофилируют под короновирусных больных. Насколько это адекватно? Люди пишут, что они умрут без этого лечения. 

 

— Я против того, чтобы останавливать плановую помощь на время пандемии, потому что мы не понимаем, что хуже. Смертность от COVID-19 болтается в промежутке от 1 до 6%. Смертность от онкозаболеваний без лечения будет существенно выше. Это история, когда спасая пшеницу, потоптали всю рожь. Мы одно за счет другого пытаемся привести к общему знаменателю. Не факт, что это будет эффективно.