«Что происходит на процессе по делу Кирилла Серебренникова?» — спросила меня на днях одна знакомая. И я, честно говоря, затруднилась с ответом. Вопрос был совсем не праздный.
Уже больше месяца прошло с того дня, когда судья Мещанского суда Ирина Аккуратова после очередного допроса свидетеля обвинения, выпорхнув из совещательной комнаты (выпорхнула, потому что эта судья именно так легко и грациозно передвигается по судебному залу), заявила, что предлагает сторонам подготовить вопросы для новой экспертизы по делу, поскольку судья собирается такую экспертизу назначить.
На пути к новой экспертизе
В зале судебного заседания со слушателями случился легкий шок. Это был неожиданный поворот: все уже настолько привыкли, что прокуроры то вызывают своих свидетелей, которые неожиданно из свидетелей обвинения превращаются в свидетелей защиты, то бубнят материалы дела, перечисляя названия «черновиков», документов 2016, 2017 года, не имеющих никакого отношения к «Платформе» и к «Седьмой студии», то таинственно обещают новых важных свидетелей.
В общем, никто не ожидал такого поворота событий. На следующее заседание адвокаты принесли солидный список вопросов, предложили провести не только финансово—экономическую экспертизу, но и экспертизу искусствоведческую, и предложили судье целый «букет» профессиональных экспертов.
Прокуроры в свою очередь выкатили все те же вопросы, которые задавались экспертам на стадии следствия. Но что интересно: и прокуроры, и адвокаты назвали одно и то же экспертное учреждение, которое, по их мнению, должно проводить экспертизу по «театральному делу» — Российский федеральный центр судебной экспертизы при Министерстве юстиции Российской Федерации. Адвокаты подсудимых принесли два больших диска с дополнительными видеоматериалами. На этих дисках записаны спектакли и мероприятия, которые проводились на «Платформе». Два заседания были посвящены осмотру этих дисков. Правда, запустились они на судейском компьютере не сразу. Пришлось привлекать серьезных технарей. Но все—таки когда началось «кино», и на большом судейском экране появился Кирилл Серебренников и другие участники «Платформы», поклонники и друзья режиссера восторженно откликнулись в соцсетях: «В Мещанском суде смотрят спектакли «Седьмой студии». Что это значит? Победа?»
Меня же не покидало тревожное чувство: не имитация ли это правосудия, или судья действительно хочет разобраться в деле?
И вот прошло почти два месяца, а экспертизу судья Аккуратова не назначает, она продолжает слушать свидетелей обвинения, которых с большим трудом и, кажется, уже из последних сил притаскивают на процесс прокуроры.
Любопытство судьи Аккуратовой
На последнем заседании в четверг свидетели не появились. Прокурор Лавров заявил, что свидетельницу Филимонову доставить на суд не представилось возможным. Напомню, Элеонора Филимонова, помощница бухгалтера Нины Масляевой, прекрасно осведомлена о действиях по обналичиванию денежных средств, которые проводила в «Седьмой студии» Нина Масляева. Но Филимонова почему—то на суд не спешит, а доставлять ее приводом суд почему—то не хочет.
На четверг прокурор Лавров предполагал также вызвать свидетеля Сиваева, но тот оказался за границей, и его допрос отложили на другой день. Важный ли свидетель Сиваев? Бог весть.
Давая показания на следствии, индивидуальный предприниматель Сиваев рассказал, что его пригласили на «Платформу» в качестве художника по свету, и он принимал участие в постановке спектакля «Охота на Снарка».
И вот судья Аккуратова воспользовалась отсутствием свидетелей и начала задавать интересующие ее вопросы подсудимым.
Главные вопросы: все ли спектакли, обозначенные в госконтракте, были действительно поставлены на «Платформе», «на какие деньги они были поставлены: на бюджетные или на заемные».
На вопросы судьи подробно отвечал Кирилл Серебренников. Он подошел к трибунке со своим ноутбуком, открыл таблицу спектаклей, и в зале Мещанского суда снова прозвучали уже известные названия: «Охота на Снарка», «Долина боли», «История солдата» , «Метаморфозы», «Театр как родовая травма» , проект «Сон».
Судья скрупулезно сверяла даты показов спектаклей, концертов, мастер—классов, которые значатся в материалах дела, с датами в таблице на ноутбуке Серебренникова.
Потом пришла очередь Софьи Апфельбаум, Алексея Малобродского. Судья не могла задавать вопросы экс—гендиректору Юрию Итину — в отличие от других подсудимых, он показаний на суде еще не давал.
И Серебренников, и Малобродский, и Апфельбаум подтверждали: все заявленные по госконтракту мероприятия состоялись.
За исключением двух проектов. Проект «Автобусы» оказался слишком дорогостоящим, и от его поставки пришлось отказаться. Один музыкальный проект заменили другим.
Да и вообще, говорит Серебренников: «Общее количество мероприятий по госконтракту было 38, а по факту мы провели 52 мероприятия, включая дискуссии».
Судья снова: «Все ли спектакли состоялись? Есть ли у вас дополнительные документы, подтверждающие расходы?»
Софья Апфельбаум подтверждает: на некоторых мероприятиях присутствовала лично. Она говорит, что у нее и у департамента Министерства культуры, который она тогда возглавляла, не было сомнений: «Мероприятий на «Платформе» по факту было гораздо больше, и они были гораздо объемнее, чем выделенные суммы».
Судья опять о своем: «Есть у вас документы, подтверждающие расходование средств?»
Апфельбаум: «У меня нет».
Серебренников: «Нет».
Малобродский: «Только то, что есть у меня в компьютере, в моей переписке. А моя переписка есть в материалах дела».
Серебренников и Малобродский называют фамилии западных режиссеров и артистов, которые приезжали на проект, перечисляют, кто из приглашенных артистов участвовал в том или ином спектакле. Слушая их, в очередной раз поражаешься масштабу проекта, и кажется очевидным, что людям, занимающимся творчеством, было не до того, чтобы одновременно с созданием сложных концепций спектаклей и мероприятий придумывать схемы для воровства денег, выделенных на это искусство.
Соленые огурцы и шпаргалка о зарплате
Но в Мещанском суде, как говорит президент Путин, судят не театр Кирилла Серебренникова, в суде пытаются доказать, что он и его коллеги занимались мошенничеством. Вот судья и пытается найти следы этого мошенничества.
Серебренников стоит на своем: «Мы перевыполнили план. Поставили больше мероприятий, чем было запланировано».
Малобродский, отвечая на вопрос о «природе» средств, потраченных на «Платформе» : «Мне сложно разделить средства (денежные — «МБХ медиа») госконтракта и средства, которые были привлечены проектом самостоятельно, средства заемные. Это вопрос к бухгалтерии, но полностью это были средства некоммерческой организации «Седьмой студии».
«Зачем судья задает все эти вопросы?» — спрашиваем после заседания у адвоката Софьи Апфельбаум Ирины Повериновой.
«Это для экспертов и для суда. Видно, что все эти деньги идеально ложились на расходы: копейка в копейку , — объясняет адвокат. — Софья и ее отдел в Министерстве культуры проверяли, чтобы план соответствовал проведению творческих мероприятий. По деньгам они не считали, этим занимался другой департамент — экономики и финансов Минкульта. Он фактически всем и руководил. Это они на следствии наврали и от всего отказались. А на самом деле, прежде чем выделить следующий транш из госконтракта, департамент экономики и финансов принимал отчет, они должны были все проверять, могли и умели. Когда в 2012 году Счетная палата сделала замечание, что заработную плату в отчетах надо указывать отдельной строкой, в департамент, которым руководила Софья, пришла маленькая шпаргалка. И в суде подтверждается, что департамент экономики и финансов всем этим занимался (департамент, которым руководила Апфельбаум, курировал творческую составляющую — «МБХ медиа»)».
Адвокат Поверинова считает, что «суд тщательно готовится к проведению экспертизы, сверяя проведение мероприятий с выделенными средствами. И спрашивает у подсудимых, есть ли еще какие—то документы. У нас этих документов нет. Мы собираем где можем. Мы предполагаем, что у многих свидетелей, которых мы хотим вызвать, есть дополнительные сведения, они сохранились в их компьютерах. На предыдущем заседании одна из продюсеров, которая работала на «Платформе», представила такие распечатки».
Известно, что генпродюсер Екатерина Воронова, которая также проходит обвиняемой по делу, но находится в розыске, сожгла основной массив финансовых документов, которые, думаю, сейчас пригодились бы судье Аккуратовой для понимания.
Спрашиваю адвоката Поверинову, если бы продюсер Воронова не сожгла финансовые документы, было бы проще доказывать в суде невиновность обвиняемых?
«Тогда и дела бы не было, — восклицает Поверинова. — Вот Алексей Малобродский говорил, что даже соленые огурцы без подтверждающих квитанций они купить не могли…»
Если вы нашли ошибку, пожалуйста, выделите фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter.