Теснота, духота, постоянные обыски, настороженность и обида: путь из СИЗО в колонию может занять месяцы, даже если ехать всего пару сотен километров. Мы продолжаем публиковать главы нашего специального проекта о русской тюрьме «Дом наш общий». Сегодня — о том, как путешествие в места лишения свободы оказалось дополнительным жестоким наказанием и что ждет арестанта в конце пути?
Фото: Дмитрий Габышев
Это этап 2002 года, один из самых длинных в жизни Михаила — четыре месяца от отбытия из Бутырки до прибытия в пермскую колонию строгого режима. Несколько СИЗО и более трех тысяч километров по железным дорогам России.
Уже потом он узнает, что четыре месяца — далеко не предел, а расстояние в несколько сотен километров можно преодолевать полгода и даже больше.
Этап — одно из самых психологически сильных событий в жизни заключенного — новые люди, стесненные обстоятельства, собаки, бесконечные шмоны, крики конвойных и главное — дорога. Далеко не всегда прямая и кратчайшая, но всегда нервная и изнурительная. Сейчас слова «этап» или «этапирование» приобрели официальный характер. Их используют СМИ и даже чиновники. Но строго говоря, это сленг. Этап — это народное название, которое появилось еще в дореволюционные времена. Тогда осужденных гнали пешком к местам каторги, и по пути они останавливались в острогах, где распределялись потоки каторжан. Расстояния между этими укрепленными городами и называли «этапами».
Куда отправят
Заключенного отправляют на этап в течение десяти дней после вступления приговора в законную силу. Это по закону, на практике все бывает совсем не так.
Формально место отбывания наказания определяется, исходя из практических соображений — когда приговор вступил в законную силу, какой этап формируется в этот момент, в каких колониях есть места, есть ли бензин для отправки осужденных в автозаках и масса других.
Но, как говорят собеседники «МБХ медиа», место отбывания наказания — это отдельная и весьма прибыльная статья нелегального бизнеса сотрудников ФСИН
Если есть «выход» на тех, кто принимает решение, можно за деньги выбрать себе «подходящую» колонию.
«Понимаешь, это бизнес. Есть хорошие лагеря, есть плохие. Те, кто в теме, это знают и постараются решить на какую управу поехать. 150–200 тысяч рублей стоит выбрать направление, куда уехать. Когда идет одно направление, они всех под одну гребенку собирают, кто попал в этот промежуток, это лотерея, но при желании и она решается»
Евгений, дважды судим, последний срок отбывал в 2014–2017 годах
Обычно этот вопрос «решают» через сотрудников ФСИН, которые отвечают за разнарядки, либо через оперативников в изоляторе.
«Опера могут что-то разрулить. Несколько раз при мне людей уже с этапа снимали «по оперативным соображениям». Потом я за них узнавал, они уже в черных лагерях нормально устроились»
Михаил, отбывал несколько сроков за кражу и мошенничество, вышел на свободу в 2016 году
Ему «повезло» — он отправился в «черную» колонию, правда за несколько тысяч километров от Москвы, хотя сотрудники ФСИН обещали его жене не отправлять мужа далеко. Впрочем, документально это, конечно, нигде не закреплено, и уехал Михаил в совсем другой регион.
«Меня тогда закрыли, у меня жена с двумя малолетними детьми осталась, приехала к начальнику, он говорит — ну, пиши заявление, чтобы твоего мужа далеко не увезли. И потом ответ пришел — не переживайте, будет отбывать наказание в колонии, закрепленной за управой города Москвы. И все, меня отправили, я через несколько месяцев ей звоню, говорю — бери глобус, покажу тебе где я нахожусь. Она с ума сошла, увезли в Пермь, за две тысячи километров от дома», — рассказывает Михаил.
На чем везут и по какому маршруту
«Столыпин» или «столыпин-вагон» — так называется железнодорожный вагон для перевозки заключенных. Во времена министра внутренних дел царской России Петра Столыпина осужденных начали перевозить по железной дороге в амбарных вагонах без окон, но с дыркой в полу вместо туалета. Сейчас вагонзаки (это их официальное название) — современные переоборудованные вагоны РЖД. По сути, это модификация стандартного пассажирского вагона, только с одной стороны почти нет окон, а на окнах со стороны прохода решетки.
Столыпинский вагон в послевоенные годы.
Фото: «Локотранс», 2012, № 11
Вагон разделен на две половины — для зеков и для конвоя. Всего семь-восемь купе для зеков. В вагоне могут перевозить порядка 50 осужденных.
«Столыпин — это как вагон-купе, только там трехэтажные нары: на втором этаже сплошняком, а на первом и третьем — две полки по бокам. Это общее купе, рассчитанное человек на семь. Есть еще тройники — с одной стороны стена глухая, а с другой три койки. Там обычно перевозят тех, кто по изоляции, у кого стоит пометка в деле, или баб, или бывших сотрудников. Вторая полка самая комфортная, те, кто с опытом, попытаются занять именно ее. Там можно лежать, а внизу при переполненном купе — только сидеть. На третьих чисто лежа — там спят по очереди обычно»
Сергей отбывает срок за хранение наркотиков в колонии в Тульской области, всего в местах лишения провел более 10 лет
«По инструкции конвой может открыть окна только при движении поезда, туалет тоже во время движения. Но они же тоже люди, они все видят. Они могут нарушить инструкцию, немного приоткрыть окно или вывести справить нужду — по нормам каждые четыре часа. Раньше отливали в пластиковые бутылки, но в последний раз, когда меня возили, с туалетом проблем уже не было», — вспоминает Сергей.
«Столыпины» почти никогда не следуют кратчайшим путем, а едут так, как это выгодно экономически.
Сергей, которого осудили в Москве и этапировали из «Бутырки», добирался до колонии в Тульской области семь с половиной месяцев.
«Сначала меня увезли в Ульяновскую область — я там три месяца ждал, пока они законку (документ о вступлении приговора в законную силу — прим. «МБХ медиа») пришлют, меня дальше не могли этапировать, пока нету документов. Через три месяца поймал законку и меня распределили в Тулу. С Ульяновской области поехал в Ульяновск, дальше в Саратов, Нижний Новгород, Ярославль и уже оттуда — на Тулу», — рассказывает Сергей.
Как проходит этап
«Это было в транзитке в Кирове. Мы ждали этапа, в камере было человек шесть и вот был один Вася. Я уже не помню как его зовут, но его все просто Васей называли. Этот паренек очень суетился, все время что-то выспрашивал у нас про этап, про то, куда его распределят. То требовал, чтобы его к начальству отвели, то какие-то истерики закатывал, чуть ли не с пеной у рта об стену бился. Потом уже я узнал, что это был местный стукач, который всучил много порядочных людей в Нижнем Новгороде. В итоге где-то на этапе его и порезали», — говорит Михаил.
Сейчас такое происходит крайне редко — все оборудовано камерами наблюдения, да и времена уже поменялись. Но стукачи и «беспредельщики» все равно опасаются этапов. Там у них уже нет крыши, для оперов они свое уже отработали.
Фото: 61.фсин.рф.
«Такие вопросы решаются быстро — предъява, пара минут на разговоры и наказание. Могут просто дать пощечину, а могут и покалечить. Раньше и опустить могли — головой в очко или еще как. Хотя это, конечно, беспредел. Воры объявляли *** (шлюх), их вылавливали по этапам и пересылкам», — говорит Сергей.
Заключенных разных мастей и социальных статусов возят отдельно. Воров или особо опасных, а также тех, у кого стоит особая пометка на деле, везут спецэтапами — в автозаках или в тройниках. Раздельно везут и первоходов и второходов. «Сотрудников», «красных» и «обиженных» также стараются развести по разным купе или даже вагонам, чтобы избежать ненужных конфликтов.
«Чесотку всякую отдельно. Шерстяной знает, что ему не место среди мужиков порядочных, если даже его посадят, он скажет “отсадите меня”. Если промолчит, не скажет, его уже вынесут оттуда просто»
Сергей
Нервозности и дополнительного напряжения добавляет огромное количество шмонов. Их как минимум три, если этап состоит из всего двух пунктов назначения. На длинных этапах, вроде того, через который пришлось пройти Сергею, — гораздо больше. Стандартный набор — по отбытию из изолятора, по заходу в поезд и по прибытию в изолятор или колонию. Причем во время этапирования шмоны обычно проходят более жестко, чем при других обстоятельствах.
«Выходишь из Бутырки, там полностью через рамки, как в аэропорту, тебя проверили, все забрали, даже спички, станки, сажают в машину — на вокзал, там сажают в вагон, снова шмон, дальше ночь или сутки проехали до какой-то остановки — с вагона в машину сажают, привозят в изолятор, снова шмон. У меня там за семь месяцев было минимум 15–20 шмонов», — рассказывает Сергей.
По закону этапируемые имеют право взять с собой до 50 килограммов вещей и продуктов, при этом крупные вещи, которые они покупали, находясь в изоляторе или колонии, можно ставить на хранение в специальном складе при СИЗО, откуда их потом заберут родственники. По факту, конечно, так почти никто не делает, другие сидельцы просто не поймут. Поэтому все остается в камерах. Естественно, те, кто тащит с собой такие внушительные баулы, страдают и напрягаются больше остальных.
«Я-то уже знающий, взял с собой только насущку, там чай, сигареты, ничего лишнего. А кто-то едет, кто большой срок получил, тащится с баулами, представляешь, сколько раз ему приходится все это вытряхивать? А еще не дают времени собраться — подгоняют, мол, отправляемся, погнали. Да и *** (кто его) знает, кто с тобой в купе будет, может *** (шлюхи) какие, начнут тебя разводить на содержимое твоих сумок», — рассказывает Михаил.
Опытные арестанты за сутки перед этапом перестают есть, а с утра даже пить — чтобы не было экстраординарных ситуаций, например с поносом или невозможностью выйти в туалет. Но Михаил оговаривается: «Последний раз, когда я ездил, в туалет водили часто, с этим проблем не было».
Нет проблем и с другими бытовыми мелочами — осужденным носят кипяток, выдают сухпаек (хлеб, сахар, консервы) и умывальные принадлежности. Отношения с конвойными обычно складываются нормальные.
«Мусора там просят часто не курить например, но есть те, кто забивает и курит нагло, и че ему сделаешь, там все под надзором. Раньше могли мусора огнетушитель достать там, захерачить в купе через решетку. А ща бить тебя не будут, там проще наладить диалог, объясниться»
Евгений
Иногда получается договориться обменять какие-то предметы на еду, сигареты и даже алкоголь и наркотики.
«Раньше были минусы, но были и плюсы, у мусоров можно было купить что угодно, еду, сигареты, синьку. Да даже отраву где-то удавалось замутить. В начале нулевых, когда я на Север ехал, там у нас было курево», — говорит Михаил.
Прибытие
Когда этап прибывает в колонию, обычно ее обитатели уже знают, кто приехал, по какой статье осужден и какие поступки или проступки идут за ним шлейфом. В «красной» колонии об этом активу сообщают сотрудники ФСИН, а в «черных» пишется «курсовая» для «положенца».
Есть два типа «красных» колоний.
Первый — образцовый лагерь: там заключенные ходят строем, поют песни и с улыбкой маршируют на работу в швейный цех или в клуб самодеятельности. Здесь после карантина нового заключенного приведут к начальнику отряда, объяснят ему, какие порядки в колонии, расскажут правила поведения и определят в барак. Не стоит ждать теплого приема, чифира или чего-то подобного, но и беспредела здесь, скорее всего, нет. Никого не будут бить, опускать или подвергать «пропискам». Здесь все происходит строго по инструкции. С одной стороны, это хорошо, а с другой — заключенный лишается тех вольностей, вроде мобильного телефона или просмотра телевизора, к которым мог привыкнуть в СИЗО.
Второй тип — «беспредельная» колония. В ней, скорее всего, сформирован актив, который будет стараться всячески испортить жизнь новичку.
«Во Владимирской области нам сразу дали понять, куда попали. Мы только спрыгнули с автозака, там парень, который был с нами, то ли улыбнулся, то ли что-то сказал, я даже не успел заметить, так его сразу положили, харкнули в лицо и начали *** (бить). Потом при шмоне нам специально сигареты на три части ломали, чтобы их покурить уже никак нельзя было — типа искали запрещенные предметы», — говорит Сергей.
Сначала нового заключенного ждет жесткий «шмон», при котором сотрудники колонии могут испортить его вещи или попытаться как-то его унизить, после чего новичка проведут в карантин. Уже в карантине осужденному объяснят — куда он попал и как себя надо вести. Дальше все сильно зависит от конкретного человека — какая статья, что было в прошлом, как он себя поведет и так далее. В такой колонии администрация для оказания давления, поддержания порядка (как она его понимает), вымогательства денег и прочих целей использует группу заключенных — «активистов» — которые выполняют любые поручения в обмен на покровительство и лучшие условия содержания. Здесь есть пресс-хаты, «опускание», постоянный развод на деньги и избиения.
Большинство случаев убийств и избиений в колониях, о которых мы читаем в СМИ, происходят именно в таких лагерях.
«Когда я проезжал в “Белый Лебедь”, там стоял лимит — можно угандошить не больше пятерых. Об этом мне человек говорил, который там красным сидел. Мусора просят активистов: не больше пяти с этапа, потому что на одного человека нужно четыре бумажки, чтобы его списать. Вот тогда там так задолбили Салмана Радуева. Чеченцы еще обещали взорвать Соликамск»
Сергей
Это было в нулевых, сейчас о таких лимитах никто из моих собеседников не рассказывает. Но беспредел не ушел. Причем активисты в «красных» колониях не брезгуют использовать «черные» понятия для манипуляции или развода осужденных. При попадании в барак актив начнет выспрашивать у заключенного все, что можно, ища любую зацепку для дальнейшей раскрутки — какая статья, где работал, где жил, какие у него хобби, какие болезни и так далее, вплоть до того, когда и при каких обстоятельствах лишились девственности или в каких позах занимались сексом с девушками. По нормальным понятиям задавать такие вопросы нехорошо, это нездоровый интерес, соответственно, отвечать на них необязательно, а в случае излишней настойчивости можно просто уйти от разговора. Но не здесь. Тут уход от ответа или грубость будут использованы против новичка. Ему могут тут же предъявить, мол, не по-пацански это:
«Ты что, в нас мусоров увидел?»
Дальнейший спор приведет лишь к тому, что его «загрузят» на деньги или сделают еще что похуже. Общение в таких колониях нужно вести максимально осторожно — это постоянное балансирование на грани открытости и подозрительности. Собеседники «МБХ медиа», которым «посчастливилось» побывать в таких «красных» колониях, сходятся в одном — нельзя вестись на провокации и нужно стараться погасить конфликт в зародыше, отшутившись или немного приврав.
Более приемлемый для подавляющего большинства заключенных вариант — «черная» колония. Здесь, конечно, тоже могут быть «красные», сотрудничающие с администрацией, но в целом рулит «черный ход». Как именно и в каких пределах, зависит от «постановы» — договоренностей между «бродягами» и ворами и руководством колонии. Где-то уровень свободы перемещений, дозволенности гаджетов, наркотиков и алкоголя поражает даже бывалых зеков, а где-то лишь разрешены телефоны, да и то по ночам.
В «черном» лагере тоже не стоит ждать какой-либо прописки. Встреча будет напоминать встречу в изоляторе. Нового заключенного определят в барак, где его почти наверняка напоят чаем и поинтересуются, есть ли у него нужда в чем-то. Конечно, здесь тоже не стоит сразу начинать вести откровенные беседы, но разговор точно будет проходить в более спокойной атмосфере. Новичку объяснят, какие «постановы» в лагере, что можно делать, а что нельзя, расскажут про распорядок дня, объяснят, где находится вахта — помещение, в котором сидит охрана, больница и прочие важные для осужденного места. Дальнейшее ознакомление с жизнью лагеря будет зависеть от конкретного человека и его заинтересованности в происходящем — кто-то сразу постарается вникнуть в ситуацию, начнет суетиться и уже через несколько недель будет чувствовать себя как дома (насколько это возможно), а кто-то, кому вся «черная» жизнь малоинтересна и его главная цель — поскорее вернуться домой к родным, может свыкаться с жизнью в лагере месяцами.
Пространство борьбы
В «столыпине» нет смотрящих или хотя бы какой-то иерархии. Поэтому отношения в купе всегда напряженные. Этап — это прежде всего новые люди и стесненные обстоятельства, поэтому конфликт может возникнуть из-за чего угодно: неверно понятой фразы, сантиметра личного пространства или содержимого сумки.
Тюрьма учит, а скорее даже заставляет вести себя очень осторожно и обдумывать каждое слово и поступок. Этап, в некотором смысле, — квинтэссенция этого правила. Если перефразировать известную фразу из голливудских фильмов — «Все, что вы скажете или сделаете на этапе, может быть использовано против вас в колонии».
Если вы нашли ошибку, пожалуйста, выделите фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter.