Бойцы силовых ведомств страдают не только от бумажных стаканчиков и пластиковых бутылок, но и от своих сослуживцев. Еще на этапе приема на службу они проходят итоговый спарринг — «приемку». В открытых документах о приемке нет ни слова, но она не запрещена, ее используют во многих силовых структурах — особенно в ведомственных силах спецназа. В каждом подразделении правила спаррингов отличаются, но обычно включают в себя борьбу, кикбоксинг или рукопашный бой. После «приемок» некоторые бойцы гибнут, а некоторые остаются инвалидами — руководители отвечают, что они не первые и не последние. «МБХ медиа» поговорили с родственниками бывших бойцов, которых покалечили в первые дни службы.
Иван Голиней, 28 лет. В 2014 году отслужил два дня в Тюменском ОМОН
Иван служил во вневедомственной охране — тогда она входила в состав МВД. 17 ноября 2014 года его по приказу начальства перевели в ОМОН — он тогда тоже был в ведомстве полиции. Согласовали даже график работы — сутки через трое. «На первую смену он ушел нормальным, перед второй его предупредили — готовься, будет приемка, спарринг», — рассказывает мать Ивана, Наталья Голиней.
«Приемка» была неофициальной — использовать ее как экзамен запрещено. Поэтому ее провели во время тренировки. Наталья Голиней говорит: перед спаррингом командование взвода не спросило Ивана о его умениях — он всю жизнь занимался баскетболом и совсем не умел драться.
Голиней встал в пару к командиру взвода Владимиру Бутре, защиты на новобранце не было. Спарринг длился две минуты — Ивану несколько раз ударили по голове и пробили череп.
После спарринга Ивана потащили в казарму и положили на кровать. Ему стало плохо, — его рвало, из носа и ушей текла кровь. Несмотря на требования фельдшера отвезти бойца в больницу, командир отряда Олег Сидорчик дал команду везти Ивана не в больницу, а в поликлинику МВД. К этому времени Иван уже не мог передвигаться самостоятельно. «Там такая совдепия: был один невролог, никакого оборудования», — говорит Наталья. Врач сразу вызвала скорую, Ивана перевезли в городскую больницу.
О травме своего сына Наталья Голиней узнала только через шесть часов — тогда Иван уже впал в кому, ему начали делать трепанацию черепа.
«Меня позвали в больницу, когда операция уже полтора часа шла. Там стояли фельдшер, командир отряда и еще какой-то боец.
Спрашиваю: «Что случилось?» Мне отвечают: “Ему в голову мяч баскетбольный попал”. А другой боец говорит: “Нет-нет, для регби!”
Больше этих ОМОНовцев я не видела», — вспоминает мать Ивана.
У Ивана удалили часть черепа, а крови из гематомы «накапало полстакана». Ему полностью парализовало правую сторону тела — в основном удары пришлись в правую сторону головы. «На следующий день мне в реанимации сказали, что ситуация критическая, он на грани жизни и смерти. Спрашиваю врача: «Это от мячика так, что ли?» Врач отвечает: «Если и от мячика, то только от железного», — говорит Наталья.
После операции ОМОН почти забыл про своего бойца. Правда, через докторов они узнавали о его здоровье — по словам Натальи, врачи давали очень мало шансов, что Иван выживет, и силовики надеялись на худший вариант.
Только через полтора месяца силовики вспомнили про Голинея — они оплатили ему лекарства и барокамеру. Через месяц Ивана выписали, и в ведомстве стали намекать на увольнение со службы. «Пришли люди из руководства, стали говорить: “Придется его уволить и оформить инвалидность”. Какая инвалидность, если он и дня не проработал?», — спрашивает Наталья.
Семья Голиней дошла до главы УМВД по области Юрия Алтынова — он сказал, что МВД «своих не бросает» и пообещал подарить инвалидную коляску для Ивана. «До сих пор везут, пять лет прошло», — говорит Наталья. Еще через неделю к женщине приехал начальник местного управления по работе с личным составом Александр Мартиновский и со словами «ОМОН не резиновый» дал понять, что ведомство ей не поможет. Деньги пришлось собирать его друзьям — благодаря «сарафанному радио» на лечение Ивану жертвовали даже рядовые полицейские. За две недели удалось собрать больше двух миллионов рублей.
Спустя семь месяцев, в июне 2015 года, в Тюмени открыли уголовное дело по факту избиения Ивана. «Следователь Зоя Камушкина сразу сказала: «Вы знаете, что такие травмы за месяц получают? Он ударился, гематома капала-капала, и так получилось». Она заказала экспертизу, и оказалось, что травма образовалась за 24 часа до работы — якобы упал с высоты своего роста», — говорит Наталья. Дело в итоге закрыли, а Ивана отправили на пенсию из-за бытовой травмы.
Семья Голиней четыре года пыталась доказать, что травму Иван получил при исполнении. Это удалось сделать после экспертизы, которую они заказали. Тем временем в ОМОН стали говорить, что Ивана избили дома родители, а после отправили на работу.
Следом появилась другая версия — Владимир Бутра говорил, что Голиней вышел с территории базы «за пряниками и сигаретами» в форме, а у магазина его избили и отобрали продукты. Когда Иван заново научился говорить, он дал показания и обвинил в избиении Бутру. В итоге гражданский иск семья Голиней выиграла, МВД заплатило им компенсацию — два миллиона рублей.
Уголовный процесс шел дольше — он закончился только в сентябре 2019 года. Покалечивший служащего офицер Владимир Бутра получил четыре года условно, но приговор пока не вступил в законную силу — Бутра подал апелляцию. «Никаких извинений мы не слышали и не услышим. Они тему перешагнули и пошли дальше», — уверена Наталья Голиней.
Сергей Мухин, 32 года. Пытался поступить в Краснодарский ОМОН
4 февраля 2016 года бывший солдат-контрактник и сотрудник службы судебных приставов Сергей Мухин пришел поступать в Краснодарский ОМОН. Он сдал все нормативы — включая спарринг, где его в основном пытались сбить с ног. «Нужно было показать силу духа — некоторые просто смотрят, как молотят в ринге, разворачиваются и уходят. Ему надо было просто не упасть. Нога у него потом была черная», — вспоминает сестра Сергея, Мария Мухина.
Сергею пообещали командировку в Дагестан, но разговор с руководством получился неприятным — ранее мужчина работал телохранителем в Краснодаре и не хотел об этом говорить с руководством ОМОН. Его кандидатуру ненадолго отложили, но позже пригласили на пересдачу — «Сергей якобы какие-то секунды не добежал, нужно было их пересдать».
29 февраля Сергей вернулся на базу ОМОН, заново прошел все испытания, в конце снова нужно было выдержать спарринг. Как и в прошлый раз, против Сергея были три бойца — но в этот раз они били только в голову.
Сергей сразу потерял сознание, его увезли в больницу, где сразу сделали трепанацию черепа. Странность травм заметили и врачи — на всем теле не было следов от ударов, только на голове.
За год мужчине сделали семь операций, у него парализовало правую сторону тела. Он не мог ходить и есть и похудел почти вдвое — до 51 килограмма.
«Сережа жил от операции до операции. Он очень много боли терпел. Операции, взгляд с надеждой, что все будет нормально…»,
— вспоминает Мария. Через год Сергей умер от последствий травмы.
Даже после смерти в ОМОН говорили, что это несчастный случай. В Следственном комитете долго не хотели возбуждать дело — только после репортажа региональных журналистов местное управление СК возбудило дело по статье 109 УК — причинение смерти по неосторожности. Правда, против неустановленных лиц. Позже его закрыли из-за «недостатка информации». По словам Марии Мухиной, в самом ОМОН — тогда он уже перешел в ведение Росгвардии — никого не уволили и не наказали.
«Были три бойца, с которыми мой брат должен был выстоять. Следователь говорит: “Мария, найдите хоть один случай, который дошел до суда”. Это я должна искать? С 2013 года эти бои запрещены, тем более без съемки», — говорит сестра Сергея.
«Это все продолжается, никто не несет ответственность. Если человек хочет убивать — он может пойти туда работать, и за него вступится система. Получается, что организация, созданная нас защищать, нас убивает. Новички приходят опыта набираться, а их калечат. Это продолжается — мне один командир говорил, что этот случай не первый и не последний», — жалуется Мария.
Владислав Орлов, 20 лет. Проходил срочную службу в Росгвардии
Рядовой Владислав Орлов проходил срочную службу в разведроте Росгвардии в поселке Лебяжье, в 60 километрах от родного Петербурга. 14 сентября 2019 года у него случился конфликт с командиром роты, имя которого неизвестно — он продолжился на матах в спортзале. Мать Владислава, Ольга Орлова, предполагает: конфликт начался после того, как ее сын отказался подписывать контракт.
После боя Владислав потерял сознание, его перевезли в больницу в Ломоносов, и там солдату сделали трепанацию черепа. О том, что ее сын в коме, Ольга Орлова узнала только на следующий день. Еще три дня ушли на перевозку Владислава в Военно-медицинскую академию.
В коме Владислав лежал месяц — в это время в следственном отделе проводили проверку происшествия. В итоге военно-следственный отдел возбудил дело по статье 111 УК (причинение тяжкого вреда здоровью — «МБХ медиа»), а Владислав вышел из комы и пошел на поправку.
Владиславу предстоит еще несколько операций — как рассказала «МБХ медиа» его мать Ольга Орлова, пока у него не восстановилось зрение и не функционирует нога. Дальше — долгий процесс восстановления.
Бывший инструктор спецназа МВД Игорь Бурмистров говорит, что запретов на спарринги не было, и они проводились всегда. Правда, сейчас действуют строгие правила безопасности — проверяемый должен быть в защитной экипировке, а проверяющий не должен бить в полную силу. На площадке должны быть руководитель — инструктор или командир — и врач.
По закону спарринги должны проводиться только после положительных результатов других проверок — в основном медицинских и психологических. «Это, к сожалению, во многих подразделениях не учитывается. Там говорят: “Хочешь? Ну, идем проверять физическую подготовку”. И человек получает травмы — это было и у нас в питерском СОБРе, и в «Тайфуне», — говорит Бурмистров. По его словам, травмы на спаррингах могут быть и из-за последствий старых боев.
Бурмистров говорит: иногда проверяющие специально нарушали условия спаррингов — чтобы «проучить» кандидатов, которых заподозрили в блате. Между уже поступившими бойцами поединки в полную силу не проводятся. «Каждый на вес золота, если кто-то пострадает, нужно будет выполнять чужую работу, а в этом никто не заинтересован», — говорит инструктор.
«Бывает и такое, что берут высотников — легких, небольшого роста — а его ставят в проверку с 110-килограммовым штурмовиком. Его выносят в одни ворота, а потом говорят: “Ты не готов”. Это не совсем правильно», — рассказывает Бурмистров. Есть и другие уловки: кандидатов замучивают бегом и силовыми упражнениями и сразу отправляют в спарринг со «свежими» бойцами.
Бурмистров говорит: главное в тестах — проверка не физической силы, а духа. «Необязательно использовать рукопашный бой до полного избиения, — считает инструктора. — Рукопашные схватки спецназ вообще не использует. Можно на веревке поднять и на высоте попросить упражнения выполнять — не каждый такое сделает!»
Редактировал Семен Кваша
Если вы нашли ошибку, пожалуйста, выделите фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter.