«Публика там самая изысканная». Что ждет Навального в «Кремлевском централе»

Вчера оппозиционный политик Алексей Навальный был арестован и отправлен на 30 суток в СИЗО 99/1 в Москве, известное как «Кремлевский централ». Об этом изоляторе ходит много слухов, его называют одним из самых суровых в России. «МБХ медиа» поговорило с бывшими заключенными «девятки» и выяснило, что ждет Навального и почему его нахождение там может способствовать позитивным изменениям для содержащихся там людей. 

Алексей Малобродский

Фигурант дела «Седьмой студии», провел в «девятке» 5 месяцев в 2017-2018 годах

— По общему признанию, «девятка» — это одна из двух самых строгих тюрем в России наравне с «Лефортово». Изолятор не случайно называется «Кремлевский централ», потому что существует легенда, что он строился для участников «хлопкового дела» (серия уголовных дел об экономических и коррупционных злоупотреблениях, выявленных преимущественно в Узбекской ССР. «Хлопковое дело» стало своего рода демонстрацией борьбы с коррупцией в Советском Союзе. — «МБХ медиа»). Изолятор известен своими именитыми узниками — от Магнитского до министра Улюкаева. 

Две основные характеристики. Первая — достойные бытовые условия, камеры отремонтированы и не перенаселены. Когда я находился там, были трех-четырехместные камеры и только пара или тройка восьмиместных. В камерах есть телевизоры и холодильники. Нет, правда, душа, поэтому раз в неделю водят в душевую. Количество каналов на ТВ ограничено — первый, второй, НТВ и Рен ТВ. Было еще что-то рвотное. Но я спасался «Культурой».

Второе — это, повторюсь, то, что изолятор один из самых строгих. Там не позволяется никаких вольностей, все жестко и по уставу. Исключено любое общение между камерами. Я там был пять месяцев и общался, помимо адвокатов и персонала тюрьмы, только с теми людьми, с которыми находился в камере. Очевидный смысл этого — давление на заключенного. 

Но, что касается Навального, нелепо полагать, что на человека с его опытом и биографией можно таким образом оказывать давление. Однако, так или иначе, в данной тюрьме все работает по устоявшемуся шаблону. Может быть, у людей, там заправляющих, не очень хорошо с фантазией, но имеем то, что имеем.

Еще один важный аспект — в «Кремлевском централе» затруднено общение с волей. При входе там досконально проверяют адвокатов, отбирают телефоны. Внутри ведется наблюдение за комнатой свиданий заключенного с защитником. По слухам, там также ведется незаконная прослушка их конфиденциального вообще-то общения. Есть там и практика подсаживания «наседок». Но с Навальным в этом нет смысла, так как, насколько я понимаю, нет той информации, которая бы о нем не была известна всему миру.

Также в СИЗО во время прогулок на полную громкость включается радио. Это сделано для того, чтобы исключить общение между заключенными. Для меня в свое время это стало настоящей пыткой, которая длилась час в день. 

Когда я туда попал, у меня не было сложного периода адаптации. Мой карантин был длиной в одну ночь. С соседями по камере мне повезло. Это были интеллигентные люди, готовые поддержать и дать информацию человеку, который, как я, был абсолютно несведущ. В отличие, кстати, от Алексея Навального, который подкован и юридически, и по натуре — борец. 

Павел Марущак

Фигурант «дела Гайзера», провел в «девятке» 9 месяцев в 2015-2016 годах

— Изолятор не такой страшный, как его описывают в некоторых телеграм-каналах. Во-первых, это очень маломестное СИЗО. Там содержится от 60 до 90 человек. Чтобы было больше — я просто не помню. Во-вторых, бытовые условия, безусловно, лучше, чем в «Лефортово». 

Чем плоха «девятка», так это супержесткими требованиями соблюдения правил внутреннего распорядка (ПВР). Эти правила довольно древние и бредовые. И в силу своей бредовости они сильно давят психологически. Например, отбой в 22:45. Это означает, что в это время выключается свет и все заключенные должны лежать по своим местам. Если кто-то нарушил это правило, церемониться никто не будет. Через несколько минут «кормушка» откроется и заключенного уведомят о помещении в карцер. И так по любому нарушению. 

На прогулку тоже все должны выходить каждый день, даже если не успел одеться. Хоть мертвый, хоть голый, грубо говоря. Нет — тогда, опять же, добро пожаловать в карцер. 

Камеры досматриваются каждый день. Причем сотрудники СИЗО запросто могут взять любые показавшиеся им интересными для следствия документы. Обыски там вообще проводятся часто. Раз в неделю — тотальные. Все вещи выносятся из камеры, переворачиваются, досматриваются, описываются, вносятся в единый реестр и только после этого их разрешается занести обратно. 

Но с ПВР есть и небольшие плюсы. Например, если в ПВР предусмотрена выдача раз в неделю санитарных средств и бытовых принадлежностей (моющее средство, мыло, одноразовые щетки), так их точно день в день будут выдавать. Как по часам. Такого нет больше ни на одном централе. 

Изоляция в «Кремлевском централе» настоящая. Когда заключенного ведут по коридору, оттуда убирают всех: персонал, хозобслугу, других заключенных. Каждый заключенный общается исключительно в пределах своей камеры. Для примера — подельники могут там сидеть в соседних камерах, но так об этом и не узнать. 

Никаких «дорог» (тюремная почта, представляющая собой натянутые между камерами по всему зданию СИЗО веревки, по которым передают записки. — «МБХ медиа»), по которым заключенные поддерживают общение, в «девятке», разумеется, нет. Как рассказывали, там был один случай проноса телефона, и сразу после этого начальника СИЗО отправили в отставку. 

В комнатах для общения с адвокатами установлены камеры. Но, пожалуй, это один из немногих изоляторов, где за этими камерами действительно смотрят сотрудники. Что касается писем, то тоже есть жесткая цензура. Письма возвращают пачками. То есть если цензору показалось, что в письме заключенного или его родственника есть какой-то подозрительный момент, его даже не будут вымарывать, как в других СИЗО, а просто вернут отправителю. 

В «девятке» мне запомнилось самодурство администрации. Несколько лет назад, например, заключенным запретили вывозить на следствие воду. Дескать, правилами это не предусмотрено, а воду просите у конвоя. При этом конвою запрещено что-либо передавать заключенным в принципе. В итоге был скандал. Еще были случаи, когда в СИЗО отказывались передавать заключенным с воли лекарства. Позиция: нет — и все. Почему? Никто не знает. 

Но отмечу еще такую особенность — «девятка» имеет свойство изменяться в связи с обстоятельствами. К примеру, после того, как в изоляторе посидел Михаил Ходорковский, там прекратили применять немотивированное насилие. После смерти Магнитского улучшилось медицинское обслуживание. Поэтому можно предположить, что сейчас, когда там оказался Алексей Навальный и к изолятору привлечено такое большое внимание, это также может способствовать смягчению режима.

Самый сложный период в «Кремлевском централе», по моему мнению, — карантин. Потому что в течение этого периода человек сидит один в камере. Условия у него еще жестче. Навальному, можно сказать, повезло, он на карантине сидит в трехместной камере. Но бывает, что сажают в однушку по размерам с холодильник. На карантине можно держать, насколько я помню, до 10 суток. После этого заключенного переводят в обычную камеру. Там заключенных по возможности разделяют по статьям и преступлениям. Поскольку Навальный проходит по «экономической» статье, соседи у него будут интеллигентные. Наверное, какие-то бизнесмены. Но не взяточники, поскольку взятка — это уже особо тяжкая статья.

Пресс-хат (камер, в которых на заключенного оказывается физическое или психологическое давление, чтобы получить нужные показания. — «МБХ медиа») в «девятке» нет. Давят именно необходимостью строгого соблюдения ПВР. 

Иван Миронов 

Фигурант дела о покушении на Анатолия Чубайса, в «девятке» находился с 2006 по 2008 год

— Когда я там находился, в «девятке» не было «ресторанов», через которые можно было заказывать горячую еду. Были только передачки и магазин СИЗО, с минимальным набором продуктов — молочка, вода, консервы. Сейчас все более цивилизованно. 

В мое время не было системы «ФСИН-письмо». Все письма с воли писались от руки. Возможно, это придавало некий романтизм общению. Но цензура там, кстати, всегда была жесткой и остается таковой до сих пор. Помню, заключенные получали письма, где какие-то места зачеркивались черным жирным маркером. Но есть и разные возможности обхода цензуры, о чем я рассказывать не буду. Зачем? 

Также, когда я там находился, не было такого количества видеокамер. Они, например, были на продолах, но именно в камерах не было. 

«Дорог» там нет и не будет. Та система, которая не позволяла догадаться, кто сидит у тебя за стенкой, действует в «девятке» до сих пор. Сейчас там даже общение с сотрудниками изолятора проходит не через дверь, а через коммутаторы, иначе говоря — через динамик. Подходишь к нему, нажимаешь кнопку и говоришь или отвечаешь. 

В «девятке» я всегда поражался, каким образом — где эта камера и где этот микрофон? — информация попадала к операм. Бывало ты сидишь, мелким почерком записываешь какие-то цифры и номера телефонов, прячешь, а потом в камеру заходит проверка и идет точно к тому месту, куда ты спрятал записку. Если такие технологии и возможности были в 2007-2008 годах, то что они там могут сейчас — несложно догадаться.

Алексею Навальному я могу посоветовать оставаться собой. Не играть ни в какие игры, которые будут пытаться навязывать опера и иные сотрудники. И тогда сидеть будет легко, приятно и спокойно. И прежде всего, на самом деле, приятно. Потому что публика в «девятке», что называется, самая изысканная и интересная.