Один из самых резонансных судебных процессов последнего времени — процесс по «делу Седьмой студии» — подошел к кульминации, к прениям сторон. Это всегда один из самых важных моментов в любых судебных слушаниях. Защита и обвинение выходят на свой последний решительный поединок.
Все, что было наработано процессуальными противниками в ходе процесса, они теперь высказывают в прениях.
В российских судах почти никогда прокуроры не отказываются от обвинения. Так что ждать от гособвинителей сюрпризов не приходится. Очевидно, что они будут суровы и запросят реальные сроки. А по статье 159 ч.4 («мошенничество в крупном размере»), которую вменяют фигурантам дела, сроки — до 10 лет лишения свободы.
Адвокаты, естественно, будут просить судью об оправдании их подзащитных.
Процесс об отношениях театра и власти
«Театральное дело», «дело “Седьмой студии”», «дело Кирилла Серебренникова», как только ни называли этот процесс.
Мне ближе всего первое название — «театральное дело».
Потому что, конечно, этот процесс об отношениях театра и государства, об отношениях людей власти и людей театра.
Это история еще и о том, как государство, милостиво финансирующее современное искусство, в одночасье обрушилось на театр всей силой своего репрессивного аппарата: следствия, гособвинения и суда.
Подоплека возникновения дела до сих пор не ясна, во всяком случае, публично не известно, откуда поступил заказ. Но, судя по тому, сколько времени и с каким упорством оно продолжается, заказ поступил сверху или около «верха».
Адвокат Алексея Малобродского Ксения Карпинская очень точно подметила: «Начали с Шекспира и Шекспиром закончили». И действительно, все началось с того, что на одном из первых заседаний по избранию меры пресечения бывшему генпродюсеру «Седьмой студии» Алексею Малобродскому, прокуроры заявили, что фигуранты дела обманули Минкульт и государство: были выделены деньги на спектакль «Сон в летнюю ночь» , а спектакль поставлен не был.
Шекспир «всплыл» снова, когда эксперт Баженова, проводя третью экспертизу, не учла в ней лекцию известного театроведа Алексея Бартошевича «Страшный сон о Шекспире» (мероприятие «Платформы» — «МБХ медиа»).
История о «спектакле, которого не было», достойна того, чтобы стать лейтмотивом всего «театрального дела», потому что и само оно о том, чего не было на самом деле.
Напомню, Кирилла Серебренникова, Алексея Малобродского, Софию Апфельбаум и Юрия Итина обвиняют в хищении денежных средств, выделенных государством на проект «Платформа». В течение трех лет сначала следствие, а потом и суд пытались доказать, что деньги были похищены.
Сначала ущерб составлял один миллион 200 тысяч рублей, в обвинительном заключении сумма возросла до 133 миллионов, третья и последняя экспертиза определила его уже в 129 миллионов рублей.
Но ни следствию, ни суду не удалось найти следов этих денег. Нигде: ни на счетах подсудимых, ни в принадлежащей им собственности, ни на обысках в их квартирах.
Проект «Платформа» закончился в 2014 году, и министерство культуры никаких претензий его создателям и участникам не предъявляло. И только в 2017 году, когда Следственным комитетом было возбуждено уголовное дело, Министерство культуры вдруг решило, что у него похитили деньги и оно «потерпело».
В обвинительном заключении говорится, что фигуранты похитили государственные деньги и распорядились ими из корыстных соображений «по собственному усмотрению».
Повторюсь: ни то, ни другое не было доказано, ни на следствии, ни на суде — ни на первом процессе, ни на втором.
Что же выяснилось на судебных процессах? Выяснилось, что бывший бухгалтер «Седьмой студии» Нина Масляева обналичивала деньги с помощью своих знакомых и близких друзей. Она говорит, что делала это по указанию Серебренникова, Малобродского и Итина. Но кроме ее слов нет ничего: ни документов, ни свидетельских показаний других людей, которые бы подтвердили ее слова.
Кроме того, Масляева призналась, что украла из кассы «Седьмой студии» пять миллионов рублей.
Обналичивание денег и кража пяти миллионов рублей — это история бухгалтера Нины Масляевой, которая к «театральному делу» имеет лишь косвенное отношение. Дело самой Масляевой сначала слушалось в особом порядке, но потом судья решила, что она не выполнила условия досудебного соглашения и его стали слушать в обычном порядке, то есть с изучением всех доказательств и с допросом всех свидетелей.
На протяжении двух судебных процессов по основному делу, «театральному», свидетели обвинения и защиты подробно и убедительно доказывали, что «Седьмая студия» выполнила свои обязательства перед министерством культуры: все заявленные в проекте спектакли и мероприятия были поставлены.
Бюджет Министерства культуры никак не пострадал от того, что Масляева со своими товарищами обналичивала деньги. И это никак не доказывает, что государственные деньги были похищены.
Почему у следствия не получилось
О чем думали те, кто придумал «театральное дело»? Они считали, что нужно запугать нескольких свидетелей, которые под угрозой тюрьмы дадут показания на Серебренникова и других, это дело пройдет в суде, фигуранты получат сроки и можно будет благополучно сдать дело в архив.
Но не получилось. Даже Масляева не смогла признаться в хищении и приписать эти хищения Серебренникову и другим.
Алексея Малобродского посадили на 11 месяцев и протащили практически по «пути» Сергея Магнитского — по нескольким московским СИЗО, с каждым разом ухудшая условия содержания с явной целью: показать, что такое российская тюрьма, чтобы добиться показаний на Серебренникова. Не получилось. Малобродский выдержал это испытание и не сломался.
Теперь мы знаем, как на нескольких сотрудников Министерства культуры давили следователи. На следствии они дали показания на Софью Апфельбаум, но на суде от этих показаний отказались.
В отсутствии первичной документации по расходам на спектакли и мероприятия, доказательством хищений должна была бы стать финансово-экономическая судебная экспертиза. И, как известно, их было проведено три. Одна — на следствии и две на суде.
Две экспертизы — первая и третья подтверждают, что обвиняемые похитили деньги, вторая, назначенная еще первой судьей, Ириной Аккуратовой, доказывает обратное: деньги не только не были похищены, а наоборот, сэкономлены, и кроме того, Серебренников и Итин добавляли к полученным из казны спонсорские деньги.
Теперь судья Олеся Менделеева в совещательной комнате должна будет решить, какой экспертизе верить. Адвокаты подробно и аргументированно показали огрехи первой и третьей экспертизы. А третья, как известно, была проведена экспертами, выбранными самой судьей Менделеевой. И эксперт Баженова умудрилась провести экспертизу, не учтя в ней 73 мероприятия, что ставит под сомнение все ее выводы. Кроме того, в своих расчетах Баженова использовала приказ Министерства культуры, который имел отношение к государственным театрам, был издан уже после того, как проект «Платформа» уже закончился, и более того, утратил свою силу. То есть эта экспертиза сама по себе ущербна и должна была быть признана недопустимым доказательством еще на стадии судебного следствия, до приговора.
Не враг Путина
Предвижу, что многие из тех, кто прочтет эти строки, скажет, что все это пустое, потому что Михаил Ходорковский и Платон Лебедев, несмотря на многие бесспорные доказательства, собранные защитой, и показания свидетелей, были признаны виновными в том, что похитили всю российскую нефть и отправились в колонию на десять лет.
Да, это так, но Ходорковский был врагом Путина , посадили его по явно выраженным политическим причинам, да к тому же потому, что хотели забрать у него ЮКОС.
Кирилл Серебренников никогда не был ни оппозиционером, ни врагом режима. Он — свободный, независимый, признанный во всем мире режиссер первого ряда, но его театр, слава Богу, не закрыли и его опасность для власти, если она и есть, несравнима с той опасностью, которую представлял для Путина Михаил Ходорковский.
Тогда почему? Почему «театральное до тянется так долго и все больше напоминает чью-то изощренную месть?
Вопросы так и остаются без ответа и спустя три года.
Войдут в Историю
«Театральное дело», безусловно, войдет в Историю по нескольким причинам. Во-первых, из-за силы и стойкости фигурантов этого дела.
Всего несколько цитат.
Кирилл Серебренников, в Мосгорсуде, на одном из заседаний по продлению меры пресечения:
«Я уже много раз выступал в судах и рассказывал о том, что в действительности происходило на “Платформе”, чем там я, как художественный руководитель, занимался, что делали мои товарищи, какие мероприятия и в каком объеме мы провели. Я не устал это повторять. Говорить правду всегда легко. Мне есть чем гордиться – «Платформа», безусловно, была важнейшим проектом — и для культуры России, и в моей творческой биографии. Это очевидно всем, даже следователям.
За этот «Год Театра» я много думал о причинах этого дела, о том, кому оно выгодно, о том, чего пытаются добиться следователи. Кому нужно уничтожить режиссера, который делал свободный театр, пусть он даже кому-то и не нравился? Кому нужно уничтожить людей, которые честно и эффективно работали в сложнейших условиях не отлаженной театральной экономики, без законов, которые помогают, а не мешают хозяйственной деятельности в театре? У меня много вопросов, и нет прямых ответов. Наверное, это нужно тем, кто хочет, чтобы все испугались, чтобы все театральное сообщество больше не сказало ни одного честного слова. Чтобы опять театр стал одинаковым, согласованным, удобным, безопасным. Понятно, что для достижения этих целей годится только одно средство — расправа. Расправа, в которой все средства хороши, даже фальсификации протоколов свидетелей и прямой подлог. Когда нарушения в бухгалтерии представляются как «преступление, совершенное специально для этого организованной группой».
В течение нынешнего, настоящего «Года Театра» мне постоянно говорят «держитесь» — и я безмерно благодарен всем людям за поддержку. Благодарен за веру в мою честность и порядочность, в мою полную невиновность. Но я хочу сказать вот что: дорогие друзья, «держитесь» и Вы. Я уже в жерновах, я понимаю насколько они бездушны, бессмысленны, подлы, по-глупому беспощадны. Я свободный человек и я буду делать все, чтобы не дать этим жерновам меня перемолоть. Я буду бороться за правду. Важно и вам не дать себе испугаться, не начать малодушничать в искусстве и жизни, не вести себя так, что потом, когда «Год театра» кончится, будет стыдно. Поэтому и вы все — держитесь!»
Алексей Малобродский: «В этой системе работать чрезвычайно трудно. Эта система провоцирует нарушения. Это правда. Система государственного финансирования культурных проектов и регламент, в котором принимаются у нас подобные решения. Очень простая иллюстрация, с которой согласятся сто процентов моих коллег. Она особенно наглядно себя проявляет в фестивальных проектах или в таких проектах, как «Платформа». «Платформа» стартовала в октябре 2011 года, постановление о финансировании в виде субсидий вышло в конце декабря 2011 года, то есть почти через три месяца. А реальное финансирование началось в марте 2012 года. Важно, чтобы непредвзятые наблюдатели это услышали. В эти условия система ставит художников и продюсеров. /…/ Большинство моих коллег, когда это несчастье случилось со мной, с Кириллом, с Итиным, искренне желая добра нам, себе и отрасли в целом, подняли кампанию, протестуя против такого порядка вещей и пытались нашу коллизию, как самую яркую иллюстрацию, преподнести в качества аргумента: «Вы же видите на примере «Платформы», что по другому сделать невозможно!» Так вот, вторая часть моего ответа: работать, не нарушая закона, возможно. И это моя позиция, на которой я категорически настаиваю: в рамках своих полномочий, в рамках своей компетенции и в пределах того периода, когда я работал на «Платформе» — мы не нарушали закон» (интервью Зое Световой — «МБХ медиа»).
Во-вторых, войдет в Историю и потому, что показал, на что способны люди театра. Число режиссеров, актеров, выступивших на процессе в поддержку фигурантов дела или готовых провести экспертизу, насчитывает несколько десятков человек. И слушать их на процессе было супер интересно. Большинство дало высокую оценку проекту «Платформа».
Когда гособвинению удалось дезавуировать вторую экспертизу (в пользу «Седьмой студии» — «МБХ медиа»), проведенную в марте 2019 года доктором искусствоведения Видмантасом Силюнасом и первым заместителем художественного руководителя МХТ им. А. П. Чехова Мариной Андрейкиной, и удалось добиться назначения третьей, работать на гособвинение согласился лишь один эксперт.
Судье Олесе Менделеевой повезло больше, она привлекла к третьей экспертизе двоих — театроведа Ольгу Королеву (Галахову) и Елену Баженову, бухгалтера из МХАТа, подчиненную Эдуарда Боякова, известного своей нелюбовью к Серебренникову.
И последнее: теперь, по прошествию времени, для меня очевидно, что в историю войдет не только сам процесс, фигуранты «театрального дела» и адвокаты, блестяще их защищавшие их, но и гособвинители, понимающие, что участвуют в позорной истории, а также, безусловно, и обе судьи из одного Мещанского суда.
Сага о предвзятости судьи и об экспертах с «галерки»
8 июня в Мещанском суде продолжатся слушания...
Судья Ирина Аккуратова, которая во время первого процесса утвердила экспертизу из компетентных экспертов, предложенных защитой и, не желая выносить обвинительный приговор, отправила дело обратно прокурору в надежде, что оно там и «умрет», как это часто бывает с заказными процессами (когда «заказчик» отпускает вожжи, удовлетворившись тем, что его жертва уже «получила свое»).
И судья Олеся Менделеева. Мы не можем предугадать, какое решение она вынесет. Но у нее есть потрясающий шанс.
Вынеся оправдательный приговор, она чуть увеличит долю столь редких таких приговоров в России (они почти равны нулю) и покажет, что можно судить по справедливости.
Перед поправками
Я почти не верю в такой исход событий. Но знаю, что вынося обвинительный приговор, судья однозначно поставит под удар свою репутацию, ведь осудить фигурантов дела она может лишь на основании первой или третьей экспертизы, в которых говорится о хищениях.
Других доказательств, подтверждающих это обвинение, в деле просто нет. В вышестоящей инстанции ничтожность и недопустимость обеих экспертиз будут видны. А если вспомнить, что некомпетентных и предвзятых экспертов, «состряпавших» третью экспертизу, выбрала и назначила сама судья Менделеева, отмыться будет в разы труднее!
Предвижу возражения, что вышестоящие судебные инстанции не будут более независимыми, чем судья Менделеева.
Посмотрим, ведь у нас есть пример судьи Аккуратовой и повторю: интереснейшая история — в одном Мещанском суде две судьи провели две взаимно исключающие экспертизы! Что это: судейская независимость или абсурд?
Приговор, вероятно, будет вынесен до 1 июля, то есть до голосования по Конституции. Какой сигнал хочет подать власть? Вспоминается артист Евгений Миронов, который вскоре после начала «театрального дела» обращался к Владимиру Путину в защиту Кирилла Серебренникова. А сейчас, перед голосованием за поправки в Конституцию, он агитировал «за» голосование. Что скажет Миронов, если наказание Серебренникову и другим будет реальным?
Как поведут себя другие защитники фигурантов «театрального дела» — режиссеры и артисты?
Известно, что министру культуры Ольге Любимовой уже отправлены по крайней мере три письма с сотнями подписей. Под одним из писем собрано уже больше трех тысячи подписей. Министра просят отозвать свои претензии к фигурантам дела.
Не будет претензий, не будет и дела.
Скептики говорят, что министр иск не отзовет, а судья Менделеева воспримет всю эту запоздалую «движуху» вокруг процесса как давление на суд.
Пускай.
Только это не давление, а лишь призыв к справедливости.
Если вы нашли ошибку, пожалуйста, выделите фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter.