В июне Юлия Цветкова — ЛГБТ-активистка, на которую завели дело о распространении порнографии, — сообщила о том, что в двух из ее административных протоколах «о пропаганде гомосексуализма» фигурирует ФСБ. Многие удивлялись, что Федеральная служба безопасности занимается подобными административными делами. Но поговорив с ЛГБТ-активистами по всей России, мы выяснили, что это не первый случай, когда ФСБ интересуется ЛГБТ-движением: в последнее время они все чаще пытаются контролировать их деятельность, ведут учет ЛГБТ-активистов, следят за ними, зовут на беседы, предлагают стать информаторами и угрожают, что если те не согласятся, «будет хуже». Таня Ускова поговорила с ЛГБТ-активистами о том, как за последний год усилилось преследование ЛГБТ-движения в России и какую роль в этом играют правоохранительные органы.
«Они просто приходят “побеседовать”. Причем имея доступ ко всем моим данным и адресам. Домой ко мне уже дважды или трижды приходили. И на мою основную работу тоже — после смены приходят. Доходит до смешного: мне в вотсапп скидывают мою личную геолокацию и спрашивают — “давай зайду?”».
Игорь (имя изменено) — человек публичный, выступает с интервью в газетах и на радио, рассказывает о работе своей ВИЧ-сервисной организации, единственной в регионе. Его организация активно взаимодействует с ЛГБТ-сообществом, одной из уязвимых для ВИЧ групп. С прошлого года Игорем интересуется ФСБ: по его словам, силовики приходили к нему уже десять-двенадцать раз — и каждый раз расспрашивали, без официальной повестки и документов, «просто беседуя». Задавали вопросы о финансировании (организация Игоря несколько раз подавала заявки на иностранные гранты), расспрашивали о региональном ЛГБТ-сообществе, местных ЛГБТ-активистах и людях, с ними связанных.
ЛГБТ-сообществом часто занимаются региональные ФСБ, центры противодействия экстремизму и только в последнюю очередь — полицейские. Обвиняемая в распространении порнографии ЛГБТ-активистка Юлия Цветкова из Комсомольска-на-Амуре тоже стала предметом интереса ФСБ: в обоих административных протоколах, составленных на нее по закону «о гей-пропаганде», фигурировала Федеральная служба безопасности.
«В полиции мне сказали, что статья у меня стыдная». Почему «порнографическое» дело Юли Цветковой опасно для активистов
Уже пару недель в поддержку Юли Цветковой,...
ФСБ и Центры противодействия экстремизму звонят ЛГБТ-активистам и пишут им на телефоны, ищут их в лесах и университетах, пытаются сделать своими информаторами и запугивают. Одновременно им угрожают гомофобные активисты, провокаторы — в том числе убийством. И ЛГБТ-активисты уверены, что даже те действуют не по собственной инициативе, а по заказу, и связывают их действия с силовиками.
Глава 1. Звонки незнакомцев
Тор Широков с 2015 года руководит ЛГБТ-организацией «Реверс», занимающейся защитой прав ЛГБТ-граждан в Краснодарском крае. Общественное движение — участник Российской ЛГБТ-сети, оно защищает права гомосексуальных и трансгендерных людей и помогает им. В этом регионе это единственная подобная организация. Тор предполагает, что внимание ФСБ члены организации привлекли в том числе поэтому — единственную ЛГБТ-организацию в регионе сложно не заметить.
По словам самого Тора, ему удалось избежать личного общения с ФСБ. Но несколько раз ему звонили люди, которые представлялись сотрудниками Федеральной службы безопасности.
«Один раз позвонил человек, — имени я не запомнил, в таких ситуациях естественно начинаешь волноваться, — и сказал, что он из ФСБ», — рассказывает Тор. По его словам, позвонивший уточнил, где он находится географически, и попросил встретиться с ним в отделении ФСБ. «На мои вопросы, с какой целью мне необходимо прийти, он сказал, что это уже будем разговаривать на месте», — добавляет Широков, хотя по закону его должны были вызвать повесткой.
«На что он сказал, что если совсем уже будет плохо в отношении меня, вот тогда они повесткой меня вызовут, но тогда уже будет совсем все плохо. Это уже будет какое-то там дело, или что-то в этом роде, — говорит Тор. — В течение десяти минут, которые я пытался объяснить, что не хочу идти к ним таким образом, сотрудник ФСБ превратился из “хорошего полицейского” в плохого, и уже в более настойчивой форме сказал: вы же понимаете, что если захотим, мы с вами сами можем встретиться — просто прийти туда, где вы будете».
Тор сказал, что находится не на территории города и предложил позвонить ему еще раз через несколько дней. Юристы из правозащитных организаций, с которыми после консультировался Широков, посоветовали ему на встречу в ФСБ не ходить, а на телефонные звонки реагировать как на звонки незнакомцев — доказать, что это сотрудники ФСБ, звонящие люди без повестки не могут. После этого с того же номера активисту звонили еще три раза, но он не брал трубку.
Позже Тор узнал, что в этот же период ФСБ приглашала на беседы людей из других организаций Краснодарского края, с которыми сотрудничал «Реверс» — в том числе ВИЧ-сервисным организациям, помогающим среди прочего ЛГБТ-аудитории.
«Одна женщина — руководительница ВИЧ-организации — ходила на эту встречу, — рассказывает Тор. — Под видеокамерами ее расспрашивали о деятельности ее организации и нашей, и разговор шел в таком контексте, что ЛГБТ — они же такие плохие и нехорошие люди, и сотрудничать с ними не надо и не рекомендовано. Сейчас она из-за давления власти покинула город».
После этого Тор Широков принял решение к ФСБ сам не идти — посчитал, что это не безопасно.
Глава 2. Стать сексотом. Любвеобильные люди
«Отделы нами интересуются давно довольно плотно, — рассказывает мне Юрий (имя изменено по просьбе активиста), активист ярославского ЛГБТ-движения «Каллисто», тоже входящего в Российскую ЛГБТ-сеть. — Вот буквально вчера у нас была радужная прогулка (акция прогулки с ЛГБТ-флагом в честь международного дня ЛГБТ-флага. — “МБХ медиа”). Была и полиция была, и “эшники” были. Они мониторят наши соцсети, мы это знаем прекрасно. Они читают сообщения и переписку “Вконтакте”, это не секрет».
Юрий говорит, что, хотя “эшники” на их мероприятиях присутствуют регулярно, действуют они, скорее всего, вместе с ФСБ. Их особое внимание «Каллисто» привлекла после того, как в прошлом году, 25 июня организация устроила акцию прямо перед зданием местного ФСБ: «Мы стояли в разноцветных футболках, и это их, видимо, очень триггернуло. Они нами заинтересовались с этого момента», — говорит Юрий.
Спустя пару месяцев после этого — ранней осенью 2019 года — к одной из активисток движения, учащейся в Демидовском университете, пришел человек, представившийся сотрудником ФСБ. До этого девушка бывала в полиции — вместе с другими участниками «Каллисто» писала заявление на провокатора после одной из акций. Юрий считает, что данные остались в полиции и после акции у здания ФСБ в июне, силовики «пробивали» активистов — и обнаружили, что одна из них учится в университете.
«В начале сентября 2019 года ее вызвали в учебную часть Демидовского университета, что-то уточнить, — рассказывает Юрий. — Вдруг заходит человек, его представляют — имени она не запомнила, к сожалению, потому что была шокирована, — человек из ФСБ. Такой шаблонный человек из ФСБ: костюм, короткая стрижка, они все одинаково выглядят. У него еще блокнотик «Федеральная служба безопасности» был. И он предлагал ей стать их секретным сотрудником, который бы находился в нашей структуре, следил за всеми мероприятиями и писал все отчеты. В ответ за это протекция была бы. А если она не согласится, то у нее какие-то там проблемы будут. Он не объяснил, какие точно. Она отказалась».
На этом, говорит Юрий, инцидент был исчерпан — проблем у студентки не было. Но позже, по его словам, до него доходили слухи, что другим людям из местного ЛГБТ-сообщества — не входящим в движение «Каллисто», — тоже предлагали стать сексотами. Накануне предполагаемых акций людей вызывали в центр противодействия экстремизму и пытались узнать «планы» «Каллисто».
Кто-то из ЛГБТ-активистов от таких бесед с ФСБ и центром «Э» отказывается. А кто-то, как, например, Игорь — соглашается.
Он говорит, что находится под очень пристальным вниманием, поначалу даже отказывается сообщить мне свое настоящее имя и регион. «Я очень рискую сейчас, общаясь открыто с вами», — сообщает он мне во время разговора.
Организация Игоря работает с ЛГБТ-сообществом и в том числе раздает презервативы и лубриканты. И если на просветительские мероприятия и ВИЧ-тестирование можно получить бюджетное финансирование, то на такие вещи — нельзя. Поэтому с прошлого года Игорь как ответственное лицо организации начал оставлять заявки на иностранные гранты. Именно с этим он сам связывает интерес силовиков к нему. Впервые они к нему обратились в мае прошлого года, спустя некоторое время после первой заявки на грант.
«Сперва была обширная ознакомительная беседа. Они очень настойчиво попросились в гости, без каких-либо нюансов, повесток и так далее. Просто сказали: «мы придем». Я говорю: «приходите». Мне скрывать нечего, что хотите, то и расскажу, у меня в организации все достаточно прозрачно», — говорит Игорь.
Сам Игорь сотрудников ФСБ называет «любвеобильными мужчинами из трехбуквенной организации». Про сотрудников, общающихся с ним, он говорит «кураторы» — по его словам, за прошедший год их сменилось уже несколько. Игорь говорит, что из всех знакомых ЛГБТ-активистов регулярно приходят только к нему.
«У меня есть коллеги, которые работают в подобной сфере. Я пытался и их знакомить с ними, говорю, если вам так интересна эта сфера, вот коллеги. Нет, принципиально интересна моя личность. Почему — никто не говорит», — рассказывает Игорь.
Кроме регулярных бесед, Игорь, по-видимому, теперь оказался связан с ФСБ и юридически.
«Один из моих кураторов дал мне подписать какую-то бумагу, в которой я говорю, что не противлюсь их деятельности и в случае необходимости буду информировать их о той или иной деятельности, которая происходит в нашей организации, по работе с иностранными фондами и иностранными организациями, — признает Игорь. — Но оказалось, что он, не объясняя до конца моих обязательств, дал мне подписать другую бумагу. Мне мой следующий куратор это объяснил. Он говорит, ты знаешь, что ты подписал? Я говорю, ну мне вот так анонсировали. А он: “Нет, ты, говорит, подписал такой документ, по которому в случае, если ты еще и за границу куда-нибудь поедешь, мы будем просить тебя делать какие-нибудь небольшие задания”. Я говорю: “Здрасьте, приехали, мне что, лучше никуда не ездить больше?» Он говорит: «Да что ты, не переживай, там ничего такого». Пошутили про дело Скрипалей, посмеялись. И вот после этого я занервничал».
Глава 3. Визит. Казаки
«Реверс» существует в Краснодарском крае с 2015 года и последние пять лет проводит квир-фестиваль. По словам Тора Широкова, это летнее выездное мероприятие — с палатками, в кемпинге, — на котором собираются люди из Краснодарского и Ставропольского краев и из Ростовской области. Проходит оно обычно 2-3 дня, рассчитано на 40-50 человек. На фестивале проводятся мастер-классы, семинары, воркшопы и спортивные мероприятия.
«И в принципе на нас каждый год пишутся заявления: на меня, на организацию. Обычно объединяются местные казаки и пишут заявления в прокуратуру, ФСБ, в администрацию края — требуют не допустить “гоморассадника на территории нашей земли Кубанской”, — рассказывает Тор. — Однажды даже стояли в форме, зачитывали на видео требование и заявляли, что если власти не прислушаются, то они старым дедовским обычаем “посадят голой сракой на ежа” нас».
Опасаясь подобных заявлений, «Реверс» постоянно меняет место проведения фестиваля — иногда о том, где он будет проходить, даже участники узнают только уже на месте, после трансфера. Но в 2018 году фестиваль нашли сотрудники Новороссийского ФСБ.
«Мы были на побережье, наверное, это их (Новороссийского ФСБ — “МБХ медиа”) территория уже. Они спрашивали, насколько мы организованная группа, — рассказывает Тор Широков. — Меня в тот момент там не было, мне после рассказывали ребята-волонтеры, которые там были».
По словам Широкова, ФСБ прибыло вместе с казачьими патрулями — именно казачьи объединения в Краснодарском крае обычно пишут заявления на ЛГБТ-организации. Как рассказали Тору волонтеры, сотрудники ФСБ интересовались, где находится он сам, искали его по имени и фамилии.
«Потом каждый день в течение всего фестиваля к нам приходил полицейский. В сопровождении один раз казака, второй раз пожарного. И фотографировали все документы всех людей, всех кто присутствовал. Мы после первого дня дали на всякий случай инструкцию людям, чтоб они говорили, что мы не организованная группа, что мы здесь только познакомились, потому что я просто не знал, как это юридически и чем может грозить. Фактически мероприятие сорвалось».
Уже позже Тор Широков и другие организаторы фестиваля узнали от хозяина кемпинга, в котором жили участники фестиваля, что буквально за две недели до начала фестиваля в регионе поменяли участкового и взамен прислали другого, званием постарше. А потом в течение двух недель силовики вместе с казаками объезжали все кемпинги в регионе в поиске организованных групп.
Если к «Реверсу» приходили из ФСБ, то Анну Дворниченко — ростовскую ЛГБТ-активистку, в прошлом году вынужденно эмигрировавшую в Нидерланды, навещали сотрудники Центра противодействия экстремизму.
В 2017 году она организовала в Южном федеральном университете (бывший РГУ), где училась, научный клуб о гендерных исследованиях — там люди выступали с научными докладами, в том числе о феминизме, истории трансгендерности или бисексуальности. Часть этих мероприятий была закрытая, только для участников клуба. Но в апреле по заявлениям одного из студентов клуб посетили сотрудники прокуратуры, а на Анну и вуз началось давление — в итоге через два года из-за постоянных скандалов клуб пришлось закрыть. А саму Анну на следующий год не приняли в аспирантуру в университете — предложили пойти в другое место.
«Я не знаю, когда на самом деле впервые столкнулась с Центром “Э”, — признает Анна Дворниченко. — Пришли они в июне 2019 года: к нам на закрытую встречу зашли семь человек в полицейской форме и два в гражданской — вот они были из Центра “Э”. Но думаю, они интересовались мной раньше».
Спустя некоторое время Анна стояла в пикете в поддержку ЛГБТ-сообщества, выступая против убийств ЛГБТ-людей. Неожиданно на нее напал молодой человек с перцовым баллончиком и прыснул его в лицо.
«Выхватил из рук плакат и сказал: “Мы будем очищать Тихий Дон от ЛГБТ”. После этого мне и на почту нашего сообщества начали приходить угрозы от казаков, что они будут уничтожать ЛГБТ на Тихом Дону, что они очистят Дон от ЛГБТ и не позволят распространять такие идеи, а это нападение — только начало», — вспоминает Анна.
В конце августа того года сотрудники Центра “Э” пришли к Анне Дворниченко домой, по прописке, где она не жила. Ее родители испугались, что она совершила преступление, но те ее успокоили, что хотят поговорить с Анной по поводу нападения на пикете — и мама Анны дала им ее телефон. Те позвонили и предложили встретиться: уже в ходе разговора, по словам Дворниченко, стало понятно, что они собирали на нее информацию — ей перечисляли митинги, в которых она участвовала последние несколько лет. На беседу с сотрудниками Центра “Э” Анна поехала с отцом.
«И там они уже стали со мой говорить совсем другим тоном, — говорит Анна. — Мне было страшно. Там был допрос вообще не про казаков. Все, что они у меня спрашивали, было по поводу ЛГБТ-сообщества, деятельности людей в клубе. Я не дала личные данные людей, не дала никакие телефоны и имена, хотя они очень сильно их хотели получить. Они требовали, чтобы я дала адреса наших мероприятий, говорили, что будут за нами следить и все контролировать. Они говорили, что могут завести на меня дело по разным статьям: по пропаганде гомосексуализма, по экстремизму, по несоблюдению правил организации мероприятий и так далее».
После этого сотрудники Центра “Э” постоянно звонили Анне. По ее словам, они следили за ней, требовали снова прийти на допрос и угрожали преследованием по статьям. Знакомые посоветовали Дворниченко уехать — так она и сделала, запросив политическое убежище в Европе.
Глава 4. Заявления. Гееборец
Для визита обычных полицейских нужны заявления граждан. И если в Краснодарском крае есть свои борцы с ЛГБТ-сообществом — казаки, — то во многих случаях этими заявлениями занимается один человек: Тимур Булатов.
Сам Тимур Булатов из Санкт-Петербурга, но заявления пишет на ЛГБТ-активистов во всех регионах. Именно он подавал заявления на ЛГБТ-активистку и феминистку Юлию Цветкову, хотя она живет в Комсомольске-на-Амуре. Но чаще всего до уголовных дел все-таки не доходит — Булатов подает заявления о пропаганде нетрадиционных отношений, и силовики — чаще всего полиция, — вынуждены эти заявления обрабатывать, приходить на вызовы.
Михаил — организатор «Центра принятия» в Казани, местной закрытой группы ЛГБТ-поддержки. Рассказывая мне о своем опыте общения с силовиками, Михаил нервно посмеивается и говорит, что его случай, наверное, «самый легкий»: просто на «Центр» начал писать заявления Тимур Булатов, и теперь их периодически навещает полиция.
Случилось это после того, как прошлым летом организаторы Центра, обычно работающие только в закрытых группах, решили провести открытое мероприятие и позвали ЛГБТ-активистов из Санкт-Петербурга выступить в Казани с лекциями. На мероприятие в итоге пришла полиция — аж три раза, — проверить и переписать документы посетителей и организаторов. Все это было сделано, по словам полицейских, по заявлению питерского «гееборца» Тимура Булатова.
Позже, в январе этого года, Михаила пригласили побеседовать в полицию — после анонса первой группы поддержки в этом году. «Говорят: мы хотим, чтоб вы пришли и объяснили, чем вы занимаетесь, потому что на вас опять Булатов написал заявление. И вы же не хотите, чтоб мы приходили на группу поддержки и проверяли. Придите объясните», — рассказывает Михаил.
«С одной стороны, это доброжелательно конечно было, — признает активист. — А с другой стороны, я смотрю, что у него стоит папочка, там всякие скриншоты всех соцсетей, группы поддержки. А про мои личные соцсети он мне говорит: ну вы же уже столько всего опубликовали, мы же можем это… Я ему говорю: “Что вы можете”? “Ну вы там многое опубликовали…” Я говорю, если что-то хотите, то предъявляйте. “Нет-нет, ну я так”».
По словам Михаила, в полиции просили закрыть группы Центра в социальных сетях. «Но я ответил, что это моя принципиальная позиция, у нас везде 18+, нам важна открытость, — говорит Михаил. — Хотя я понимаю, что если я закроюсь, у него самого будет меньше проблем: не надо будет на постоянные заявления Булатова реагировать».
Глава 5. Травля, угрозы, избиения
ЛГБТ-люди и в особенности ЛГБТ-активисты, открыто заявляющие о своей ориентации или поддержке ЛГБТ-сообщества, регулярно подвергаются травле и угрозам — как со стороны обычных консервативных групп, так и со стороны «организованных» активистов: Тимура Булатова, его движения «Первый нравственный фронт», НОДовцев, казачьих объединений и других. Несмотря на это, сами ЛГБТ-активисты не верят, что их преследование связано с реальными инициативами жителей.
Гуля Султанова, участница оргкомитета Международного ЛГБТ-кинофестиваля «Бок о бок», основанного еще в 2008 году в Санкт-Петербурге, говорит, что до 2013 года, когда начали обсуждать законопроект запрета «гей-пропаганды», никакого организованного сопротивления фестивалю не было даже в регионах.
«Году в 2010 у нас в Новосибирске фестиваль проходил при поддержке департамента культуры Новосибирской области, — вспоминает Султанова. — Приходил чиновник из департамента и говорил, как здорово, что такое проходит, говорил, что для нас важна толерантность. Тогда еще эта риторика была у чиновников».
Но с закона «о гей-пропаганде», говорит Султанова, началось целенаправленное преследование фестиваля. После 2013 года «Бок о бок» не смог продолжить работу в регионах, а на площадки в Москве и Санкт-Петербурге теперь регулярно приходят провокаторы.
«В прошлом году в Москве на фестиваль нападали НОДовцы, «Сорок сороков», еще кто-то. Они там договорились — видимо, им скинули заказ сверху откуда-то, — и все вместе выступили. Их там было человек 20-30, и в течение четырех дней они постоянно тусовались возле площадки, пытались запугать нас и напасть, разлить ядовитую жидкость и все такое, — рассказывает Султанова. — Полиция в Москве, к сожалению, практически бездействовала. Они видели, что НОДовцы расхаживают с банками, с бутылками уже наготове. Они это все видели, им напрямую указывали на это, но они ничего не делали. И один из полицейских сказал нам, что нет сигнала предпринимать какие-то защитительные меры. То есть они просто наблюдали».
С провокатором сталкивалась и Анна Дворниченко: тот же казак, который распылил ей до того в лицо газовый баллончик, напал на ее мероприятие в кафе.
«Он бросил туда дымовую шашку и распылил перцовый баллончик, — вспоминает Анна. — Там было все в жутком состоянии, дышать там было невозможно еще часа четыре, и лекцию никакую там проводить нельзя было. Все люди были напуганы. Мы вылезали через окно, потому что он распылил это на входе».
Гуля Султанова считает, что подобные провокации не бывают «низовыми». По ее мнению, все эти активисты выполняют заказ кого-то «сверху».
«О том, что все это координируется сверху и делается по отмашке, говорит, например, тот факт, что в 2018 году, когда был чемпионат мира в Москве, нас вообще не трогали, — говорит директор “Бок о бок”. — Фестиваль был в мае, в июне-июле был чемпионат мира, и у нас вообще без сучка без задоринки все прошло — никаких угроз, никаких приходов, никаких сообщений от неадекватных НОДовцев и националистов не было. Они все сидели тихо и спокойно. Даже Милонов молчал в тряпочку. Все замечательно прошло, очень много людей, все круто. Прошел год — и 2019 у нас был просто какой-то ужас».
В разговоре с «МБХ медиа» Тимур Булатов несколько раз подтверждал, что у него не только имеется доступ к материалам уголовного дела против Юлии Цветковой, но и он сам состоит в в контакте с некими «силовыми структурами» (запись имеется в распоряжении редакции). В частности, Булатов рассказывал, что когда он хотел завести дело на эксперта, не нашедшего порнографии в материалах дела Цветковой, ему позвонили силовики:
«Мне позвонили представители очень высокой силовой структуры и сказали: “Тимур, ну давай ты на эксперта давить не будешь, он хороший человек, ты же не специалист. Мы, конечно, можем натянуть, и эксперта засудить, но, блин, это лишнее. Потому Цветкову и так посадят”».
Те же нападения, которые, по всей видимости, совершают искренние противники ЛГБТ, правоохранительные органы практически не расследуют. О случае Андрея Насонова я узнаю от адвоката «Правовой инициативы» Ольги Гнездиловой. Спустя семь лет она ведет его дело в ЕСПЧ — дело об избиении и бездействии полиции на пикете против тогда еще не принятого закона «о гей-пропаганде» в 2013 году в Воронеже.
«Это было, кажется, 20 января, если я правильно помню — потому что это лет 7 назад было, — мероприятие было запланировано около двух часов дня. Там было огромное количество людей, я бы сказал, несколько сотен, — вспоминает Андрей. — Что касается меня, то по сути пикет я наверное и не провел. Все, что я успел сделать, это увидеть толпу людей, где-то сверкает радужный флаг. Я начал доставать свой плакат и побежал к месту проведения акции. Огромное количество людей бежали и кричали, кидали снежки и обломки льда — все летит, все кричит, вертится. На меня напали несколько человек, свалили на землю и били ногами. Потом меня оттащили в сторону и как-то увезли оттуда».
Анонс пикета попал в СМИ, этим возмутилось большое количество националистически настроенных и правых групп, и все они приехали на место проведения пикета чтобы избить ЛГБТ-активистов. Дело воронежская полиция расследовать так и не смогла: хотя уголовное дело возбудили, его скоро закрыли, заявив, что не смогли установить лицо, подлежащее привлечению.
Глава 6. Дело. Порнография и не только
В основном на ЛГБТ-активистов заводят административные дела — по закону «о гей-пропаганде». Причем, как объясняет мне Наталья Поплевская, координатор программ Мониторинга и Международной адвокации Российской ЛГБТ-сети, довольно часто в этих делах суд встает на сторону активистов: в таких делах очень сложно доказать, что в аудитории были несовершеннолетние люди, что осуществлялась именно ЛГБТ-пропаганда. При этом все равно на ЛГБТ-активистов заводят другие административные дела, по другим статьям.
«Использование символики и плакатов даже на одиночных пикетах часто приводит к требованию полиции убрать плакат. И дальше применяется статья «неповиновение сотруднику полиции» или нарушение участником правил проведения акции. В общем 19.3 и 20.2 КоАП, — объясняет Поплевская. — Это бывает за довольно безобидные вещи. Даже если просто написано слово «радуга» например черным цветом или «здесь могла бы быть радуга». Даже такие не очень ясные сообщения запрещены».
Но даже подобных административных дел, говорит Наталья, за последний год стало значительно больше, чем раньше.
«Всего в 2019 году по «пропаганде» было возбуждено двадцать дел. Дальше, конечно, какая-то смешная статистика, около четырех дел всего в производстве в итоге. Но это, кстати, самое большое число по количеству протоколов по 6.21 КоАП. Мы считали с 2014 года — выше двенадцати это число не поднималось. В 2018 году вообще было всего четыре дела. А в 2019 уже двадцать, что говорит об определенной тенденции».
При этом, по словам Натальи, хотя в основном силовики занимаются «запугиванием» ЛГБТ-активистов, они всегда могут попытаться найти повод для заведения уголовного дела. Как это произошло с Юлией Цветковой, чьи схематичные изображения женского тела в личном паблике в Вконтакте признали порнографией.
«Часто устанавливают участников несогласованных шествий, и этих активистов приглашают на беседы, следят за ними в социальных сетях, за их постами. И уже в этом случае находят основания для уголовного преследования. Есть например случай, когда после акций или после участия на Первомае, союзники — даже не сами представители ЛГБТК-сообщества, — ходили с радужной символикой, и после этого их поставили на учет центра “Э”. В связи с радужным флагом на первое мая», — рассказывает Наталья.
Хотя Юлия Цветкова — самый известный случай уголовного дела, возбужденного против ЛГБТ-активиста, есть и другие. В частности, после проведения пикета в поддержку Юлии такое же дело — о распространении порнографии — возбудили против жителя Хабаровска Сергея.
А Тимур Булатов в разговоре с «МБХ медиа» сообщил, что подал заявление на заведение уголовного дела по той же статье против еще одного ЛГБТ-активиста, на этот раз из Самары, Артема Фокина. Булатов посчитал, что альбом с названием «Гомоэротика» на личной странице Фокина в Вконтакте — это порнография. Сейчас альбома на странице нет, но Артем Фокин подтвердил «МБХ медиа» поступление заявления на него, и заявил, что готов показывать этот альбом следствию и доказывать свою правоту.
Наталья говорит, что сейчас в Российской ЛГБТ-сети наблюдается рост запросов на консультирование по миграции. Андрей Насонов и Анна Дворниченко уже покинули Россию — один из-за угроз от активистов, вторая из-за страха перед уголовным преследованием. Об эмиграции думает и Игорь.
А в России, считает координатор «Российской ЛГБТ-сети», нарастает тенденция к непрямому преследованию. Напоследок Поплевская добавляет, говоря о деле Юлии Цветковой: «Нам известны другие случаи, будут еще уголовные дела».
ФСБ не ответила на запрос «МБХ медиа».
Редактировал Семен Кваша
Если вы нашли ошибку, пожалуйста, выделите фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter.