Amnesty International и Центр дистанционного обучения Humana запустили онлайн-проект «Правозащитный воркаут»: серию образовательных игр для активистов и всех, кто интересуется правозащитной тематикой. Мы поговорили с региональным координатором образовательных программ Amnesty International в Европе и Центральной Азии Стасей Денисовой о правозащитном образовании в России и Европе, игрофикации учебы и страхе школьников говорить о государстве.
— Расскажите, что такое «правозащитный воркаут» и как появилась идея создать такой проект?
— «Правозащитный воркаут» — это платформа по микро-обучению с правозащитными кейсами на основе реальных дел. Сейчас мы взяли два конкретных дела из ЕСПЧ, первое это «Лошманкин против России», оно посвящено праву на свободу мирных собраний. Второе — «Идентоба против Грузии» — дело о разгоне мирной демонстрации в защиту ЛГБТ, организованной в 2012 году организацией «Идентоба». Это еще одно дело, рассмотренное ЕСПЧ, и тоже про свободу мирных собраний, но немного под другим углом.
Идея проекта возникла на одном из хакатонов, мероприятий, где вместе собирают правозащитников и технарей. За каждым решением Европейского суда по правам человека всегда стоит история. Так же как и за решениями ООН и других органов. И мы хотели показать эти обычные человеческие истории. В нашем первом кейсе есть интерактивная карта, по которой можно пройти, подать заявление на проведение митинга и увидеть ответ чиновника. Ответ реальный, из материалов дела, в котором объединено больше 15 отказов чиновников из городов по всей России, из Орла, Питера, Красноярска, Москвы. И участнику нужно попытаться определить, насколько эти отказы законны и нарушают свободу собраний. И вторая игра — это чат-бот, где у вас есть возможность выбрать, что бы вы сделали, если бы получили такой ответ. Вы бы все равно пошли на митинг? Или бы выбрали другую тактику, пошли бы в суд или как-то еще себя повели?
— Почему выбрали именно эти два дела?
— «Лошманкин и другие против России» — это знаковое дело, где суд постановил, что государство нарушило право на свободу мирных собраний, выдвигая совершенно разные и не всегда законные аргументы в пользу того, почему нельзя проводить митинг. И на нем очень хорошо видно, какие обязательства есть у государства. И это обязательство — не вмешиваться.
Второе дело, «Идентоба против Грузии» — про этап нападения на демонстрацию, про то, что власти не смогли обеспечить мирное проведение акции. Власти, зная, что возможно нападение, не сделали ничего для защиты. Они прислали только одну полицейскую машину, которая уехала при первом столкновении демонстрантов и мирных противников. Это хорошие дела, которые помогают рассмотреть свободу мирных собраний на двух ситуациях.
Почему собственно мирные собрания? Потому что это одна из самых приоритетных тем, мы сейчас занимаемся исследованиями и готовим доклад по свободе мирных собраний в России. Но тема эта отзывается и в Украине, в Молдове, на Южном Кавказе, в Восточной Европе, Грузии, Азербайджане и даже в странах Западной Европы.
— Мне кажется, что все же для нас это более актуально? Ситуация с правозащитным образованием в России и на постсоветском пространстве намного хуже. Вы проводили семинары в различных странах, расскажите, как в целом относятся в Западной и Восточной Европе?
— Я координирую Восточную Европу и Центральную Азию и могу говорить именно про нашу образовательную сеть. В моей работе как координатора образовательных программ в Европе и России видна разница в том, как мы действуем и как реагирует общество. В Западной Европе образовательная деятельность идет в основном через школы, то есть через формальное образование, в России доступ туда практически закрыт.
В Западной Европе работает распространенная система: учителя, прошедшие тренинги, получают от нас материалы и проходят тренинги у себя в школах. И таким образом получается довольно широкий охват. В Восточной Европе — это Чехия, Венгрия, Молдова — доступ в школы не такой обширный, поэтому деятельность образовательная идет через неформальное образование, тренинги, семинары, воркшопы. И поэтому они более тематичные, нацеленные на более конкретные вопросы, а не только на рассказы о правах человека в целом. Хотя, с другой стороны, в некоторых странах Восточной Европы есть прогресс в плане принятия программ по правам человека в школах как отдельных модулей. В прошлом году такие программы появились в Молдове благодаря Amnesty Moldova, они сами разработали учебник по правам человека, который был утвержден министерством и будет использоваться в школах.
В Украине в прошлом году Amnesty тоже принимала участие в разработке программы по правам человека для включения в программы некоторых школ Украины. Есть прогресс в формальном образовании, но масштабной деятельности, как в Западной Европе, пока нет. Немного иначе все в России, и совсем все отличается в странах Центральной азии.
— Как в России устроены подобные тренинги?
— У нас есть совместный проект с Amnesty Голландия — проводим тренинги для тренеров по голландским методикам для того, чтобы их адаптировать для русскоязычного пространства. Одна из таких методик называется «диалог по правам человека». Это довольно простая методика, которая нужна для того, чтобы тренеры, студенты, могли прийти в любую школу и без проблем повторить ее там. Программа посвящена тому, как организовать диалог на сложные темы в больших группах: расизм, дискриминация, беженство, право на убежище. И это не дебаты, где отстаивают свое мнение и учат ярко убеждать. Это методика, направленная на то, чтобы учить задавать вопросы, высказывать свое мнение и искать общие основы и ценности. Обычно в нашем обществе, особенно по телевизору, диалоги очень поляризующие и агрессивные. Здесь мы учим другому — мирно и конструктивно говорить на сложные темы. Мы надеемся эту методику развивать.
— Как реагируют люди, школьники и студенты, когда вы приходите с такими правозащитные темы?
— По опыту наших фокус-групп среди студентов, студенты очень охотно обсуждают правозащитные темы, и видно, что эта ниша пустует, и организация свободных дискуссионных клубов очень востребована. Со школьниками немножко по-другому, видно, что школьники очень заинтересованы, но есть разница в другом.
Я вела очень много тренингов в середине 2000-х годов. Тогда была очень свободная атмосфера, было очень много дискуссий, разговоров. Сейчас, в начале года, я вела дискуссию у группы старшеклассников. И несколько человек мне в разных формах сказали, что обсуждение государства вызывает у них дискомфорт. Я не знаю, общая ли это ситуация, но для меня это было очень удивительно. Они просили обсуждать права человека на других примерах, на отношениях с учителями, с родителями. Про власть можно говорить, но не совсем про «ту» власть, не про государственную власть. Возможно, что на них повлияла довольно жесткая реакция на участие подростков в протестных акциях со стороны властей и учителей, возможно, повлиял какой-то конкретный учитель. Но для меня это было не очень приятное открытие.
— Какие отзывы были на «правозащитный воркаут» ?
— У нас есть отзывы более 50 участников, молодежь до 27-лет, из разных стран, из России, из Казахстана, Кыргызстан, из Украины, Грузия и других. В целом один модуль — это в среднем 10 минут. Это отлично, потому что это платформа мини-обучения, мы стараемся за минимально короткое время дать максимум знаний о том, что такое конкретное право человека.
То, что отметили в целом, это интересный контент, интерактивность, картинки, привлекательность иллюстраций и доступный язык. Последнее для меня очень важно, потому что нам нужно научиться говорить о правах человека на понятном языке. Из того, что можно улучшить, люди отмечали, что хочется больше примеров и больше разных кейсов.
— Чего не хватает нашей школе для развития правозащитного образования? И как это можно исправить, если не на государственном уровне, то на уровне отдельных школ и отдельных преподавателей?
— Если говорить про идеальную картинку, то, конечно, такой проект, как «Школа дружелюбная к правам человека», у нас практически невозможно реализовать. Сейчас он действует в странах Африки и Западной Европы, по нему предлагается целый комплекс действий, как сделать всю школу дружелюбной к правам человека. Начиная от демократического самоуправления и участия учеников в жизни школы, возможности озвучивать свои инициативы и предложения, до внедрения курсов по правам человека в различные предметы и поощрения проектной деятельности. Например, в некоторых школах дети разрабатывают проекты про дискриминацию или стереотипы на основе региона, в котором они живут. Но это очень далекие для России примеры и я понимаю, что в России сейчас это скорее невозможно.
Сейчас у нас настолько закрыта сфера формального образования для общественных инициатив, что даже мечтать в эту сторону было бы странно. И есть опасения, что если что-то начинать такое, то важно начинать не с методик, а с учителей, которые будут эти методики развивать. Потому что те учителя, которые рассказывают детям, что власть обсуждать нехорошо, как они будут обучать правам человека? Надо говорить о том, что это обсуждение нормально и это защита личности от всевластия.
— Именно поэтому все уходят в онлайн и неформальное образование?
— Да, да. И на них есть очень большой спрос. Наш партнер, Международная школа по правам человека и гражданским действиям в Москве и в Питере, проводит открытые школы, и на них выступают разные эксперты, в том числе и эксперты Международной Амнистии и сотрудники правозащитных организаций.
У нас же есть проект Amnesty Academy, это проект онлайн-курсов, сейчас на русском мы предлагаем пройти два курса по правам человека. Первый курс по основам прав человека на 90 минут, он абсолютно бесплатный, можно пройти и получить сертификат с подписью нашего генерального секретаря Куми Найду.
Вся наша платформа многоязыковая, с разными по длине курсами, есть общий курс про защиту прав человека, про мониторинг прав человека. На русский пока переведен только один, но мы планируем переводить дальше. Некоторые программы только онлайн, некоторые смешанные, для тех, кто успешно завершил онлайн, проводятся офлайн мероприятия. Сейчас такая модель распространена у наших арабских коллег в арабских странах. Мы пока в русскоязычном пространстве до такого не дошли, но это глобальная цель.
Русскоязычный курс мы запустили совсем недавно, в конце прошлого года. По тем результатам, которые я сейчас вижу, что меня удивляет и радует, это то, что более 15% завершают курс. Для онлайн-образования это очень большой процент. Обычно для бесплатных онлайн-курсов процент завершения колеблется в районе 3-5% процентов. Мне кажется, что когда мы начнем разрабатывать курсы специально для постсоветсткого пространства, процент будет еще больше.
— Получается ли с помощью игры привлечь людей, которые вообще не интересуются правами человека?
— Когда мы вместе с партнерами запускали опрос целевой аудитории, мы просили распространить его не среди активистов и правозащитников, а среди студентов, старшеклассников и волонтеров правозащитных организаций. Чтобы хотя бы шаг сделать в сторону от нашего правозащитного пузыря и поговорить с теми, кто еще не разбирается в правах человека. От коллег мы слышали, что это слишком просто, надо больше теории или там нужно больше про суд, про разные методы и механизмы. Но для целевой аудитории нужно максимально понятный месседж донести максимально понятными методами.
— Тренд на игровые методы позволяет расширить аудиторию и привлечь к правозащите новых сторонников?
— Мне кажется, это тренд образования в целом, не только правозащитного, а и вполне себе академического и неформального образования. Игрофикация позволяет вовлечься и больше погрузиться в тему. Позволяет ли он привлечь больше сторонников? Да, у нас нет конкретных цифр, но мы видим по реакции соцсетей и в целом, что люди интересуются больше.
— Замечаете ли вы за последнее время рост интереса к правам человека и результат работы просветителей?
— И по моим ощущениям, и по ощущениям коллег, интерес к правам человека высок и растет, несмотря на все сложности. И именно образование — это одна из самых востребованных и желаемых программ, которые сейчас очень нужны.
Если вы нашли ошибку, пожалуйста, выделите фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter.