Тридцать лет назад в Москве собрался I Съезд народных депутатов СССР. Он транслировался в прямом эфире и оказался самым популярным реалити-шоу того времени — страна прилипала к телевизорам, люди не могли поверить, что эпоха бурных и продолжительных аплодисментов уходит в прошлое (как тогда казалось), что о проблемах страны можно говорить свободно и открыто.
В память о том съезде мы отобрали пять речей с пятью знаковыми, как нам представляется, идеями и попросили современных политологов и журналистов высказаться об этих идеях с позиций сегодняшнего дня.
О выступлении Валентина Распутина, предложившего государству отказаться от имперского пути развития, размышляет Сергей Простаков.
«По русской привычке бросаться на помощь я размышляю: а может быть, России выйти из состава Союза, если во всех своих бедах вы обвиняете ее и если ее слаборазвитость и неуклюжесть отягощают ваши прогрессивные устремления? Может, так лучше? Это, кстати, помогло бы и нам решить многие проблемы, как настоящие, так и будущие. Кое-какие ресурсы, природные и человеческие, у нас еще остались, руки не отсохли. Без боязни оказаться в националистах мы могли бы тогда произносить слово “русский”, говорить о национальном самосознании».
Это еще малоосмысленная история. В середине 1960-х годов, когда в Европе, спустя двадцать лет оклемавшейся от Второй мировой, начали переосмыслять ее трагическое наследие, простые деревенские мужики в СССР решили сделать то же самое на материале русского XX века. «Деревенская проза» — это наш мемориал «русскому Холокосту» — коллективизации. Василий Белов, Федор Абрамов, Виктор Астафьев, Борис Можаев, Валентин Распутин писали порой наивно и просто, но именно они решили спустя десятилетия дать голос истребленной деревне: крестьянам, заново превращенным в рабов, которых били свои чекисты и чужие нацисты; разрушенным храмам и раскуроченной природе.
Конечно, «деревенская проза» родилась не в вакууме и не на пустом месте. Со смертью Сталина на распаханном поле нашего общества, с которого ветра истории, казалось, сдули весь плодородный слой, вновь стали проступать ростки гражданственности и социального разнообразия. И если в середине 1950-х годов речь шла только об искренности в искусстве и человеческих отношениях, то через десять лет гражданское общество в СССР пусть робко и несмело, но зацвело. Уже тогда были и анархисты, и монархисты; новые западники и славянофилы; люди выходили на пикеты, а о наличии политзаключенных говорили уже вслух, пусть и пока что только на кухнях. «Деревенская проза» — это порождение времени, когда мы стали собирать камни.
И эти противоречивые и непростые годы послесталинского развития нашего общества венчал I съезд народных депутатов СССР. Гражданское общество состоялось. Его представители хотели и могли говорить от его лица о развитии государства, о настоящем и будущем. И среди этого гула громче многих прозвучал голос писателя-деревенщика Валентина Распутина. Он предложил России выйти из состава Советского Союза.
России. Выйти. Из. Состава. СССР.
К сожалению, я не могу привести примеров из нашей современной российской действительности, чтобы вы поняли, как это прозвучало в то время. Сейчас это — уголовная статья. Тридцать лет назад — предложение депутата с высокой трибуны.
Но надо кратко восстановить контекст речи Распутина. Писатель произнес эти слова в сердцах, негодуя, почти крича. Он выступал почти под самый занавес Съезда, и за это время выслушал множество речей от латышей, украинцев, молдаван, грузин, армян и казахов о России, уничтожающей их культуру и историю, забирающей у них на правах «старшего брата» все самое лучшее. Как эти слова звучали для человека, который всю жизнь писал о нищей русской деревне, где среди великой дикости, бесправия и незнания год за годом спивались и исчезали целые семьи? А кто пытался спастись в городах, и там встречал такие же дикость и бесправие. И все это ради ракет с танками, беспроцентных кредитов мнимым союзникам, дискредитированных идей и геополитических устремлений. Оппоненты Распутина могли этого не замечать, и свалить на Россию — она из нас тянет ради себя. А писатель понимал, насколько это несправедливо: его родина (не СССР — Россия!) была такой же жертвой, из которой кремлевские стратеги тянули все соки.
Потом, конечно, Распутина замучили вопросом, о том, осознавал ли он последствия своего предложения. Нет, не осознавал. Потому что, по сути, он хотел сказать: давайте мы все разойдемся, и каждый займется своей страной. Грузин и молдаванин будут выращивать виноград, украинец читать Шевченко на украинском, латыши восстановят государственность, а русские заново отстроят свои деревни и храмы. И никаких военных баз по всему миру.
Но у наивного писателя оказались гораздо более искушенные в политике слушатели. После его слов появилась «российская тема». Оппозиционная «Межрегиональная группа депутатов» во главе с Борисом Ельциным сделала дальновидную ставку на российский суверенитет. Не нужно скидывать Горбачева в СССР — достаточно стать главой государства и его советниками в богатейшей республике.
Все так и получилось. Но за этим забыли главное — за несколько лет можно сменить название и даже границы, но нельзя так одномоментно поменять себя самих и свою историю. Провозившись несколько лет во внутренних политических разборках, Кремль сначала тихо, а потом все громче и громче стал если не называть, то ассоциировать себя с империей и вести себя соответственно. Сегодня мы ведем две войны, кичимся военными парадами и масштабными учениями, а возможность встречи с американским президентом — самая обсуждаемая новость. Но, что страшнее, наши соседи, бывшие союзные республики, нас боятся и даже ненавидят гораздо больше, чем в 1989 году. И нет ни единой возможности хоть кому-то все это видящему и понимающему в телевизионный прайм-тайм рассказать народу, стоя в нескольких метрах от главы государства. Да и захотят ли такого человека услышать? Большой, очень большой вопрос.
И что получается? Распутин тогда 30 лет назад сморозил глупость, а его оппоненты оказались правы? Одни в том, что Россия виновата во всех их внутренних проблемах, а другие — в том, что не нужно Москве независимости, это приведет к катастрофе? Сам же писатель после 1991 года до самой смерти в 2015 году не принимал окружающей действительности, и в этом неприятии дошел до православного сталинизма. Что это, как не личная интеллектуальная катастрофа?
Но сейчас очень хочется позволить себе договорить за Валентина Григорьевича.
Всю свою историю Россия строилась как ресурсная империя. Родная Распутину Сибирь была присоединена охотниками, которые, охотясь за соболем, уходили все дальше и дальше на восток. Потом бескрайние просторы страны стали источником древесины и металлов и, наконец, углеводородов. Чем занимается столетиями российское государство? Поставляет ресурсы в остальной мир. Чтобы обеспечить их доставку, нужно совсем немного людей, а все остальное население становится избыточным и ненужным. Это веками воспитывало во властях пренебрежение к людям. В лучшем случае отношение как к такому же ресурсу. Вот и создавалась великая русская культура в Российской империи, где миллионы крестьян имели свой ценник и запарывались на конюшнях. Вот и запускались ракеты к звездам в Советском Союзе, где паспорта были привилегией, а военный и тюремный опыт почти обязательным. И вот Россия вышла из Советского Союза, и осталась собой.
И поэтому России нужно выйти из себя.
Это будет сложно. Придется учиться. Благоустраивать города и охранять то немногое, что у нас осталось от XX века, перебросить военные бюджеты на медицину, не сажать почем зря людей ради звезд на погонах, не заваливать сотни гектаров мусором, а на месте вырубленного леса сажать новый. Для нас это будет мучительнее и сложнее, чем любая война, чем развал любого государства. Одним это не принесет рейтинга, других заставит оторваться от собственного быта. Нужно перенастроить все государство от выкачивания ресурсов из земли и людей, на их приумножение. Можем ли мы это осуществить? А главное, кто это будет делать? Ведь каждый из нас уже сформировался как личность в стране и обществе, которые не жили по-другому. Хватит ли воли на это?
Тридцать лет — хороший срок, чтобы заново услышать, что нам тогда говорили лучшие умы. Все, даже академики и главы республик, решали сиюминутные политические проблемы, мало думая о настоящем, большом будущем — непредсказуемом и сложном. И только Валентину Георгиевичу Распутину удалось его сформулировать и поставить вопросы. Спасибо ему за это. Но отвечать на них уже нам.
Читайте также в проекте «1989. Речи свободы»:
«Разрушение персоналистского режима» Владислава Иноземцева — о выступлении Александра Оболенского, в первый день Съезда выдвинувшего свою кандидатуру как альтернативу Михаилу Горбачеву.
Открытие «глубинного народа» Владимира Пастухова — о выступлении Юрия Афанасьева, подарившего России понятие «агрессивно-послушное большинство»
«Зачем России сильные регионы?» Натальи Зубаревич. О том, что у союзных республик есть свои национальные интересы и их нужно учитывать, на съезде впервые заявил Нурсултан Назарбаев.
«Когда в России, наконец, примут „декрет о власти“?» Кирилла Рогова — о выступлении Андрея Сахарова, который заявил о необходимости отмены монополии КПСС на власть в стране.
Если вы нашли ошибку, пожалуйста, выделите фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter.