7 апреля Мосгорсуд изменил нескольким фигурантам «санитарного дела» меру пресечения — с домашнего ареста на запрет определенных действий. Теперь им нельзя выходить из дома по вечерам, отправлять письма и общаться между собой. А 8 апреля остальным фигурантам домашний арест продлили. Почему — остается лишь догадываться. Корреспонденту «МБХ медиа» удалось поговорить через адвоката с фигурантом дела и главой московского штаба Навального Олегом Степановым, который так и остался под домашним арестом.
Степанов с 2015 года — член команды Навального, в 2017 году стал сотрудником федерального штаба, затем — главой московского отделения. В 2019 году во время выборов в Мосгордуму Степанов руководил центром сбора подписей для независимых кандидатов. Во время протестов после недопуска кандидатов Степанов получил три административных ареста подряд и в общей сложности провел в спецприемнике 23 дня.
В 2021 году перед митингом 23 января Степанов опять получил административный арест. После «суток» в спецприемнике его сразу вызвали на допрос, а затем посадили под домашний арест по «санитарному делу».
«В нахождении под любым видом ареста нет ничего приятного»
— Как ты думаешь, почему одним фигурантам «санитарного дела» сняли домашний арест, а другим и тебе — нет?
— В этом деле становится все меньше логики и здравого смысла. Почему одним продлевают домашний арест, а других переводят на более мягкую меру пресечения — непонятно, что происходит в голове у следователей тоже остается лишь гадать.
Возможно, это очередная хитрая многоходовочка, которую мы не вполне понимаем. Но чем она более хитрая, тем менее вероятно у них получится ее разыграть.
«Санитарное дело» появилось после митинга 23 января за освобождение Алексея Навального. По версии следствия, фигуранты дела подстрекали к нарушению санитарно-эпидемиологических норм, призывая в социальных сетях приходить на акцию: из-за этого многие люди, которые должны были находиться на самоизоляции, приехали на многолюдный митинг.
Всего делу проходят десять человек: Степанов, юрист ФБК Любовь Соболь, пресс-секретарь Навального Кира Ярмыш, муниципальные депутаты Константин Янкаускас и Дмитрий Барановский, муниципальный депутат и участница Pussy Riot Люся Штейн, участница Pussy Riot Мария Алехина, брат Алексея Навального Олег, руководительница «Альянса врачей» Анастасия Васильева, а также бывший сотрудник ФБК Николай Ляскин.
Все фигуранты, кроме Васильевой и Ляскина, находились под домашним арестом без возможности выходить на улицу даже в дневное время суток.
— В последний раз мы с тобой виделись в день, когда Навального судили в ОВД Химки. Как проходит твой домашний арест?
— В нахождении под любым видом ареста нет ничего приятного. Жутко бесит несправедливость, а главное то, что я не могу нормально работать и участвовать в важных событиях — например, выходить на улицу, чтобы добиваться освобождения Алексея Навального.
— Насколько неожиданным для тебя стал такой поворот событий — домашний арест, еще тогда, в январе?
— Скажу честно: я про домашний арест не думал, я в первую очередь думал про спецприемник. Как реальный вариант рассматривал даже СИЗО и морально к нему готовился. Домашний арест стал для меня не то чтобы неожиданностью, но не самым очевидным вариантом.
— Домашний арест часто воспринимают как самую мягкую меру пресечения — мол, подумаешь, дома посидеть, ничего страшного. Насколько такие утверждения соответствуют действительности? С какими неудобствами, помимо очевидных, ты столкнулся?
— Я готовился к репрессивным мерам, успел выписать доверенности, сходить к парикмахеру и зубному перед началом митингов. Важный момент — это моральная сторона. Мне очень повезло с моей девушкой Лизой (журналисткой Елизаветой Нестеровой. — «МБХ медиа»), мы живем душа в душу, между нами нет никакого напряжения. Но я знаю, что для многих долго находиться в замкнутом помещении с одним и тем же человеком бывает непросто. Об этом много говорили еще прошлой весной — когда мы несколько недель сидели на обязательной самоизоляции.
В целом довольно неприятно чувствовать себя человеком, о котором все вокруг должны заботиться. Я сам привык заботиться об окружающих, а под домашним арестом я вынужден Лизу просить что-то купить и сделать, потому что не могу никуда выйти.
Вообще, дурацкая ситуация: для того, чтобы я не повлиял на свидетелей и не уничтожил какие-то данные из интернета, я не могу сходить в магазин. Какая связь между этими вещами? Это чтобы я случайно не подговорил продавщицу?
Если сравнивать домашний арест со спецприемниками и ИВС, то в ИВС мне понравилось больше всего: там ты находишься с настоящими уголовниками и убийцами, но точно знаешь, что это продлится не более двух суток. Нет ничего страшного в том, чтобы посидеть в спецприемнике неделю, но там тебя жутко бесит ощущение бессмысленности происходящего. С домашним арестом определенности чуть больше, потому что дома комфортно находиться. Правда, ты не знаешь, когда это закончится, поэтому возникает еще большее ощущение бессмысленности.
— Как ты считаешь, зачем властям нужно «санитарное дело»? По нему проходят, помимо очевидных членов команды Навального, несколько мундепов, участницы Pussy Riot, брат Алексея Олег. По какому принципу власти выбирали фигурантов? Связано ли дело с предстоящими выборами в Госдуму?
— Я думаю, «санитарным делом» власть добивалась трех целей. Первая — отомстить тем, кто активно участвовал в подготовке зимних митингов. Вторая — напугать с помощью такой своеобразной тактики террора. Мне кажется, ни то, ни другое не сработало. Даже после того, как прошли многотысячные аресты по административным делам, после того, как множество людей оказались фигурантами уголовных дел и сейчас находятся в СИЗО, Путина больше любить не стали. Нет никаких социологических или иных данных, которые говорили бы о росте рейтингов Путина после начала репрессий.
И, естественно, власть надеется помешать команде Навального провести избирательную кампанию в Госдуму и выбить оттуда единороссов — если не всех сразу, то хотя бы часть. И хотя сейчас еще рано об этом говорить, думаю, у власти не получится и это.
Мы не можем представить, что происходило под фуражкой у генерала, который приносил в администрацию президента на согласование списки, и что происходило в голове у человека, который их одобрял. Возможно, людям не из команды Навального они хотят отомстить условно за вклад в борьбу за освобождение Навального и против «Единой России». Это и правда большой и странный список людей, многие из которых между собой даже не знакомы. Но все фигуранты «санитарного дела» — это люди, которым не нравится несправедливость, которые активно высказывают свое мнение и действуют тем или иным образом, пытаясь изменить страну.
Вообще, сложно было предугадать, что власти выберут такой формальный предлог для нашей изоляции, но мы видим, что таких предлогов выбрано несколько: например, против Леонида Волкова также возбудили дело за то, что он призывал всех, в том числе и несовершеннолетних, выйти на митинг. Я это называю «методом Стаса Михайлова». Почему у Стаса Михайлова нет песни «Я уважаю ветеранов»? Он что, не уважает ветеранов? Вот и с нами примерно то же самое.
«Общество напрягается, а потом выдыхает»
— Как устроена твоя работа с московским штабом во время домашнего ареста?
— Мы запустили несколько проектов, которые должны идти автономно, и они находятся на той стадии, на которой должны. Информация об этом есть в открытом доступе.
Но я не могу активно взаимодействовать с людьми. То, что мне просили передать, мне передают Лиза и адвокат. Через адвоката я даже выступаю с собственными инициативами, а московский штаб подстраивается и помогает мне информационно. Но активной коммуникации с сотрудниками штаба у меня нет, потому что это нарушение из-за запрета на переписку. Даже в СИЗО переписка разрешена, а мне нет.
— На сайте free.navalny зарегистрировалось уже 400 тысяч человек, а это значит, что все они готовы участвовать в митингах за освобождение Алексея. О начале кампании объявили около трех недель назад: в первые дни был всплеск, а сейчас прирост идет очень медленно. Леонид Волков говорил, что как только наберется 500 тысяч человек, команда Навального назначит дату уличной акции. Как ты думаешь, когда это произойдет? Что для этого требуется? Отреагирует ли власть на такое количество вышедших на улицу?
— Коллеги выступили с очень правильной инициативной, начав подготовку митинга не как одного финального события, а как большой общественной кампании. Люди открыто говорят, почему они выходят, отмечают точки на карте. А такая своеобразная волна регистраций говорит о том, что цифра в 500 тысяч выбрана правильно. Это всегда так работает: и при сборе подписей на выборах, и при регистрации на участие в общественных кампаниях. В первые дни люди проявляют наибольший интерес, а дальше — надо добирать. Я не могу отслеживать это в режиме онлайн, но, полагаю, это примерно так и происходит.
Власти будут стоять перед выбором — проигнорировать или вновь включить машину репрессий. Но я не буду оригинальным, если скажу: Алексей Навальный должен быть освобожден, и вне зависимости от того, как быстро соберется 500 тысяч человек, это все равно произойдет. И произойдет быстрее, чем думает Владимир Путин.
— Люди часто не ставят геометки на своих домах, а отмечаются на нейтральных территориях. Не может ли это значить, что часть из них все же испытывают сомнения по поводу выхода на улицу, и если в преддверии митинга начнутся очередные репрессии, то эти люди и «отвалятся»?
— Я не вижу в этом проявления страха. Это ведь совершенно новый тип активности. Возможно, некоторые люди не сразу понимают, что нужно поставить метку не на своем доме. А некоторые видят в этом своеобразный вызов власти — например, поставить точку на Лубянке, прямо на здании ФСБ. И вроде не было жесткого требования: ставить точку только на своем доме и больше нигде. В любом случае, когда человек становится частью большого движения солидарности, это уже гражданское мужество.
— После прошедших митингов и посадки Навального многие ваши сторонники чувствуют некоторое уныние. Можешь ли ты им что-то ответить?
— Ситуация в России не изменится по щелчку пальцами, не существует серебряной пули, которая способна убить вампира. Вспомните: в 2011 году был подъем, а в 2012-м — спад. В 2013-м снова подъем. После каждой точки максимального напряжения — например, митингов — наступает уныние, это неизбежно. Общество напрягается, а потом выдыхает.
Кратковременно многие люди могут быть запуганы репрессиями, но мы видим, что одобрение формата выхода на улицу растет, гражданское общество становится все более активным. А власти постоянно принимают репрессивные законы, арестовывают и запрещают не потому, что они такие злые, а потому, что у них нет других инструментов.
А вот у нас есть четкий план. Он связан и с кампанией по освобождению Навального, и с тем, как выкинуть жуликов из Государственной думы. Наша команда активно готовится привести эти процессы в более публичную плоскость.
— Навальный объявил в колонии голодовку, требуя допуска врачей и нормального медицинского обследования. Это может сработать?
— Это яркий сигнал того, что ситуация совсем критическая. Алексей — очень сильный и позитивный человек, никогда не говорит о своих проблемах, жаловаться и просить о помощи — не его черта.
Традиционно с помощью голодовок люди добиваются решения вопросов. Например, в городе Лермонтов в 2011-2012 годах отменили результаты выборов после того, как кандидаты объявили голодовку. Я не был в колонии и не понимаю этого быта, но очевидно, что, даже находясь на свободе, с помощью такого инструмента можно чего-то добиться. Но инструмент этот очень серьезный: он наносит огромный вред здоровью, часто — непоправимый.
Алексей это отлично понимает. Но если его вынудили это сделать неоказанием медицинской помощи и постоянным лишением сна, значит, ситуация действительно критическая. И для людей, которые довели его до такого состояния, ничего хорошего в этой ситуации тоже нет.
Если вы нашли ошибку, пожалуйста, выделите фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter.