Заседание Совета по развитию гражданского общества и правам человека в Кремле, 2017 год. Фото: Михаил Климентьев / ТАСС
На этой неделе так сошлось, что пока многие из нас страстно обсуждали, правильно ли поступила учредитель Фонда «Вера» Нюта Федермессер, вступив в ОНФ, можно ли сотрудничать с государством и где пролегает граница дозволенного компромисса, журналист Виктория Ивлева бросила в фейсбуке клич — собрать деньги на тюремные передачи в «Лефортово» и в больницу «Матросской тишины». Несколько дней назад в эти две московские тюрьмы из Керчи перевели 24 украинских моряка, задержанных в Керченском проливе. В понедельник 3 декабря им предъявили обвинение о незаконном пересечении границы.
За два дня на помощь украинцам было собрано почти 400 тысяч рублей, были закуплены продукты, и в понедельник к воротам Лефортовской тюрьмы приехали москвичи с тяжеленными сумками. Там они встретились с крымчанами, которые примчались на двух машинах, набитых под завязку продуктами и одеждой для арестованных моряков.
Вика Ивлева и 15 москвичей, многие из которых — участники бессрочного пикета по обмену «всех на всех», разложили все эти продукты по пакетам и, отстояв «лефортовскую очередь», сделали передачи.
Три передачи в тот же день были отнесены в больницу «Матросской тишины» для раненых моряков. Одежду и часть продуктов переслали в посылках с почты рядом с «Лефортово» .
Операция, которую Ивлева назвала «Любовь + солидарность», была произведена почти молниеносно. Результат прекрасный: украинские моряки в тот же день получили все необходимое на первое время. И уж точно они не будут чувствовать себя в тюремных лефортовских робах брошенными и забытыми.
В тот же день, когда российские граждане занимались помощью украинским сидельцам, был объявлен новый состав президентского Совета по правам человека. В поисках хоть какой-то информации об арестованных украинских моряках, о ситуации с Сергеем Мохнаткиным, который должен был 2 декабря выйти на свободу из колонии, но оттуда не выйдет, потому что против него возбуждено очередное сомнительное уголовное дело, я зашла на сайт СПЧ. Ни о моряках, ни о Мохнаткине там не было ни слова.
Политолог Екатерина Шульман, которая вошла в Совет, назвала новый состав президентских правозащитников «списком приличных людей». По мне-то новый состав не сильно отличается от прошлого, хотя из Совета убрали ярких и неудобных для власти людей — таких, как Станислав Кучер и Елена Масюк.
Наверное, политологу Екатерине Шульман интересно попробовать себя в новом качестве, побывать в «шкуре» правозащитника, который будет давать советы президенту, «как обустроить Россию».
Мне же кажется, что СПЧ в последние годы все больше и больше становится исключительно лишь декоративным органом. Да, согласна, принадлежность к СПЧ дает «приличным людям» возможность проникать в отделы полиции и вытаскивать оттуда задержанных или проезжать через блокпосты в Чечне. Но в колонии и в СИЗО без разрешения ФСИН их все равно не пустят.
А когда речь заходит о серьезных проблемах России — освобождении невиновных, гонениях на НКО, выхолащивании общественного контроля, критике войны с Украиной, обмене украинских политзаключенных на россиян, которые сидят в Украине — мы не слышим голоса СПЧ.
И тогда возникает вопрос: а может быть, пусть в нем не будет «приличных людей»? Пусть СПЧ превратится в Общественную палату. Это будет как-то честнее. Не будет иллюзий.
А что же тогда будут делать «приличные люди»? — спросите вы. — У них же гражданский темперамент и они хотят защищать права человека?
Делать добрые дела и защищать права человека можно и без СПЧ. Как это делают в разных неправительственных организациях: «Мемориале» , «Общественном вердикте», в организации Льва Пономарева «За права человека», в «Руси сидящей», в «Команде 29», «Открытой России», «ОВД-инфо» да много где еще.
Или в фейсбуке, как Вика Ивлева.
Гражданское общество — вот оно. Это все мы, кто перечисляет деньги на штраф The New Timеs и Transparency International, на тюремные передачи украинским морякам и много, кому еще. Мы многое можем сами. Без государства. Мы нужны этому государству, а не оно нам. Именно поэтому власть так активно кооптирует к себе активных общественных деятелей, заманивая их тем, что поможет им изменить плохо работающую систему.
Уверена и знаю на собственном опыте, что, вступая с властью в отношения, соглашаясь на «танец», мы неминуемо теряем. Не только репутацию, в конце концов, какое нам дело до репутации, если речь идет о людях, которым мы можем помочь. Мы теряем свободу быть самими собой.
А главное — мы балуем власть. С каждым разом она будет хотеть большего. Вот, посмотрите на тот же СПЧ. С каждым годом КПД от его работы становился все меньше и меньше. Вспомним, что еще в 2010 году именно СПЧ представлял доклад о гибели Сергея Магнитского, составленный членами ОНК. В 2013 году готовил амнистию, по которой на свободу вышли Pussy Riot и некоторые «болотники».
Кто из политических заключенных в последние годы вышел на свободу? Заступился ли СПЧ за ученых-пенсионеров, обвиненных в госизмене, один из которых, Виктор Кудрявцев, рискует не дожить до суда, а 77-летний Владимир Лапыгин дважды получил отказ в помиловании? Кому как не СПЧ публично защищать именно этих людей? Ведь их судьба и жизнь зависит только от президента, а СПЧ — институт советов для президента!
Поправьте меня, если я ошибаюсь, но я ни разу не слышала, чтобы СПЧ высказывал бы какие-то суждения об обмене украинских политзаключенных на россиян, осужденных в Украине, или кто-то из членов СПЧ поехал бы в Украину навестить этих россиян.
Кстати, бессрочный пикет за обмен «всех на всех» у здания Администрации президента России проводят все те же представители гражданского общества. Настоящего, не отобранного и не назначенного в Кремле.
Еще в 2012 году Олег Орлов, глава правозащитного центра «Мемориал», выйдя из СПЧ, написал своим бывшим коллегам письмо, которое актуально до сих пор.
«При имитационной демократии власти сплошь и рядом используют взаимодействие с общественностью и создаваемые для такого взаимодействия структуры именно для имитации, как ширму, занавес, декорацию, прикрывающую реальность: авторитарный характер государственной системы. Вред от такого взаимодействия, – и для нашего общего дела, и для наших организаций, и для ситуации в стране, – заведомо превышает возможные положительные результаты, даже если речь идет о помощи конкретным людям», — писал Орлов.
Лучше не скажешь.
Конечно, у каждого свой путь. И есть те, кто считает, что у него получится то, что не получилось у других. Но если осознать, что вред от сотрудничества с властью больше, чем польза, все встанет на свои места. И тогда появится свобода, и откроются другие возможности для консолидации гражданского общества.
Просто надо вовремя назвать зло — злом, а добро — добром.