В первые дни 2021 года мы напоминаем о лучших наших текстах, вышедших в прошлом году. Этот материал был опубликован 7 октября. 8 января журналистке Ирине Славиной исполнилось бы 48 лет.
Корреспондент «МБХ медиа» Денис Волин съездил в Нижний Новгород, чтобы разобраться, кем для местных жителей была журналистка Ирина Славина (Мурахтаева) и что стало причиной ужасной трагедии, случившейся днем 2 октября, когда Славина облила себя горючей смесью и подожгла на скамейке перед областным управлением МВД.
Вечером 3 октября на стихийном мемориале на месте самосожжения Ирины Славиной собрались люди. Кто-то кладет цветы. Кто-то читает стихи. Здесь местные и приезжие.
— Если смелая мысль в итоге
Загниет с осознанием бессилья,
Если есть дураки и дороги,
Значит, ты гражданин России, —
декламирует поэт на фоне свечей и портрета погибшей журналистки.
Джамиль Нилов приехал из Санкт-Петербурга. Не из-за Славиной. Но сюда не прийти не смог.
— Я узнал о трагедии, когда только ехал в Нижний Новгород, — рассказывает мне Нилов. — Здесь у нас был поэтический вечер. И после него мы отправились к мемориалу. Я не мог не прийти. Я пишу гражданскую поэзию. И для меня это невероятная трагедия. То, что в нашей стране человека довели до такого поступка, самым жестоким и мучительным образом, просто ужасно и не может не волновать.
Коллега Нилова по перу, местный поэт Павел Баринов добавляет: «Поступок Ирины — это жертвенность. Я думаю, что теперь каждый должен внести свою лепту. Кто-то может возложить цветы, а кто-то — прочитать стихи. Славина теперь частичка нашей общей памяти».
Народных мемориалов в городе два. Второй расположен у памятника Козе-Дерезе на Большой Покровской улице, местном Арбате. Днем 3 октября здесь в пикете стояли дочь и сын Ирины Славиной. В руках они держали плакат: «Пока моя мама горела заживо, вы молчали». Вечером на этом месте образовалась груда цветов, свечи и портреты Ирины.
Koza.Press
С Натальей Резонтовой я встречаюсь в кафе на Большой Покровской улице. Резонтова не только коллега Славиной, обозреватель издания «Нижний сейчас», но и местная политическая активистка. В сентябре в Нижнем Новгороде прошли выборы в городскую думу. Представители несистемной оппозиции на них выставили несколько кандидатов и везде заняли вторые места. Как уверена Резонтова, проиграли они только благодаря фальсификациям и досрочному голосованию. Она сама набрала 38% голосов, ее оппонент-единоросс — 42%. В городе до сих пор можно встретить автомобили со стикерами, на которых красуется ее фамилия.
— Мы обе журналистки. Знакомы были лет семь-восемь. Часто пересекались, потому что у нас по всем вопросам позиция одинаковая, — переходит Резонтова к разговору об Ирине Славиной. — Лучше всего о ней рассказал ее поступок. Это не отчаяние, это не помешательство. Это осознанный, символический жест, который дал ей таким образом решить проблему. Этой проблемой для нее стало государство.
Ирина Славина начинала работать в обычных нижегородских изданиях. Успела поработать в «Нижегородском рабочем», в «Нижегородской правде». Но там она чувствовала себя не в своей тарелке. Проблема для регионов вполне банальная — рынок медиа подминает под себя власть, а Славина, по воспоминаниям ее коллег, хотела свободы. Хотела заниматься журналистикой, а не выполнять, как говорит Резонтова, «техническое задание». «Из-за своих непримиримых взглядов она периодически увольнялась», — говорит коллега Славиной.
Несколько лет назад газета «Нижегородский рабочий», считавшаяся относительно независимой, временно перестала выпускаться. Славина тогда числилась в штате. А затем произошла смена руководства. «Когда я пришел в «Нижегородский рабочий», был период перерождения газеты после полугодового невыхода. Ирина тогда там работала. Я ей предложил остаться. Но она сказала, что будет заниматься своими делами. Через какое-то время и появилась Koza.Press», — вспоминает то время журналист и экс-редактор «Нижегородского рабочего» Андрей Чугунов.
Koza.Press — детище Ирины Славиной. Фактически первый в регионе от начала и до конца независимый журналистский медиапроект, существовавший на деньги читателей и спонсоров — небольших предприятий, типа мелких производителей молока. Его делали два человека, сама Славина и ее помощница Галина.
— Название такое потому, что коза — это пародия на герб нашего региона (на нем олень), — рассказывает Наталья Резонтова. — А еще Славина была бодливая, бодание — ее принцип. Но не “мочить”, а именно давать факты. Ее информация — это не аналитика, а настоящие новости. Все знают, что дороги плохие, в ЖКХ все разваливается. Славина не просто писала об этом, а давала ответ на вопрос: “Почему?”. Всегда были цифры, данные. После ее публикаций не раз отменялись закупки. Останавливалась точечная застройка.
У Славиной были хорошие источники. У нее всегда имелся инсайд, документы, фактура.
— Большинство нижегородских ресурсов — чьи-то. Последнее частное телевидение, канал «Волга», присоединили к региональному ТВ. Теперь оно освещает позитивные события, связанные с губернатором. Старейшая газета «Нижегородский рабочий» — убита.
СМИ здесь либо принадлежат администрации, либо финансируются ею, либо принадлежат бизнесменам, которые находятся в близких отношениях с администрацией. А Славина каждый день добывала какие-то важные факты и обозначала проблемы.
Без ее издания обходиться было никак нельзя. Без других — можно. Наверное, об этом мечтает каждый журналист, — говорит Наталья Резонтова.
В «Козе» публиковались проблемные, а зачастую острые не только для власти, но и для силовиков материалы. Много лет Ирина Славина сотрудничала с местным отделением Комитета против пыток. Писала об уголовном деле бывшего начальника отдела Уголовного розыска Антона Мергулова, которого обвиняли в избиении и пытках задержанных, освещала дело полицейских Хрулева, Атамашко и Лебедева — их обвиняли в жестком избиении нижегородца Леонида Мурского.
Правозащитник Станислав Дмитриевский всегда сравнивал Ирину Славину с Анной Политковской.
— Они в чем-то очень похожи, а в чем-то разные. Похожи в том, что обе болели своими расследованиями, своими героями. Но Аня была сторонником публицистики, когда ты на стороне своего героя, ты все свои эмоции выплескиваешь в газету. А Ира была не такой. Она была приверженцем европейской беспристрастности, — говорит мне Дмитриевский, когда мы встречаемся с ним возле мемориала Славиной у здания МВД.
Обычно там с двух сторон дежурят полицейские в форме. Через дорогу в люксовом белом джипе сидят оперативники — то ли ЦПЭ, то ли ФСБ. Проезжающие мимо мемориала автомобили часто сигналят. У местных — это своеобразный знак: «За Славину!».
Журналист и гражданин
Дмитриевский познакомился со Славиной еще до «Козы». Она уже работала в журналистике. Но сошлись они на почве социальной активности. «Как-то Ира позвонила, попросила инвалидов на спектакль свозить», — вспоминает Дмитриевский одну из первых встреч.
Об отзывчивости Славиной говорят все.
Журналистка Светлана Кукина вспоминает, что их с Ириной объединяли общие интересы, типа собраний и митингов, призванных изменить жизнь города.
— Мы встречались на акциях, на каких-то мероприятиях. Иногда она мне помогала, иногда я ей. Она была прекрасным человеком. Отзывчивым. Когда я болела, советовала мне, чем лечиться. Дарила мне какие-то гостинчики. Оказывала знаки внимания. Она была всегда готова прийти на помощь. Ира — скорая помощь для всех, кто окажется в горизонте ее внимания. Служба SOS для Нижнего Новгорода, — говорит Кукина.
Вместе с тем, по словам Натальи Резонтовой, Ирина Славина не состояла ни в каких политических и общественно-политических организациях.
— Она была журналистом с активной гражданской позицией. Политически она была на той стороне, где свет. И понятно, что многие ее публикации были посвящены «Единой России». Она выводила их на чистую воду. Когда [зампредседателя гордумы Нижнего Новгорода] Николай Сатаев шел на выборы, Славина ему прямо во время подхода прессы сказала, чтобы он лучше шел на пенсию. А потом развернулась и ушла, — рассказала Резонтова.
Но в осеннюю избирательную кампанию Славина активно освещала работу кандидатов от оппозиции — можно сказать, поддерживала их.
Оппозицию представляли «Яблоко», сторонники Навального, либертарианцы. Все они объединились в рамках одной платформы. Местные активисты рассказывают, что на выборах им хорошо помогли «Городские проекты» Максима Каца.
Резонтова отмечает, что молодежь в регионе политически активна и бесстрашна. С пикетами выходят по любому значимому поводу. В годовщину смерти Немцова, из-за отравления Навального, из-за нечестных выборов. Теперь вот из-за Славиной…
Эта активность не могла не раздражать руководство региона и силовой блок.
— Усмирять недовольных начал еще прежний губернатор Шанцев. Он запретил для митингов Покровку. Сменивший его Глеб Никитин начал политикой заниматься более активно. Пошли задержания, штрафы. Начали заниматься не только оппозиционерами, но и, как видим, журналисткой Славиной, — говорит Наталья Резонтова.
Шины и штрафы
Правозащитник Станислав Дмитриевский всю жизнь живет в Нижнем Новгороде и не помнит периода, когда бы здесь кого-то не прессовали.
— Здесь всегда было непросто. Я уже забыл сколько раз мне окна колотили — и дома, и в офисе. Людям клеили листовки с оскорблениями. У меня дочь спрашивала: “Папа, почему написано на стене «Смерть Дмитриевскому?”» Такое происходило волнами, — говорит правозащитник.
Эти волны накрыли и Ирину Славину. Несколько лет назад ей дважды резали шины на машине. А на месте оставляли листовки с оскорблениями. Первый раз инцидент произошел в День российской печати. Славина написала пост, посвященный трагедии с крушением самолета ТУ-154, в котором был ансамбль им. Александрова. Журналистка тогда высказала мнение о том, что это «возмездие», остановившее «танцы на костях» на месте, где погибли сирийские дети. Второй случай — после возвращения Славиной с тренингов в Великобритании. Журналистка сама нашла видео с камер видеонаблюдения, на которых были видны хулиганы. Но полиция не приняла никаких мер, чтобы их поймать. «Я знаю, что за мои публикации меня и убить могут. Так что…», — писала тогда Ирина Славина. Когда ей разбили лобовое стекло в машине, она уже не стала обращаться в полицию.
Активно прессовать Славину, считает ее коллега Резонтова, начали последние пару лет: «Она их стала сильно раздражать».
В марте 2019 года Ирине Славиной выписали штраф 20 000 рублей за «организацию несогласованного шествия памяти Бориса Немцова». Все началось с того, что люди шли на митинг просто как группа, без плакатов и какой-либо символики — потому что шествие проходило по Большой Покровской улице, где любые публичные мероприятия запрещены. Однако участники решили, что хотя бы портрет Немцова нести нужно. Его понесла Ирина Славина, встав во главе группы. Покровка расположена так, что, чтобы ее пройти, нужно пересечь две проезжих части. Поэтому, чтобы остановить перед ними людей, Ирина дважды поднимала портрет над головой. Естественно, поблизости шли сотрудники центра «Э». Они все это трактовали как управление организованным митингом.
Осенью 2019 года Славину оштрафовали на 70 000 рублей по статье о «неуважении к власти и обществу». Дело завели за пост Славиной в фейсбуке, посвященный установке мемориальной доски в Шахунье, что в 250 км от Нижнего Новгорода. Славина написала название населенного пункта так, что получилось нецензурное слово.
— Она человек непримиримый и импульсивный, — объясняет тот поступок Славиной Резонтова. — Это от стремления к честности. Она не сглаживала углов. Она могла не обзывать этот городишко — мы его все так зовем, — но она как бы специально подставлялась.
Она шла напролом. А такие люди всегда немного провоцируют. И против нее начали ополчаться именно потому, что слишком уж голос свободный.
В этом городе за 250 километров отсюда какие-то старые дяденьки в турецких свитерах, конечно, ничего не читали в интернете. Они понятия не имеют, что такое Koza.Press. Им просто из Нижнего сказали: вот, вас оскорбили, отреагируйте! — рассказывает Резонтова.
Потом были еще штрафы. В июне 2020 года Славину оштрафовали на 65 000 рублей за «фейковую новость о коронавирусе». Через месяц выписали штраф еще на 5 тысяч рублей по административной статье о «нежелательной организации». Она репостнула новость своего издания KozaPress о форуме «Свободные люди» на свою страницу в соцсети.
— На штрафы мы деньги тоже частично собирали. Тут нужно понимать, что она никогда не была одна. На ее защиту поднималось много людей. Даже после судов, когда ее дела рассматривались, людей задерживали. Всегда была поддержка и финансовая, и психологическая, — говорит Резонтова.
Позже Ирину Словину задержали, когда она выходила из дома. Это было связано с проведением мероприятия «Открытой России». Славина дала анонс встречи в своем издании.
— Полиция сочла, что Славина была одним из организаторов. Она выходила из дома, подъехала машина, ее туда посадили и отвезли в отдел полиции. Семь часов она провела в клетке. Ребята сразу ей привезли еды, воды. Помню, она тогда сразу, когда выпустили, пост благодарности написала. У нас в городе если кого-то политического задерживают, сразу работает «красный крест». Кто-то всегда оперативно едет и передает задержанному все необходимое, — говорит Наталья Резонтова.
Операция «Сквознячок»
На всех тех, кто высказывает отличные от политики Кремля мнения, в Нижнем Новгороде оказывается и информационное давление, штрафами дело не ограничивается. В регионе активны различные интернет-группы. Правозащитник Дмитриевский рассказывает, что раньше местный Центр по противодействию экстремизму возглавлял Алексей Трифонов. В какой-то момент его перевели в Москву, а затем уволили из органов. Вернувшись на малую родину, он стал блогером. Завел себе телеграм-канал «Опер НН».
— За пять минут до того, как мне разбивали окно, там появлялось сообщение: «О, сегодня у такого-то операция сквознячок». Я не говорю, что сам Трифонов окна бил. Но понятно же, что всегда есть какое-то подментованное хулиганье. Вон все стукачи, которые писали доносы. Кого-то на чем-то поймали. Они начали работать с ними, — говорит Дмитриевский.
Вопрос о «стукачах» обсуждают в регионе после уголовного дела против бизнесмена Михаила Иосилевича, которому принадлежит кафе «То самое место». Иосилевич сдавал в аренду помещение кафе для проведения различных мероприятий, в том числе наблюдателям за выборами. Дело возбуждено по статье о сотрудничестве с «нежелательной организацией» (статья 284.1 УК РФ), его еще называют делом «Открытой России». Оно было возбуждено как раз после доносов. Их написали местные жители Ярослав Грач, Никита Живулин и Илья Савинов. Например, в показаниях Грача говорится, что в кафе проходили тренинги наблюдателей к выборам в гордуму, которые проводили совместно «Голос», «Яблоко», «Горпроекты» и Штаб Навального, а их организатором в том числе выступил проект «Открытой России» Объединенные демократы.
«В Нижнем нет ни отделения ОР, ни проект Объединенные демократы не запускался, — заметил на это местный политик Алексей Садомовский. — Я знаю Грача еще с 2012 года. Он довольно долго был открытым сторонником путинской системы. Потом “передумал” и вступил в “Открытую Россию”, которой тогда фактически управлял Николай Николаев. Как выяснилось позже, Николаев — сотрудник российских спецслужб. Когда он был раскрыт, “Открытая Россия” в Нижнем перестала существовать».
О Никите Живулине известно, что он член ОНФ, участвовал в праймериз «Единой России». Илья Савинов известен только тем, что периодически пишет доносы на местных оппозиционеров.
Сам Михаил Иосилевич не раз заявлял, что «Открытая Россия» к данным тренингам «Голоса» никакого отношения не имеет. Его адвокат Алексей Митасов склонялся к мысли, что следователи перепутали мероприятия. А исполнительный директор «Открытой России» Андрей Пивоваров отрицал, что в Нижнем они проводили какую-то встречу. Он, в отличие от адвоката Иосилевича, уверен, что полиция это знала. Тем не менее, ситуация с доносами послужила поводом к возбуждению уголовного дела.
Также в Нижнем Новгороде есть телеграм-канал, который ведет бывший журналист Андрей Вовк. В этом канале периодически публикуются посты в духе «оперативных записок» о «врагах народа». Достается там и яблочникам, и правозащитникам, и сторонникам Навального. Доставалось и Ирине Славиной. Местные связывают площадку Вовка с Центром «Э», который делает через него эти вбросы. Сам Вовк раньше редактировал местную «Комсомольскую правду». Некоторые мои собеседники даже отзывались о нем, как о некогда перспективном молодом человеке.
— До какого-то момента он до откровенной грязи не опускался. Но если дать черту полпальца, он ведь весь откусит. Это откровенный пример расчеловечивания. С одной стороны, такие люди вызывают брезгливость. С другой, мне его мучительно жалко. Вдруг он ужаснется от того, что делает? Всегда ждешь этого, но не случается. В последнее время у него был вал публикаций про Ирину. Она обычно относилась к ним по принципу “собака лает, караван идет”. Просила и меня не обращать внимание, не думать об этом, — вспоминает Дмитриевский.
Я попытался встретиться с Андреем Вовком. Хотел поинтересоваться, чувствует ли он себя ответственным за то, что произошло с Ириной Славиной. Но от общения он отказался. «Я не готов общаться на эту тему, простите», — написал он мне в ответ.
«Аббатство Даунтон»
Ирину Славину ее «доброжелатели» пытались уколоть тем, что она ездила за границу на загадочные тренинги, где ее якобы учили, как «раскачивать лодку». Она туда действительно ездила. Но явно не за тем, говорит хороший знакомый Ирины — фотограф Дмитрий Митрохин. Он на протяжении 15 лет возглавлял нижегородское информационное агентство «Нижний Новгород».
— В 2017 году мы с Ириной поехали вдвоем в Лондон. Поездку организовала Ассоциация школ политических исследований при Совете Европы. Ее сейчас некоторые в этом обвиняют, дескать, ездила тренироваться защищать демократию. На самом деле все было намного прозаичнее и банальнее. Мы поехали туда только потому, что это была возможность увидеть Лондон бесплатно. Других возможностей съездить туда у нас, скорее всего, просто бы не было, — говорит Митрохин.
Условие для поездки было одно — «посещать какие-то лекции, в основном про победу Дональда Трампа на выборах и Брекзит».
— Они рассказывали там про свои проблемы и были сосредоточены на них. Никакой вербовки и обучения там не происходило. На меня это особого впечатления не произвело. Зато нам полностью оплатили проживание и дорогу, и мы целую неделю провели в Лондоне. Гуляли по паркам, смотрели на тот знаменитый туман. Тогда мы с Ирой и подружились. Ира всегда говорила, что это была ее лучшая поездка, — вспоминает Дмитрий Митрохин.
Он рассказал, что когда они были в Лондоне, он предложил Славиной путешествие к замку, где снимали сериал «Аббатство Даунтон». Сериал им обоим нравился, а замок находился относительно недалеко.
— В итоге мы с ней в три часа ночи на арендованной машине помчались смотреть на этот дом. Приехали туда только часам к пяти. Много шли по жуткому холоду, но в итоге смогли увидеть здание только издалека. Она не задумываясь соглашалась на разные авантюры. Ира любила жизнь и интересовалась ей, — говорит Митрохин.
День обыска
Рано утром 1 октября в Нижнем Новгороде прошла серия обысков в домах гражданских активистов в рамках «дела Открытой России». Следователи пришли в дом бизнесмена Иосилевича, председателя местного отделения «Яблока» Алексея Садомовского, координатора штаба Навального в Нижнем Романа Трегубова, журналиста Дмитрия Силивончика. Тогда полицейские действовали грубо и бесцеремонно. Алексея Садомовского с заломанными за спину руками положили лицом в пол. Досталось и Дмитрию Силивончику. Самому Михаилу Иосилевичу начали выпиливать дверь болгаркой. Пришли следователи и к Ирине Славиной, как к свидетелю по делу.
«Сегодня 6:00 в мою квартиру с бензорезом и фомкой вошли 12 человек: сотрудники СКР, полиции, СОБР, понятые. Дверь открыл муж. Я, будучи голой, одевалась уже под присмотром незнакомой мне дамы, — вот как описывала происходящее сама Ирина Славина на своей странице в фейсбуке. — Проводили обыск. Адвокату позвонить не дали. Искали брошюры, листовки, счета «Открытой России», возможно, икону с ликом Михаила Ходорковского. Ничего этого у меня нет. Но забрали, что нашли — все флешки, мой ноутбук, ноутбук дочери, компьютер, телефоны — не только мой, но и мужа, — кучу блокнотов, на которых я черкала во время пресс-конференций. Я осталась без средств производства. Со мной все нормально».
Правозащитник Дмитриевский говорит, что созванивался со Славиной после обыска. В Нижнем Новгороде так принято. Если у кого-то из активистов или независимых журналистов проблемы, помогать стараются всем миром, а главное — оперативно.
— Хотел спросить, куда технику везти, деньги собирать. Она ответила: «Стас, подожди, я в шоке пока. Никак не осознаю произошедшего». Ну, это обычная реакция в такой ситуации.
У меня тоже когда-то был обыск. Но мне почему-то было за нее тревожно. Я боялся, что она сорвется. Потому что ее задолбали этими штрафами, исками.
Она мне как-то звонила, говорила, что ее это сильно достало — по три-четыре дня постоянно проводить в судах. Но я не предполагал, что так произойдет, — говорит Дмитриевский.
Пока мы стоим с ним у мемориала, по его лицу постоянно текут слезы. Здесь многие плачут. Инга Кигурадзе тоже не исключение. Она была знакома со Славиной около трех лет. Познакомились, когда Кигурадзе прошла просить защиты от уголовного преследования. Славина тогда сразу же взялась за дело.
— Мы с ней общались последний раз 1 октября. У меня день рождения в эту дату. И я узнала, что у Ирины обыск. Я знаю прекрасно, насколько это унизительно, особенно если ты не виноват. Поэтому спросила у нее, чем могу помочь. В моральной помощи она, наверное, не нуждалась, она сильный человек. Я говорю об элементарной: купить ей телефон, ноутбук. То есть то, что у нее украли, как я считаю. Она долго не отвечала на мое сообщение. Ответила позже. Поздравила меня с днем рождения. Я ей написала, что день рождения ничего не отменяет. Сказала, что если нужно, я все брошу и приеду. Она лишь ответила: «спасибо» и прислала большое красное сердце», — вспоминает Кигурадзе.
Когда Ирина стала символом
2 октября, в день гибели, с Ириной Славиной общалась Анастасия Сечина, координатор медиапроекта «Четвертый сектор». Она мне рассказала, что они познакомились на журналистском тренинге. Они работали в группе пять дней, учились заниматься видео. После тренингов женщины продолжили общаться в фейсбуке. Например, Славина могла попросить Сечину помочь ей смонтировать видео.
— В день рождения моего медиапроекта она как-то перевела нам 5 тысяч рублей. Я ей пишу: «Ты что, с ума сошла? Ты сама еле справляешься, а посылаешь такие деньги!». А она отвечает в духе, кто еще, если не мы, будем друг другу помогать, — вспоминает Сечина.
Утром 2 октября она наткнулась в фейсбуке на сообщение Славиной про обыски и написала ей. Спросила, что происходит и нужна ли помощь.
— Вопрос о помощи она проигнорировала, в ответ на первый вопрос кинула ссылку на публикацию о деле Иосилевича. Я спросила, а тебя-то, мол, за что подтягивают, за то, что ты писала про это? Она ответила: «Видимо». На вопрос о том, что говорят следователи при обыске, она ответила: «В рамках этого дела». Вот и все. Я тогда подумала, что человек в несвойственной для себя манере отвечает, очень скупо. Она обычно так не отвечала. Обычно она общалась, как все мы общаемся в соцсетях. Со смайликами, каким-то типичными оборотами. Я тогда подумала, что она просто не хочет говорить о подробностях этой истории в фейсбуке — из соображений безопасности. Так что я не стала допытываться до нее. А в середине дня мне коллега прислал ссылку на новость о смерти Ирины, — говорит Сечина.
В 15:20 на своей странице в фейсбуке Ирина Славина написала сообщение: «В моей смерти прошу винить Российскую Федерацию». Вскоре после этого сначала в телеграм-каналах, а затем и в СМИ начали появляться сообщения о том, что возле здания МВД акт самосожжения совершила нижегородская журналистка Ирина Славина.
— Тогда [когда начали появляться сообщения] у нее в фейсбуке горел зеленый огонечек, свидетельствующий о том, что человек находится в сети. Я ей написала: «Ты скажи, что это все чудовищная ошибка», попросила я. Но мне никто не ответил, — тяжело вздыхая, вспоминает Анастасия Сечина.
Правозащитник Станислав Дмитриевский обратил внимание на одну деталь.
— Когда в ее фейсбуке появился пост «В моей смерти прошу винить Российскую Федерацию», я ей как раз собирался писать, спросить, куда деньги принести.
И тут под этим постом появился комментарий бывшего начальника ЦПЭ Алексея Трифонова. Он написал: «Что, эпитафию себе пишешь?», но потом стер этот комментарий.
И я боюсь, что этот комментарий она увидела. И он стал для нее последней поднесенной спичкой, — говорит Дмитриевский.
Что это было?
Сейчас нижегородцы пытаются отыскать причины, толкнувшие Славину к самосожжению. Многие вспоминают ее пост в фейсбуке годичной давности, где она писала о том, что бы было, если бы она поступила таким образом. «Интересно, а если я устрою акт самосожжения возле проходной УФСБ (или прокуратуры города, я пока не знаю), это хоть сколько-нибудь приблизит наше государство к светлому будущему, или моя жертва будет бессмысленна?», — говорилось в том посте от 19 июля 2019 года. Кто-то уже успел использовать этот пост, чтобы усомниться в психическом состоянии журналистки. Наталья Резонтова пытается развеять сомнения.
— В ней была доля взрывного характера. Она могла с легкостью кого-то удалить из друзей. Могла с кем-то поругаться. Понимаете, она всегда все говорила прямо. Она компромиссы не искала. Могла опубликовать в фейсбуке какое-то резкое и, наверное, поспешное, импульсивное сообщение, что называется, сгоряча. Если б я тогда это июньское сообщение увидела, я бы сказала: ну, опять Славина всех упрекает, что мы такие молчаливые. Для нее это было чем-то вполне обычным такого рода посты и высказывания. Ничего из него нельзя было заподозрить. Мы же знаем этого человека, — говорит Резонтова.
Такого же мнения придерживается и Анастасия Сечина, но подмечает другую деталь.
— Она могла что-то такое написать. Но это никто не воспринимал всерьез. Это была такая провокация, а не крик о помощи. Образ журналистской жизни, который она вела, требовал всегда лезть на рожон и всегда с иронией. Зато потом ты читаешь какие-то другие ее сообщения о том, что ей ночами приходится подрабатывать вязанием. И ты понимаешь, что эта сильная и ироничная Ирина, которая была в фейсбуке, на самом деле такой не была. И что на самом деле она все это переживала довольно тяжело.
Наталья Резонтова и другие ее коллеги и знакомые убеждены, что нельзя называть то, что произошло 2 октября «самоубийством». Они называют акт самосожжения политическим жестом, обращенным к власти и силовикам.
Дмитриевский вспоминает, что однажды, когда они ехали со Славиной в машине, у них состоялся очень откровенный разговор.
— Она все вывалила на меня. Всю эту боль. Просила попробовать связать ее или с Еленой Милашиной из «Новой», или куда-то еще отдать ее расследования. Она говорила, что больше не может, ее это давит. «Я не могу ничего сделать, я не могу помочь людям», говорила она. Говорила, что пишет, но ничего не меняется. Такое было ощущение, что ее как будто мгла окутывает, — рассказывает Дмитриевский.
— Она была сильной. Славина — с яйцами. Всем ментам отвечает то, что хочет. Никого не боится. И малодушный поступок — это не про нее, — убеждена Резонтова. — Именно поэтому то, что произошло 2 октября, мы не называем обычным самоубийством из-за какого-то отчаяния.
Для нее было неприемлемым совершить самоубийство. Это был именно политический жест для нас всех.
Члены семьи Ирины Славиной пока никак не комментировали произошедшее. Ее дочь Маргарита связала меня с подругой Славиной — Ириной Еникеевой. Еникеева говорит, что поступок Славиной был адресован не власти и не «прогнившей системе».
— Она не из тех, кто машет шашкой среди трухлявых пней. Она этим огнем обратилась к нам с вами. К тем, у кого слово — инструмент. Чтобы этим огнем призвать тех, кто этим инструментом пытается эти трухлявые пни выдать за строевой лес, не столько к выкорчевыванию этой гнили, сколько к созиданию новых, — говорит Еникеева. По ее словам, Славина была угнетена молчанием коллег по цеху.
— Никто из местных СМИ не написал об обысках, понимаете? Никто. Никто не направил редакционных запросов.
В Следственном комитете после самосожжения Ирины Славиной заявили, что не считают обыски причиной случившегося. Между тем нижегородские оппозиционные политики уже сделали заявление, что намерены добиваться возбуждения уголовного дела по статье о доведении до самоубийства. Юрист Комитета против пыток Сергей Шунин не спешит с выводами. Он говорит, что КПП пытается выяснить все обстоятельства случившегося.
— Мы только начали свое общественное расследование относительно причин ее гибели. Поэтому делать выводы я пока не буду. Мы проводим проверку по факту возможного доведения до самоубийства, — сказал Шунин «МБХ медиа».
На протяжении трех дней со смерти Ирины Славиной люди продолжали нести цветы к мемориалам. По утрам их убирали дворники. А через час памятные места снова были заполнены букетами, свечами и портретами. Кто-то уже предложил переименовать в городе улицу в честь Славиной. А кто-то готовит вопросы к Владимиру Путину. 5 октября несколько сотен человек пришли в Дом ученых, чтобы проститься с журналисткой. На церемонии прощания правозащитник Дмитриевский произнес такую речь: «Иру убили менты, чекисты, власть. Давайте говорить прямо. Хватит молчать, хватит бояться! Если мы сейчас покричим, а потом разойдемся, значит, — она умерла зря». Эти слова были встречены аплодисментами. После панихиды собравшиеся маршем с ее портретом в руках прошлись через весь город к месту самосожжения Славиной. Когда люди остановились, они повернулись в сторону здания МВД и начали скандировать: «Позор!».
Уголовное дело по расследованию обстоятельств гибели Славиной на момент написания этого текста так и не было возбуждено.
Если вы нашли ошибку, пожалуйста, выделите фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter.