in

Россия — страна, где нет правосудия

Фото: Глеб Щелкунов / Коммерсантъ

В итальянском издательстве «Castelvecchi» вышел перевод моей книги «Признать невиновного виновным», опубликованной в 2012 году московским издательством «Время». На литературном фестивале «Свобода» в Риме я пыталась объяснить итальянским читателям, что такое правосудие в России, как оно устроено. Я пыталась объяснить, как судьи могут выносить обвинительные приговоры невиновным людям. А вернувшись в Москву из Рима, прочитала обращение председателя Мосгорсуда Ольги Егоровой на «Эхо Москвы», в котором она просит об уважении к судьям. Председатель Мосгорсуда не понимает, что нельзя уважать тех, кто не уважает сам себя, тех, кто очень часто признает невиновных виновными. 18 марта был осужден на четыре года колонии-поселения Оюб Титиев, глава грозненского отделения «Мемориал», в виновность которого не верит никто ни в Чечне, ни в России, ни в мире. Именно об этом я написала в предисловии к итальянскому изданию книги. И хочу, чтобы его могли прочитать и в России.

Обложка книги Зои Световой
Предисловие к итальянскому изданию книги Зои Световой «Признать невиновного виновным»

28 февраля  2015 года в ста метрах от Кремля, в Москве на Замоскворецком мосту был застрелен  Борис Немцов, один из лидеров российской оппозиции, вице-премьер в правительстве Бориса Ельцина. Это дерзкое убийство стало шоком для многих  в России. Меня его гибель очень сильно задела: я лично знала Бориса Немцова. Известный российский журналист Сергей Пархоменко сравнил убийство Немцова с убийством в 1924 году оппозиционного итальянского депутата Джакомо Маттеони.

18 марта 2018 года Владимир Путин в четвертый раз был избран президентом России. Это значит, что во главе моей страны еще как минимум  на шесть лет (если не произойдет революция) будет стоять человек, который последовательно на протяжении 18 лет разрушал ее судебную систему, подчиняя себе судей, превращая независимый суд, образовавшийся в России в начале 90-х годов, в инструмент власти, послушный и управляемый.

Почему меня это волнует? Об арестах, обысках и судах я знала с самого детства. В моей семье репрессиям подверглись два поколения. Дедушка, по папиной линии — декан исторического факультета Московского университета, специалист по французской революции, расстрелян по приказу Сталина в 1937 году. Его жена — моя бабушка Надя — просидела пять лет в мордовских лагерях.

Тридцать семь лет назад, в 1982 году, арестована и осуждена на год тюрьмы и пять лет ссылки моя мать Зоя Крахмальникова. В 1985 году такой же срок получил и мой отец, писатель Феликс Светов. Их вина была лишь  в том, что они писали книги и издавали их за границей. Они дружили с Андреем Сахаровым и Александром Солженицыным. За подписание писем в поддержку Андрея Сахарова, которого в 1980 году отправили в ссылку в Горький, моего отца исключили из Союза писателей.

Я хорошо помню поздний вечер третьего августа 1982 года на нашей даче в Кратово в сорока километрах от Москвы. Мы с мамой и моим четырехмесячным сыном Филиппом собирались спать. В дверь постучали: на пороге дома возникло несколько чужих людей: оперативники КГБ и двое понятых — мужчина и женщина, их кэгэбешники привезли с собой на черной «Волге». Начался обыск, следователи и оперативники открывали ящики столов, забирали книги, бумаги, записные книжки, пишущие машинки. Рылись в детской кроватке моего четырехмесячного сына Филиппа. Потом сказали маме: «Поедемте с нами». И увезли ее в тюрьму. А я осталась с сыном и с большой белой собакой.

С этого дня жизнь моя резко изменилась. Маму арестовали. Ей предъявили  обвинение в «антисоветской агитации и пропаганде, направленной на свержение советского конституционного строя» (статья 70 Уголовного кодекса РСФСР). Самая распространенная политическая статья пост-сталинской России.

Доказательствами маминой «вины» стали сборники христианского чтения «Надежда», которые она составляла из различных текстов религиозного содержания. Мама печатала эти сборники на пишущей машинке. Их распространяли в самиздате, а потом они вышли в издательстве «Посев».

Маму я снова увидела только спустя год на судебном процессе в Московском городском суде. Она изменилась. Мне показалось, что она похудела. Стала  какой-то сосредоточенной и тихой. Но при этом очень твердо стояла на своем, объясняя и судье, и прокурору, что ни в чем не виновата. Я тогда была первый раз на суде и не знала, что  ни судья, ни прокурор прислушиваться к аргументам моей мамы не будут. Я не знала, что приговор написан заранее, продиктован судье председателем суда и спущен из Политбюро, как «спускались» оттуда все приговоры по политическим делам в советское время.

Впрочем, один год тюрьмы и пять лет ссылки, который получила моя мама — приговор вполне вегетарианский. В 1986 году на такой же срок осудили и моего отца. Они отбывали наказание в Усть-Коксе, поселке на Горном Алтае. Моих родителей, так же, как и сотни других советских политзаключенных, в 1987 году освободил Михаил Горбачев, который объявил для них амнистию.  Началась новая веха в истории России.

Феликс Светов и Зоя Крахмальникова, поселок Усть-Кан, Алтайский край, август 1983 года. Источник: newtimes.ru

Перестройка была временем надежд, но они не оправдались, и когда к власти в 2000 году пришел Владимир Путин — история повернула вспять.

И сегодня снова, так же, как это было в Советском Союзе, суд не является институтом, где дела решают по справедливости, суд все такой же инструмент репрессий по отношению к инакомыслящим, к тем, кого власть считает своими врагами. Но страшно то, что суд в России — репрессивный механизм не только по отношению к врагам власти: судьи, как правило, так же несправедливы и к простым людям, которые не являются ни врагами власти, ни оппозиционерами, ни инакомыслящими. И это, наверное, самое страшное, что произошло в эпоху Путина. Уничтожен институт суда, институт правосудия.

Герой моей книги — ученый Игорь Сутягин, обвиненный в шпионаже в пользу неизвестной разведки. Да, действительно: на суде так и не удалось установить, в пользу какой страны против России шпионил Сутягин. Суд присяжных единогласно признал его виновным, и он получил 15 лет лишения свободы.

Игорь Сутягин в суде, 2004 год. Фото: Григорий Тамбулов / Коммерсантъ

Другая героиня  — чеченка Зара Муртазалиева. Прошло уже 15 лет, как она была арестована. А я до сих пор не могу смириться с этой историей. Слишком хорошо знаю ее дело и уверена на 100 процентов, что она невиновна, и обвинение против нее сфабриковано от А до Я. Но судья приговорила ее к 9 годам лишения свободы, Верховный суд — высшая судебная инстанция России — снизила наказание  всего на полгода. Истории этих двух незнакомых между собой людей — Игоря Сутягина и Зары Муртазалиевой — объединены тем, что их обоих судила одна и та же судья. Это бывшая судья Мосгорсуда Марина Комарова. Мне было интересно понять ее психологию, понять, как она может жить после того, как посылает на долгие годы за решетку невиновных людей…

Игорь Сутягин уже на свободе, он оказался там чудом раньше окончания своего срока. Летом 2010 года его обменяли на российскую шпионку Анну Чапман, работавшую в США. Теперь  Сутягин живет в Англии, он нашел работу в научной среде и иногда пишет правозащитные тексты для сайта радио «Свобода».

Зара Муртазалиева вышла из мордовской колонии 3 сентября 2012 года, отсидев свой срок от звонка до звонка: восемь с половиной лет ни за что!

Зара Муртазалиева в суде, 2005 год. Фото: Григорий Тамбулов / Коммерсантъ

Через месяц мы вместе с ней поехали в Париж на презентацию перевода моей книги на французский язык. Уже в Париже Зара призналась мне, что не хочет возвращаться обратно в Россию: после освобождения ее буквально преследовали сотрудники ФСБ, требуя с ними встретиться. Это были все те же сотрудники ФСБ, которые все последние годы, что Зара сидела в колонии, приезжали и предлагали сотрудничать с ними, обещая ей за это досрочное освобождение. Она отказывалась, но они приезжали снова.

Испугавшись провокации, которая могла бы обернуться для нее новым арестом, Зара Муртазалиева попросила во Франции политического убежища. Через год она его получила и теперь живет в Париже.

В книге я придумала для своих героев вымышленные имена. Тем самым я хотела показать, что их истории типичны и на их месте мог оказаться любой.

Я посвятила  книгу журналистке Анне Политковской, потому что она научила меня смелости и состраданию. Она научила меня бороться с несправедливостью во всех ее проявлениях.

Дела мнимых шпионов и террористов, о которых я пишу, не стали для сегодняшней России единичными и уникальными случаями.  Сегодня в России вновь возбуждают уголовные дела против так называемых «изменников Родины», которые также не виноваты, как мой герой Алексей Летучий — Игорь Сутягин.

Возбуждаются уголовные дела и против мнимых террористов, таких, как Фатима Мухадиева — Зара Муртазалиева.

Один из таких примеров — дело украинского кинорежиссера Олега Сенцова. Он был осужден в августе 2015 года на 20 лет колонии строгого режима за подготовку несостоявшегося взрыва памятника Ленина в Крыму. Его дело также сфальсифицировано, как и дело Зары Муртазалиевой, потому что Олег Сенцов не планировал устраивать какие-либо теракты, как не собиралась их устраивать Зара Муртазалиева. На время украинского Майдана Олег Сенцов перестал снимать кино, уехал из Крыма в Киев и был вместе с теми, кто стоял на Майдане осенью 2013 и весной 2014 года. Сенцов был активным противником аннексии Крыма и публично выступал против нее, поэтому российское ФСБ обвинило его в создании террористической организации. При задержании Сенцова жестоко пытали и требовали оговорить себя: он выдержал пытки и не оговорил ни себя, ни других.  Приговор — 20 лет колонии был вынесен судом на основании показаний двух малознакомых с Сенцовым людей, один из которых на суде отказался от своих показаний, заявив, что дал их под пытками. Имя Олега Сенцова стало известно всему миру весной 2018 года, когда он объявил бессрочную голодовку, требуя освобождения 70 украинских политзаключенных, которые отбывают наказание в российских тюрьмах. Сенцов голодал 145 дней и вынужден был прекратить голодовку под угрозой принудительного кормления. Когда я пишу эти строки, Сенцов по-прежнему сидит в одной из самых дальних колоний в России — на Ямале, за Полярным кругом. Я очень надеюсь, что западные лидеры смогут добиться освобождения этого мужественного человека, который рискуя своей жизнью требовал освобождения других невиновных. 

Сегодня российская власть использует суд как инструмент подавления инакомыслящих. По фальсифицированным обвинениям в тюрьмы сажают представителей гражданского общества, правозащитников, людей, посвятивших всю свою жизнь служению обществу. В Чечне  осудили главу грозненского «Мемориала» Оюба Титиева. Его, истинного мусульманина, никогда не пригубившего ни бокала вина, не выкурившего ни одну сигарету, осудили за хранение наркотиков. Глава карельского «Мемориала», историк и краевед Юрий Дмитриев арестован по обвинению в педофилии. За него, посвятившего всю свою жизнь поиску могил расстрелянных во времена сталинского ГУЛАГа в Карелии, вступились сотни самых известных деятелей культуры  в России. Никто не верит в его виновность. Истинная причина репрессий в отношении Дмитриева — его жертвенная работа по увековечиванию памяти жертв сталинских репрессий, которая раздражает сегодняшних чекистов — потомков сталинских палачей.

Именно выходцы из спецслужб, преемники чекистов сегодня управляют Россией. И все в стране подчиняется им: правоохранительная, судебная и тюремная система.

Такова сегодняшняя Россия.

Это страна, где нет правосудия.

Если вы нашли ошибку, пожалуйста, выделите фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter.