Осенью прошлого года верные Александру Лукашенко силовики перешли в наступление на белорусских протестующих и при помощи жестких карательных рейдов выдавили их с улиц. После этого оппозиция временно перешла к позиционной войне — выступает с разоблачительными расследованиями, публикует информацию о репрессиях и призывает жителей страны весной «вернуться на улицы».
Одной из важных и самых заметных структур сопротивления в этом противостоянии стал BYPOL – инициатива белорусских правоохранителей, отказавшихся поддерживать Лукашенко. Эти следователи и оперативники вынуждены были покинуть республику и из эмиграции поддерживают связь со своими коллегами, оставшимися в строю, но также желающими перемен в стране. BYPOL публикует списки участвовавших в репрессиях силовиков, внутренние документы, касающиеся подавления протестов, ведет собственные расследования. Представитель BYPOL Игорь Лобан рассказал «МБХ медиа» о настроениях в белорусском силовом блоке, о балансе сил между республиканскими КГБ и МВД и о том, как Лукашенко при помощи секретных указов привлекает армию к подавлению протестов.
— Противники Александра Лукашенко надеются на активизацию уличных протестов весной этого года. Какова стратегия BYPOL в этом контексте, какие стоят задачи?
— Сразу признаюсь, что о стратегии BYPOL я не все могу рассказать. Мы прекрасно понимаем, что для тех, кто пытается с нами бороться, — для того же белорусского КГБ и российского ФСБ, — одним из источников информации становятся публикации в СМИ. В данный момент для нас главное – не допустить кровопролития в ходе акций протеста, насилия как со стороны силовиков, так и со стороны протестующих. Мы опасаемся повторения крымского сценария. Опасаемся, что в случае провокаций (а попытки провокаций будут), если прольется кровь, в Беларусь будут введены российские миротворцы. Или российские войска под видом миротворцев. Мы этого не хотим. Поэтому в данный момент работаем и с гражданами, и с силовиками над недопущением кровопролития.
— Насколько сейчас монолитен силовой блок, насколько высок уровень лояльности Александру Лукашенко?
— Монолитности как не было, так и нет. Внутри силового блока есть три условные группы. Первая — те, кто поддерживает режим. Вторая — те, кого я бы назвал «болотом»: неопределившиеся, которые не являются сторонниками Лукашенко, но и для наступления перемен ничего делать не хотят. И третья — это силовики, которые понимают ситуацию, крайне негативно относятся к режиму, но по определенным причинам не хотят или не могут выйти из системы.
Что касается царящих настроений, то после событий августа многие поостыли — как с одной стороны, так и с другой. Противники Лукашенко раздосадованы, что противостояние затянулось, а быстрой победы не случилось. Но и сторонники режима получили больше информации о том, что происходило в 2020 году. Они поняли, что насилие и пытки – это реальность, а не фейк. Произошло осмысление ситуации. Сейчас силовой блок замер в ожидании того, что будет дальше.
— Летом и осенью прошлого года, во время активной уличной фазы протеста, была информация, что именно в Следственном комитете из всех силовых структур брожения наиболее сильны, а уровень неприятия карательных действий режима очень высок. Соответствует ли это действительности?
— Я могу полностью подтвердить это. Я сам выходец из Следственного комитета, наблюдал ситуацию изнутри летом 2020-го и сейчас продолжаю поддерживать контакт с коллегами, которые еще находятся на службе. Это наиболее нелояльная структура. Люди с высшим юридическим образованием, думающие, способные критически оценивать информацию.
В СК недавно прошли чистки. После того, как силовики захватили помещение предвыборного штаба Виктора Бабарико, они «оцифровали» списки людей, которые подписались за его выдвижение в президенты. Следственный комитет «прогремел» из-за большого количества сотрудников, подписавшихся за него. К СК появились большие вопросы.
Осенью прошлого года бывший председатель Следкома Иван Носкевич на совещании у Лукашенко доложил, что в отношении ряда силовиков необходимо возбудить уголовные дела по фактам пыток – от этого никуда не деться, есть доказательства, есть фактура. Он был в прямом смысле изгнан из кабинета. После этого появилась идея вернуть Следственный комитет в структуру МВД, откуда он был выведен в 2012 году. Но это заняло бы очень много времени, и стало бы дорогостоящей и очень непопулярной мерой – все-таки СК как отдельная структура создавался указом лично Лукашенко.
Поэтому от такой идеи отказались, решили поставить во главе СК преданного человека. Им стал полковник Дмитрий Гора, отслуживший в Комитете госбезопасности 26 лет. То есть главный следственный орган страны возглавил полностью подконтрольный человек, готовый выполнять приказы. Дисциплина в Следственном комитете будет, конечно, усилена.
— А как вообще можно описать структуру белорусского силового блока? Какие еще существуют силовые структуры кроме Следственного комитета, МВД, КГБ?
— Помимо СК, МВД и КГБ можно выделить Службу безопасности президента и Оперативно-аналитический центр при президенте. В последнее время в центре внимания все чаще оказывается Министерство обороны и его Силы специальных операций. Военнослужащие ССО приняли участие в разгонах акций – например, в Бресте. Одного из протестовавших, Геннадия Шутова, застрелил именно офицер армейского спецназа.
Также регулярно в последнее время дает о себе знать Генпрокуратура – после того, как ее возглавил Андрей Швед, еще один преданный Лукашенко человек.
— Но ведь использовать армию для разгона каких-либо акций внутри страны – это вопиюще неконституционная мера. Зачем режиму понадобилось привлекать армию, если есть ОМОН и Внутренние войска МВД? Была нехватка людей настолько острой?
— Недавно всплыл секретный указ №99С, подписанный Лукашенко. Этот документ разрешает использовать силы Минобороны внутри страны.
И да, протесты августа 2020 года показали, что личного состава не хватает. Но еще во время предвыборной кампании Лукашенко и его холуи объехали воинские части, где разговаривали с военнослужащими и с командным составом. Убеждали их, что произойдет акт агрессии, все начинается с протестов; в ход пошли клише про лязгающие гусеницы натовских танков у нашей границы. Вообще, в Беларуси пропаганда в силовых структурах работает очень сильно, и особенно среди военных.
Но к непосредственному подавлению протестов привлекались Силы специальных операций, то есть десантники. Обычные пехотинцы охраняли объекты – Стелу [«Минск — город-герой» на проспекте Победителей, один из центров протестов 2020 года], Дом правительства. В разгонах их не задействовали.
— Правда ли, что офицеры ССО Минобороны работали в штатском на разгонах протестов, подобно так называемым «тихарям» и сотрудникам ГУБОПиК МВД (Главное управление по борьбе с организованной преступностью и противодействию коррупции — «МБХ медиа»)?
— Да, [как я уже упоминал], как раз именно офицер ССО Минобороны в штатском застрелил протестующего в Бресте. Также переодетые в штатское офицеры ССО были, как приданные силы, включены в мобильные группы, которыми командовал ОМОН.
— Одной из особенностей советской правоохранительной системы была жесткая конкуренция между КГБ и МВД. В России аналогичное противостояние между ФСБ и МВД имело место в 90-е годы, но при Путине ФСБ постепенно стала доминирующей силовой структурой, победившей во всех аппаратных войнах. Какова ситуация в Беларуси? Является ли белорусский КГБ флагманом силового блока, или же идет конкурентная борьба между КГБ и МВД?
— Какое-то время между КГБ и МВД было некое равновесие. Но в 2014-2015 годах я заметил, что многие громкие задержания начал проводить именно Комитет госбезопасности. Его тогдашнее руководство постоянно докладывало о резонансных делах, о задержаниях. КГБ начал занимать лидирующую позицию, он был в фаворе.
Мне, как сотруднику правоохранительного блока, было интересно — почему именно КГБ занимается экономическими делами? Да, у них есть управление, которое занимается этой сферой. Но ведь, по сути, это работа милиции. И плотно занявшись экономическими делами, КГБ щелкнул МВД по носу.
Но непосредственно перед началом протестов, еще во время избирательной кампании, начал активно себя проявлять ГУБОПиК, находящийся в системе Министерства внутренних дел. Они активно занимались борьбой с протестующими, превентивными задержаниями, работали на акциях и после них. Руководил этой структурой тогда одиозный Николай Карпенков, который затем пошел на повышение: стал заместителем министра внутренних дел и командующим внутренними войсками. В контексте разгона протестов мы все-таки больше слышим о ГУБОПиК, чем о КГБ.
Безусловно, КГБ тоже работает в этом направлении — просто, может быть, не афиширует свою деятельность. И работают они в связке с ГУБОПиК, обмениваются информацией – по большому счету, КГБ предоставляет информацию, а ГУБОПиК ее реализует. Но в чем-то они отвоевали себе позиции у КГБ – об этом можно говорить с уверенностью.
— В Минске во время протестов мы видели эти довольно многочисленные группы людей в штатском с дубинками. Зачем понадобилось вооружать и натравливать на протестующих именно ГУБОПиК? То есть, фактически, оперов – не спецназовцев, не солдат? Это тоже было связано с нехваткой людей?
— В ГУБОПиК были созданы так называемые «группы атак», которые нападали на протестующих. На мой взгляд, все [это] исходило лично от Карпенкова. Возглавлял бы в тот момент ГУБОПиК не он, а кто-то другой, возможно, все было бы как-то «лайтовее».
Дело в том, что в ноябре 2020 года у Карпенкова заканчивался контракт, и ему не хотели его продлевать. Карпенков решил себя максимально проявить, доказывая свою нужность. Как видите, контракт продлен, он получил звание генерала и новую должность.
— Внесудебные расправы и казни – это инструмент многих авторитарных режимов. Мы знаем о кейсах конца 90-х – начала 2000-х годов, о убийствах поссорившегося с Лукашенко экс-главы МВД Юрия Захаренко и политика Виктора Гончара. Важную роль во многих из этих операций, видимо, играли сотрудники СОБР и их командир Дмитрий Павличенко. Что известно о методиках внесудебных расправ сейчас? Занимаются ли спецслужбы Лукашенко сейчас чем-то подобном, в том числе за границами Беларуси?
— Возникают вопросы по поводу гибели журналиста Павла Шеремета в Киеве в 2016 году. Особенно остро они встали после публикации аудиозаписи из кабинета Вадима Зайцева (глава белорусского КГБ в 2008-2012 годах), где в разговоре обсуждается возможность ликвидации Шеремета.
Что касается убийств за рубежом: тут нужно понимать, что подготовить операцию в странах ЕС гораздо сложнее, чем в Украине, в значительной степени русскоговорящей стране. Специалисты должны как минимум знать язык страны, в которую они будут заброшены. Есть отдел при Главном разведывательном управлении Генштаба вооруженных сил Беларуси, который создан для проведения точечных операций за рубежом. Это высококлассные специалисты, которые обучаются как минимум двум иностранным языкам, один из которых, как правило, польский или литовский, а другой – английский.
Вопрос в том, целесообразно ли такое подразделение использовать на данный момент? Все-таки ликвидация политического оппонента за границей – это акт терроризма, крупный международный скандал. Но, возможно, они ждут своего часа, возможно, уже где-то работают – трудно понять, чего ожидать от диктатора. В любом случае, такой отдел есть. Ряд лиц оттуда нам известен, мы публиковали некоторые их данные – таким образом, определенные сотрудники также выпадают из использования в зарубежных операциях, они уже рассекречены.
— Сейчас стали поступать сообщения о задержании белорусских активистов в России по запросам из Минска. При этом некоторым удается все же уехать через РФ в третьи страны. Существуют ли какие-то общие, автоматически пополняемые базы разыскиваемых лиц у российских и белорусских силовиков? Или же запросы на задержание того или иного лица обрабатываются в «ручном режиме»?
— В данный момент базы у российских и белорусских силовиков синхронизированы. Раньше человек мог выехать из Беларуси в Россию, и затем — если, конечно, его еще не объявили в межгосударственный розыск, — улететь в третью страну. Сейчас, если власти выставляют запрет на выезд из Беларуси, то и из России человек уехать [в третью страну] уже не сможет, даже если он успел уехать в РФ. Если только не попадет в промежуток времени, пока запрет только оформляется, и в базе напротив его фамилии еще не появилась «галочка». Допустим, если решение о запрете выезда из Беларуси принято сегодня, то у человека, вероятно, есть примерно три дня, чтобы выехать из РФ в третью страну. Но это не точно, возможно, сейчас процесс идет уже быстрее.
Если это политический активист, который должен быть показательно задержан и возвращен в Беларусь, то такие процессы регулируются вручную – вплоть до созвонов между руководством силовых структур двух стран.
Так что сейчас для белорусов бежать в Россию – не очень хороший выход.
— Это правило работает и в обратную сторону? Российским оппозиционерам тоже лучше не бежать через Беларусь на Запад?
— Да, совершенно верно. По-моему, работа по синхронизации баз данных запущена с марта 2020 года, [по крайней мере,] примерно в то время об этом объявили в белорусском МВД. Соответственно, по мере активизации политических процессов эта работа была ускорена.
Если вы нашли ошибку, пожалуйста, выделите фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter.