Героем последнего эпизода второго сезона подкаста «Право слово» стал журналист, писатель и сценарист Дмитрий Глуховский. Запись выпуска проходила в социальной сети Clubhouse, поэтому задать вопросы писателю смогли не только ведущие подкаста Зоя Светова и Анна Ставицкая, но и другие пользователи сервиса. Больше часа Глуховский отвечал на вопросы о своих книгах и сериале «Топи», о своем отношении к молодежи, российским судьям, а также о том, что такое патриотизм и как помочь Алексею Навальному. Некоторые его ответы не вошли в подкаст, поэтому мы публикуем их отдельно.
О «Метро 2033» и «Тексте»
Ведущим подкаста «Право слово» Глуховский рассказал, что не относит себя к писателям-фантастам, а роман «Метро 2033» не считает приключенческой литературой. По его словам, это история, портретирующая постсоветское российское общество 90-х годов, мир, построенный на руинах советской империи, на обломках смысловой и этической систем, развалинах культурных кодов.
К работе над своим первым реалистическим романом «Текст» писатель приступил в 2017 году, спустя два года после завершения трилогии о пост-апокалиптическом мире «Метро».
«Мне в какой-то момент стало скучно. Я почувствовал, что все мои ухищренные попытки замаскировать актуальные смыслы или портрет общества, или прогнозы того, что будет дальше происходить со страной, с обществом во взаимоотношениях власти и народа, к сожалению, проходят мимо большинства людей, потому что они реагируют прежде всего на упаковку в фантастический жанр и даже не задумываются о том, что это может значить что-то еще», — пояснил писатель.
Он признался, что к написанию «Текста», его подтолкнуло желание создать «точный и очень моментальный, сиюминутный полароидный снимок-портрет сегодняшней России» со всеми ее актуальными проблемами, некоторые из которых вечны.
О «Топях»
Сценарий недавно вышедшего сериала «Топи» о пятерых москвичах, которые едут за решением своих проблем в монастырь в глухом селе, Глуховский придумал почти десять лет назад. По его словам, «Топи» лишь притворяется приключенческим народным фильмом, являясь на самом деле «полным панк-экспериментом».
«Мы вроде как начинаем рассказывать одну историю, а потом уводим вас в совершенно какие-то непонятные и не принятые, скажем так, по канонам жанра направления. Мы вполне можем туда вкраплять элементы арт-хауса, и социального какого-то кино, и политического. “Топи” — это такой полный фристайл, когда вы не связаны никакими обязательствами. Были продюсеры такие же панки, как и я, в хорошем смысле этого слова. И мы решили сделать нечто такое, что было минимально замылено,и при этом совершенно неожиданно даже для искушенного зрителя. С моей точки зрения, это юмористическое произведение. Сатирическое», — отметил он.
О молодом поколении
Глуховский порассуждал и о том, удастся ли молодому поколению «изжить наследственные беды и болезни» предыдущих поколений. Он считает, что 20-летние молодые люди, особенно выросшие в городе, самосформировались на глобальной популярной музыкальной, литературной и кинематографической культуре и не испытывают никаких сантиментов по отношению к власти.
«Но и как свойственно любому двадцатилетнему поколению, не имеет еще никаких вещей, которые боялись бы потерять. И поскольку система иерархии и социальных лифтов в стране выстроена так, что в общем-то они просто не работают, для них естественным образом желать чего-то добиться в этой жизни, кем-то стать и занять какое-то место означает необходимость отменить или сломать существующую закосневшую такую, очень кристаллизовавшуюся жестко систему иерархических отношений, где своим или выходцам из КГБ/ФСБ — все, а другим — ничего», — отметил Глуховский.
Он полагает, что не все молодые люди сейчас готовы заниматься активной [политической] деятельностью, поскольку им изо всех сил демонстрируют, что за любой активизм людей будут жестоко наказывать, но отстраненное и даже в некоторой степени издевательское восприятие власти молодежью кажется писателю очевидным для всех.
«Все эти бредни про то, что во всех наших бедах виноваты американцы — это потребляют только люди с холестериновыми бляшками, которые вынуждены смотреть эфир федерального телевидения. Молодежь телевизор не смотрит, находится в своей системе координат. Может быть, она выбирает аполитичность, потому что понимает, что политизированность будет наказана. Или не видит перспектив внятных для участия в какой-то более активной политической жизни. Или является скрытой оппозицией, которая ждет своего момента. Так или иначе это не советское поколение уже совершенно», — отметил писатель.
О полицейских, судьях и священниках
Ведущие подкаста также спросили Глуховского о том, кого бы он выбрал в качестве героя, если бы вдруг решил описать судебную историю. Писатель ответил, что между подсудимым, адвокатом, прокурором и судьей выбрал бы последнего.
«Мне было бы очень интересно разобраться в устройстве головы людей, которые идут в эту профессию. Для чего они идут? С чем они сталкиваются? Изначально ли они планировали заниматься как бы неправедной какой-то деятельностью или это с ними происходит потом? Что бывает, когда возникает конфликт интересов? Существует ли у них совесть? Отголоски ее? Какой случай является экстремальным, когда невозможно уже дальше продолжать заниматься этим?», — рассуждает Глуховский.
По его мнению, в здоровых обществах есть ряд специальностей, получив которые люди служат обществу: это военные, полиция, врачи, политики, священнослужители. Они работают не за деньги, а, по сути, ради ощущения, что они занимаются каким-то важным делом, а их наградой являются общественное признание и уважение. В России же, считает Глуховский, существует гигантский разрыв между работой и служением.
«У нас при советской власти институт служения был полностью дискредитирован. Никто не мог деньги зарабатывать. От всех предполагалось служение за идею и деньги на подножный корм. Из-за того, что все это рухнуло, получилось так, что бизнесом стали заниматься священники, полиция, суды, прокуроры, спецслужбы — все стали к своей работе относиться не как к служению, а как возможности зарабатывать бабки», — отметил писатель.
О патриотизме
Дмитрий Глуховский считает себя патриотом. Под самим понятием «патриотизм» писатель понимает любовь к своей родной стране, культуре и к людям, которые в ней живут.
«Несмотря на то, что я жил за границей, что у меня есть какие-то виды на жительство, что я говорю на иностранных языках — корни мои здесь. И я себя безусловно считаю русским человеком. Несмотря на то, что во мне какие-то национальности разные смешаны и так далее. Это не имеет значения. Я безусловно люблю Россию. Мне нигде так не хорошо в мире, как в России, и в особенности в Москве. Кроме того, быть патриотом, с моей точки зрения, это значит желать своей стране становиться лучше», — сказал он.
При этом, по мнению писателя, депутаты Госдумы, а также люди, работающие на российском телевидении и в государственных медиа являются русофобами, потому что «занимаются оболваниванием и озлоблением народа».
«Вот я себя, наоборот, в этом плане считаю патриотом, потому что я сохраняю за собой право находить, анализировать, выискивать проблемные точки в текущем состоянии жизни общества и обсуждать вместе со своими читателями какие-то исторические, переломные моменты и проблемы, находить какие-то узлы, неразвязанные в прошлом нашем, вообще поддерживать дискуссию с думающими людьми по поводу прошлого, будущего и настоящего страны, а недумающих подталкивать к тому, чтобы они начинали думать», — отметил Глуховский.
О Навальном
Писатель также высказался о ситуации вокруг Алексея Навального, который сейчас содержится в покровской исправительной колонии №2. Глуховский считает, что добиться освобождения политика или хотя бы допуска к нему гражданского врача невозможно без масштабного митинга.
«Но я не вижу, чтобы сейчас миллион людей собрался бы в Москве, где-то на центральных улицах или на Красной площади. А любые выступления — стотысячные даже — приведут только к дальнейшему усилению репрессивного тренда. Возможно, это [освобождение Навального] теоретически могло бы произойти в рамках какой-то пакетной сделки с Соединенными Штатами, но не уверен, что такая сделка была бы принята Алексеем Навальным», — отметил он.
Глуховский полагает, что в обмен на такие договоренности Путин потребовал бы от Байдена неких уступок по наиболее болезненной теме.
«Это [уступки] раздел сфер влияния в ближнем зарубежье, на что Байден принципиально не пойдет, потому что политика демократов, как мы знаем, всегда отличается, по крайне мере декларативно, гораздо большей принципиальностью и меньшей меркантильностью в отличие от республиканцев», — сказал он.
Однако, уверен писатель, российский президент стал заложником всего того, что сделал раньше, и любой компромисс в этой ситуации им самим будет восприниматься как проявление слабости, чего он не может себе позволить, учитывая то, что его образ долгие годы строится на том, что «он мачо и решительный человек, не сдающий назад». При этом, по его мнению, Навальный, находясь в заключении, не является поверженным соперником Путина.
«Навальный в тюрьме, в отличие от Ходорковского в тюрьме, остается политиком федерального значения. И удивительным образом, в отличие от Ходорковского, приобретает настоящий ореол мученика, потому что, как мы видим, непрестанно предпринимаются попытки сломать и уничтожить его», — сказал Глуховский.
О мужестве
Глуховский убежден, что для того, чтобы в противовес государству сказать самому себе «нет, Навальный неправедно осужден», нужно большое личное мужество, какой-то запас продовольствия или пути к отступлению. Но у обычного человека ничего этого нет.
«У меня мужества тоже нету. Как вы знаете, у меня есть пути к отступлению. Поэтому я такой храбрый здесь сижу, а мужества нет у меня и не было никогда. Мужество есть у Алексея Навального. Вот это я понимаю мужество. Когда тебя пытаются убить, а ты, едва оклемавшись, летишь обратно в пасть к зверю. Это вот мужество», — заключил писатель.
Выпуск подкаста «Право слово» с Дмитрием Глуховским слушайте на ВК | Apple Podcasts | Castbox | Яндекс. Музыке |Google Podcasts и других платформах.
Если вы нашли ошибку, пожалуйста, выделите фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter.