Дело Ивана Голунова — одно из самых громких дел с подбросом наркотиков. Мы поговорили с адвокатом, которая работает с «наркотическими» делами и узнали, как полицейские подкидывают наркотики и что делать, если вы оказались в такой ситуации. По просьбе руководства ее адвокатской коллегии мы публикуем это интервью анонимно.
— Как давно вы работаете с делами по 228 статье?
— По делам с наркотиками я практикуюсь примерно с 2005 года.
— Сколько раз за вашу практику вы сталкивались с делами, когда людям подкидывали наркотики?
— Давайте скажем честно… Когда человек идет по улице, его останавливают полицейские, находят наркотики, и он говорит «это не мое», обычно полицейские ему никогда не верят. Но за мою практику, я могу точно сказать, что было случаев пять или семь, когда я была уверена, что к моему клиенту попали наркотики, которые ему не принадлежали.
— Есть ли среди этих случаев общая схема подброса? Как это обычно происходит?
— Общая закономерность в том, что, в основном, все дела по сбыту у нас в двухтысячные годы проводились через оперативную закупку. То есть, человека брали на сбыте в тот момент, когда он передавал наркотики или закладывал. Потому что сейчас есть два способа распространения: от человека к человеку, как раньше, или сделать закладку. Но брали его непосредственно рядом с наркотиком и человек уже понимал, что отпираться особо смысла нет. В последнее время по делам о наркотическом сбыте пошла такая тенденция: человека останавливают на улице и изымают наркотики, говорят, например: «Выворачивай карманы!». Он может спросить, почему и зачем он это должен делать, а в ответ получить: «Делай, если не хочешь проблем».
На заверения, что это не его, могут сказать: «Отпираешься!». И поехать к нему домой. Там могут найти — или не найти. Могут найти в карманах еще пакетики, какие-нибудь магнитики, на которые крепится к металлическим поверхностям закладка. И сделать вывод, что был умысел на сбыт. При этом может не быть человека, у которого задержанное лицо купило что-то, может не быть человека, которому он якобы собрался что-то сбыть. Может не быть никаких доказательств оперативных разработок, что его прослушивали, что за ним следили. Вообще ничего.
Очень часто по Москве и Московской области происходит изъятие наркотических средств из такси. Останавливают машину, спрашивают таксиста: «Чье?». Он говорит, что не его. Значит, по их логике, пассажира. И увозят его.
— Вы говорите, что чаще всего может отсутствовать какая-либо доказательная база. Почему тогда суд идет навстречу обвинению и люди оказываются в заключении?
— Это комплекс причин. Начнем с того, что сама судебная система имеет обвинительный уклон. Она нацелена не на установление истины, а на назначение наказания. Если вы помните, то год или два назад выступал генпрокурор и говорил, что невиновные у нас до суда не доходят. То есть, невиновные отсекаются на этапе предварительного расследования, хотя следователь, расследующий дело, четко знает — вменяй по максимуму, если что, суд поправит. Суд не может ухудшить наказание, только улучшить.
Очень многие работники суда, судьи — выходцы из системы обвинения: следственных органов, прокуратуры. Люди, которые относятся к человеку, попавшему на скамью подсудимых, как к априори виновному. Имея на руках доказательную базу, состоящую исключительно из показаний сотрудников правоохранительных органов, они не будут сомневаться. Они будут всегда принимать их на веру.
— Есть случаи, в которых наркотики подбрасывают для выполнения плана. А на вашем опыте встречались еще причины? Для запугивания или чтобы человек оговорил кого-то?
— У меня в практике не было такого, чтобы человеку за нужные показания что-то подкидывали. Но я знаю, что неоднократно бывали случаи, о которых рассказывали мои клиенты и не только, когда людей берут в разработку и предлагают им рассказать о своих знакомых, которые употребляют наркотики. И просят их сделать у таких знакомых «контрольную закупку». Соглашаются — идут по хранению, не соглашаются — по сбыту.
Если посмотреть статистику осужденных за сбыт наркотических средств по Москве, то вы увидите, что практически все они признают свою вину в полном объеме и идут на особый порядок.
— Как себя можно защитить, если вдруг вам что-то подкинули?
— Я боюсь, что любой простой человек, к которому могут подойти полицейские с фразой «Мы тебя знаем, ты наркосбытчик», совершенно не защищен. Потому что, как это было хорошо показано в деле Голунова, с того момента, как вас остановили сотрудники полиции, у вас идет задержание. На самом деле, они могут оформить задержание гораздо позже, хоть через 24 часа. За это время могут убеждать, применять определенные методы воздействия к человеку. Все это делается исключительно для того, чтобы он начал давать любые показания.
Всегда нужно на любое их действие требовать адвоката. Для этого нужно всегда иметь телефон адвоката, которому удастся дозвониться. Чем раньше адвокат входит в дело — тем больше вероятность того, что все закончится с минимальными рисками для задержанного. И никогда не подписывайте никаких документов без адвоката.
— Как дальше работать самому адвокату, чтобы закрыть дело?
— Каждое дело индивидуально. Ни один адвокат не даст вам рабочую схему действий на все случаи. Необходимо проверять законность задержания. Когда был составлен протокол личного досмотра, где он был составлен, с участием кого. Проверять, что было изъято. Узнавать, назначались ли, проводились ли какие-то экспертизы, которые могут помочь вашему клиенту.
Необходимо четко понимать, проводилось ли оперативное мероприятие. Если да, то надо просить рассекретить информацию о них, так как МВД их секретит. Необходимо еще смотреть на вещество, на его количество. Требовать экспертиз необходимых, таких как смыв и срезы. Если есть какие-то сомнения, то заказывать тест ДНК с пакетиков. Если там есть чьи-либо следы, то выяснить кому они принадлежат.
— Можно ли подделать результаты экспертизы по смывам, которые делали Голунову?
— Смывы и срезы ногтей должны делаться всегда. В Москве и Московской области они проводятся Экспертным криминалистическим центром. Это отдельная структура, выделенная из МВД. Не могу сказать, что результатам экспертизы можно полностью доверять, если вспомнить историю со сбитым мальчиком, в крови которого нашли какое-то дикое количество спирта. Поэтому адвокату необходимо проверить квалификацию эксперта. Сам эксперт несет уголовную ответственность за результаты экспертизы. Если есть какие-то сомнения, то можно заказать стороннюю экспертизу или вызвать самого эксперта в суд, чтобы он объяснил, как он получил этот результат.
— А есть ли какая-нибудь статистика, по которой можно понять, где наркотики подкидывают чаще, в Москве или в регионах?
— Я подозреваю, что это больше в Москве, за счет количества людей. В регионах люди более-менее знают друг друга. И если тебя полицейские назовут наркоторговцем, а остальные знают, что ты приличный человек, то у полицейских могут быть в этом плане проблемы. А в Москве — остановили, спросили, взяли и увезли.
— Откуда у полицейских берутся эти наркотики для подброса?
— Наркотики, которые попадают в отделы полиции, практически у всех следователей хранятся у себя. Просто потому, что нет камер хранения нормальных. Грубо говоря, можно прийти на работу к любому следователю по наркотическим делам и найти у него на рабочем месте где-нибудь в сейфе вещественные доказательства по его делам. Это могут быть самые различные вещества весом килограмм 5-7.
При этом все вещественные доказательства должны быть уничтожены по вынесению приговора. Но никто же не скажет, что мы уничтожили четыре килограмма девятьсот граммов, а сто грамм оставили себе. Это очень большой соблазн.
Зачастую в отделах требуется такой уровень раскрываемости, которого просто нет, и чтобы его показывать и продолжать получать зарплату, оперативники вынуждены заниматься подобными вещами.
— А какой план у среднестатистического отдела в Москве?
— С каждого следователя это 10-12 дел. Следователей в отделе бывает от 10 до 15 человек. Еще необходимо понимать, что у нас по статье «сбыт» примерно одинаковое наказание — что ты продашь 15 грамм, что восемь килограмм.
— Что стоило бы сделать с 228 статьей, чтобы люди не оказывались за решеткой, если им подбросили?
— По той информации, которая имеется у меня, еще в марте месяце само МВД вышло с инициативой, чтобы сбытом классифицировали только передачу наркотического средства. То, что делали раньше, через проверочную закупку. А не то, что человек просто несет для себя, если он наркопотребитель.
Соответственно надо смягчать условия за хранение. Повышать квалификацию работников, объяснить им, что лучше сдать в суд одного человека с организованной группой, чем просто хватать людей на улице. Надо выявлять всю цепочку.
— Часто ли истории с подбросом заканчиваются зеркально, когда полицейские оказываются в заключении за свой подброс?
— Эта ситуация не редкость, но тем, кому подбросили, легче не становится, их дела не пересматривают. Допустим, осудили людей сначала за сбыт наркотических средств — скажем, десять человек. А потом выясняется, что полицейские, которые занимались ими, подбросили наркотические вещества. И дела этих десятерых не пересматривают.
— Почему?
— У нас в УПК установлено, что пересмотр данных дел происходит либо по инициативе самого осужденного, либо его адвоката, либо прокуратуры. Человек, которого несправедливо осудили, он перестает верить всей системе. И он ничего не делает, у него может не быть адвоката, он продолжает сидеть. А прокуратура с ходатайствами о пересмотре данных дел просто не выходит.
Если вы нашли ошибку, пожалуйста, выделите фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter.