«Никто из театрального сообщества нас не защитил». Лия Ахеджакова — о том, почему СК проверяет постановку «Первый хлеб» театра «Современник»

Председатель СК России Александр Бастрыкин поручил своим подчиненным изучить информацию о возможном оскорблении ветеранов в спектакле «Первый хлеб» театра «Современник». Одну из главных ролей в постановке играет народная артистка России Лия Ахеджакова. Именно ее героиня произносит тот «крамольный» монолог, вызвавший негативную реакцию со стороны общественной организации «Офицеры России», направившей письма в Генпрокуратуру и руководству театра. В разговоре с «МБХ медиа» Ахеджакова высказала мнение, что автором доноса на театр могли быть люди, несогласные с назначением нового художественного руководителя «Современника» Виктора Рыжакова после смерти Галины Волчек.

— С чем вы связываете атаку на него со стороны патриотических организаций и будущую проверку Следственного комитета? 

— Мы знаем, что как только умирает прежний руководитель театра (Виктор Рыжаков был назначен художественным руководителем «Современника» в декабре 2019 года — «МБХ медиа») и назначают нового, в труппе обязательно появляются люди, которые начинают бороться с назначением этого человека, потому что у них [были] другие кандидатуры. Так травили всех, кто приходил в театры — во всяком случае, в большие московские театры. И я совершенно убеждена, что это все (нападки на спектакль «Первый хлеб». — «МБХ медиа») идут из театра. Совершенно очевидно, что есть кто-то — я не знаю, один человек или несколько, — кто… настучал, вот так в России это называется. Есть кто-то, кто поднял эту мерзкую волну. Очень даже удобно было воспользоваться тем, что в воздухе. У нас же сейчас столько обиженных! Более того, как только кто-то обиженный, он тут же приступает к погромам! Они же, эти «сербы» (представители движения SERB, предположительно подозреваются в нападении с зеленкой на Алексея Навального, а также участии в осквернении выставки фотографа Джока Стерджеса в Центре фотографии им. братьев Люмьер и других акциях — «МБХ медиа») — очень хорошее орудие в руках обиженных. Вот этот Тарасевич (Алексей Тарасевич, лидер движения SERB — «МБХ. медиа») ходит около нашего театра и угрожает — говорит, что если не будут сделаны поправки [в спектакле «Первый хлеб»], которые требует он и его организация, то на представление придет человек, который откроет бутылочку и вырвется такая вонь, что мало не покажется. Берутся фекалии и какая-то неясная химия…. и дальше спектакль уже идти не может. Так уже делали в Театре.doc (29 августа 2019 года с помощью такой смеси был сорван спектакль «Выйти из шкафа» — «МБХ медиа»). 

— Правда ли, что текст пьесы «Первый хлеб» в процессе репетиций менялся? 

— Да, конечно. Там, например, была сцена, в которой целуются двое затравленных мальчишек-геев. Один из героев, главный бандит, выходит на сцену, видит этот поцелуй и произносит нецензурную фразу. За неделю до выпуска спектакля мы это убрали, зная, что происходит. 

Но вообще-то, эта пьеса идет везде, не только в «Современнике». И никаких претензий к ней нет. Эта пьеса — против так называемых гибридных войн. Я играю бабушку, которая все перепутала и думает, что внук поехал воевать контрактником в Чечню. Эта пьеса — притча, очень талантливая, между прочим. 

— А о чем этот ваш «крамольный» монолог, по версии «Офицеров России», якобы оскорбивший ветеранов? 

— В одной из сцен бабушка идет поговорить со своим бывшим мужем Салимханом на кладбище. Она говорит: «Кладбище оказывается, раскатали, тракторами все сравняли, не побоялись людей, ну и уровень у них. На этом раскатанном кладбище построили хлебозавод и она говорит : «Прямо на могилках хлеб пекут». И дальше она видит, что осталась какая-то пометка: «Семен Семенович Фумкин». Нету памятника, все снесено, а вот пометка осталась. И она говорит: «Боже мой, Фумкин Семен Семенович! Я же вас знаю не лично, но знаю. Помню ваш памятник , там было написано, что вы герой, вы воевали в нашу Великую самую Отечественную войну. Там было написано, что вам дали медали за оборону Киева, за оборону Кавказа. Я же все это помню. Ну, что? Навоевался? Семен Семенович, вот раскатали вас. Раскатали…Вы наше спокойствие защищали, а вот где оно теперь, наше спокойствие? Все говорят, чтобы дети наши жили в мире, войны не видели. Мы ее конечно не видим. Ее как бы и нет. Но она все-таки есть. Извините , Семен Семенович! Извините меня, ради Бога, я пьяная! У меня такая форма существования. Ну все, герои, лежите спокойно! Извините, что я по вам тут топтаюсь. Вот вам дань уважения». Она свой коньячок разливает по раскатанной земле , где лежат эти герои. И тут ей звонят бандиты, и говорят, что у них в руках —  потрясающий трагический диалог — у них в руках ее внук, они его похитили. Вот. Где мат? Я вас спрашиваю: где тут оскорбление ветеранов? Где? Ну вот скажите мне? 

— Здесь нет. Но в пьесе в этом монологе мат был. Как я понимаю, в спектакле, на который жалуются «Офицеры России», мата нет?

— Мата и в пьесе не было. Было одно слово: «Ну что, говнюк?» Я это убрала [на репетициях] полгода назад.

— А когда шли репетиции, в театре уже было известно, что кому-то не нравится пьеса и ее решили использовать против нового художественного руководителя театра Виктора Рыжакова?  

— Подозреваю, что да. Даже на обсуждении были люди, которые возмущались пьесой, говорил, что она плохая, мол, там есть мат. А мат там действительно нужен. Но вы же видели сериал «Чики» про проституток — ну вот какой без мата фильм про проституток? Этого быть не может. Но поскольку есть закон, то мы в спектакле весь мат убрали. 

— То есть, получается, что никто из авторов заявления в Генпрокуратуру на спектакле не был? 

— Никто не был. Мы вышли на сцену дней за семь до показа «папам и мамам» (обычно так называют первый показ спектакля на публике — «МБХ медиа»). Тут могли заходить на репетиции кто-то из из театра, кто потом «настучал». Но мата уже не было.

— То есть, получается, что организация «Офицеры России» написала заявление в Генпрокуратуру на спектакль, используя текст пьесы. 

— Может быть. Но они думали, что вот взяли мы [условного] Шекспира, так и будем теперь играть? И надо читать [условного] Шекспира, а не ходить на спектакль?

— А проверка, о которой заявил глава СК Александр Бастрыкин, уже в театре началась? 

— Еще не было. Мы уже знаем, что письмо было и от ветеранов войны. Ну, как будто бы все ветераны сидят в театрах. Рыжаков получил ультиматум (исправить текст — «МБХ медиа»). На первом спектакле был Лев Пономарев (правозащитник, признан Минюстом физическим лицом — иностранным агентом — «МБХ медиа»). Когда его задержали на одном из митингов, он там познакомился с каким-то майором. Пономарев попросил его, чтобы в зале на первом спектакле были полицейские, которые бы в случае чего могли бы перехватить «сербов». Поэтому премьера прошла спокойно, пока там был Лева Пономарев.

— А вам нравится пьеса? 

— Пьеса прекрасная. Она свежая, блистательная, но совсем не в традиции. Автору пьесы тридцать с небольшим, он ученик Коли Коляды (Николай Коляда, знаменитый драматург и режиссер, создатель Коляда-театра — МБХ медиа). Ринат Ташимов сам уже и режиссер и потрясающий артист. Когда кто-то из артистов заболевал ковидом, он играл вместо девочек, мальчиков, стариков. Он ужасно талантливый. Моя героиня, бабушка, во время акции протеста напивается текилой , прыгает в колодец и говорит своему внуку: «Буду сидеть здесь, пока ты не вернешься с войны».

— Вам нравится ваша роль?

— Божественная роль. У меня никогда такой не было. А самое главное, мне уже надоело это все играть про старость, про любовь. Меня волнуют смыслы, от которых у меня горло перехватывает. А в этой пьесе они и есть. И это главное.

— А когда следующий будет спектакль?

— В октябре или в ноябре. Сейчас в театре отпуск. 

— А проверка, которую объявил Бастрыкин, имеет отношение к вам? Ведь в основном претензии к театру, к главному режиссеру? 

— Нет, все на меня кинули. Претензии не в том, что пьеса такая говенная, а то что Ахеджакова- тварь, которая плюет в лицо ветеранам войны.

— Ну ведь театр должен за это отвечать?

— Да, отвечает все время. Рыжакова третируют. Все дело в том, чтобы поставить в театр своих людей и чтобы поставить свои смыслы, смыслы победобесия. Об этом очень хорошо говорит Игорь Яковенко в своей программе «Семь сорок».  Он разобрал все «до иголочки». Он не был на спектакле, но точно понял, что происходит. Он говорит в своей программе об обращении Станиславского к товарищу Сталину (ответ Константина Станиславского на поздравление с днем рождения в 1938 году. — «МБХ медиа»). Он облизал его, а в это время расстреляли Мейехерхольда. 

— То есть, кто-то хочет во главе «Современника» поставить человека, более близкого к власти, чем Рыжаков, который слишком свободный?

— Да, абсолютно. Он человек другого покроя. Мы с ним абсолютно на одной позиции стоим. 

— Если «Современник» будут продолжать преследовать, защитят ли люди театра вас и Рыжакова? 

— Нет. Пока никто из театрального сообщества нас не защитил. Только один из артистов после спектакля позвонил мне и сказал: «Двадцать лет наблюдаю, как «Современник» стал коммерческим театром и вот первый спектакль, когда я вижу, что это — «Современник». И это чистая правда.