Фото: Роман Пименов / ТАСС
Журналисты по России жалуются на преследование властей после публикаций о коронавирусе. Генеральная прокуратура признает такие тексты фейками, в отношении журналистов проводятся доследственные проверки, изданиям грозят штрафами и требуют удалить публикации. Дарья Данилова, ведущая подкаста «МБХ медиа» «Взаперти» поговорила с шеф-редактором медицинского отраслевого журнала «Vademecum» Дарьей Шубиной о том, как из-за одной достоверной заметки, написанной по всем правилам деловой журналистики, Роскомнадзор заблокировал весь сайт издания. После удаления текста сайт разблокировали, но редакция назвала требование удалить заметку цензурой и намерена отстаивать свою правоту в суде.
— Даша, расскажите, как вы вообще узнали, что Роскомнадзор решил заблокировать публикацию?
— Вчера мы приехали на работу, стали работать, в час дня на почту пришло уведомление о том, что Роскомнадзор предупреждает нас, что по требованию Генпрокуратуры мы должны незамедлительно удалить заметку.
— Незамедлительно, но на самом деле у вас есть на это 24 часа.
— Вот это самое интересное. Коллеги из «Ведомостей» подсказали нам, что это раньше было 24 часа, теперь 24 часа дается только провайдерам, а нам как изданию вообще времени не дается, мы должны сделать это незамедлительно. Вот такая удивительная ситуация. Мы сначала этого не поняли, мы в этом очень сложно составленном заявлении, вернее, уведомлении от Роскомнадзора тоже прочитали, что сутки, потому что там слово «сутки» есть. Оказывается, мы должны были это сделать незамедлительно, а мы этого не сделали. Последовала логичная санкция, они просто вчера заблокировали весь ресурс.
— Вообще весь сайт?
— Да. Объясню, почему. Роскомнадзор, как я понимаю, может быть, весь ресурс и не хотел блокировать, но так как у нас сайт сделан через протокол HTTPs, они не смогли, как они уверяют, ограничить только одну заметку. Ограничили весь сайт. В то же время все видели наше обращение, довольно жесткое, мне кажется, это тоже повлияло на то, чтобы нас поскорее отрубить.
— Почему именно этот материал они решили заблокировать, ведь он висел уже далеко не первый день на сайте?
— 22 апреля он появился. Когда мы пишем про какие-то процессы в госсекторе, связанные с финансированием в медпомощи, у нас очень много инсайдов. Мы работаем по традиционным канонам деловой журналистики, очень много инсайдов, источники нарабатываются годами, это стандартная история для любого делового журналиста. К нам попадает очень много разных документов. Одним из таких документов стало письмо московского городского фонда ОМС об особенности оплаты в случае госпитализации пациентов с коронавирусом. Мы пишем стандартную для нас заметку, которая была максимально важна первую очередь медицинским учреждениям, руководителям, нашей стандартной аудитории — это представители бизнеса, представители администрации медучреждений, клиник и аналогичные наши респонденты. Мы не ориентированы на пациентскую аудиторию, мы не общественно-политическое средство информации. Коллеги за нами следят, так как мы все друг друга знаем, во всех деловых федеральных изданиях у нас есть друзья, бывшие коллеги, все смотрят, о чем мы пишем. Так как нам доверяют, они не задумываясь просто написали у себя в изданиях об этом же, потому что резонансная тема. Но есть нюанс. Мы описывали историю с позиции медучреждений и финансирования медпомощи, которую оказывает медучреждение. Мы не указывали на то, что альтернативой будет только платная медпомощь пациентам. Мы говорили о том, что медучреждение стоит в сложной ситуации, не принять человека нельзя, в соответствии с федеральным законодательством это невозможно, но и чтобы принять — совершенно дикий механизм. Либо мы вызываем скорую прямо сейчас сюда, несмотря на сложное состоянии пациента, либо мы его берем, лечим и остаемся при своих интересах, медучреждение просто не получает за это компенсацию.
— Получается, что лечим за счет человека или медучреждения?
— За счет медучреждения. Либо другой вариант, у нас есть платная медпомощь в Москве, отправляем его лечиться платно в частную клинику и все остальное. Но это совершенно не вяжется с тем, что у пациента есть полис ОМС, он прибыл в медучреждение, которое должно ему помочь, и эта медпомощь экстренная.
— В тексте ведь это никак не объяснялось? Объяснялось, что если человек прибывает в медучреждение своим ходом, то по полису ОМС ему не будут оплачивать, при этом не объяснялось, каким образом тогда будет оплачиваться его лечение. Вы специально это в тексте не объясняли или вам показалось, что это и так понятно?
— Да, мне показалось, что это понятно. Наши читатели это прекрасно понимают, для нас некоторые вещи кажутся странными, если мы будем их объяснять. Достаточно было того, что мы указали, поговорив с людьми, задействованными в крупных медучреждениях, перепрофилированных под COVID-19, как они поступают сейчас. Они нам четко сказали, что, конечно, они берут, если видят, что у человека симптомы тяжелого течения заболевания, конечно, они не отказывают. Второй момент, некоторые считают, что это в общем-то правильно с точки зрения использования коечного фонда и фиксации этих случаев. Вот и все. Для нашей аудитории все максимально понятно. Ну просто мы, может быть, уже деформировались профессионально, я не знаю, нам казалось, что это понятно.
— То есть если фонд ОМС не платит за пациента, то у учреждения есть возможность оплачивать его лечение из собственных средств?
— Просто за это лечение они не получат денег, тариф ОМС предполагает очень жесткую структуру расходов, в первую очередь зарплата, расходные материалы, препараты. Значит, медучреждение за свой счет его лечит.
— И учреждения готовы на это идти?
— Если они не хотят нарушать федеральное законодательство, не локальное, хоть и московское, то да, а что им остается делать.
— То есть они оказываются между двумя жерновами: с одной стороны ОМС, который не хочет платить, с другой стороны федеральный закон?
— Законодательство и здравый смысл, гуманизм и все остальное, то, чем все-таки врачи вообще-то руководствуются сейчас, особенно когда ситуация очень-очень сложная, им всем там очень нелегко.
— Что конкретно из этого Роскомнадзор признал фейком? Не всю статью, а какую-то конкретную деталь из нее?
— Беда в том, что мы не видели требования Генпрокуратуры, у нас его нет. Роскомнадзор на него просто ссылается, там даже слова «фейк» нет, речь идет о том, что мы призываем к массовым беспорядкам и что-то в таком духе, довольно странный термин. Видно, что они это скопировали из требования и вставили в свое уведомление, там шрифт цветом отличается. Непонятно, какая именно фраза, что именно не понравилось, учитывая, что московский городской фонд ОМС подтвердил. Он прислал всем релиз, на следующий день, кстати, после того, как вышла заметка, что было такое письмо с таким номером, действительно, пожалуйста, обращайтесь через скорую, сами не ездите. Все. Здесь все было максимально понятно. Ну а потом, когда это все разошлось в других СМИ, все пришло к тому, что мы вообще изначально не писали. Там уже вышел ДЗМ (Департамент здравоохранения Москвы — «МБХ медиа»), который тем более разбираться не стал и все опроверг. Нашу заметку он этим не опровергал, потому что в ней этого просто не говорилось.
— Вы сами для себя как объясняете, почему Роскомнадзор вас заблокировал? Если он дает такую непонятную формулировку, есть ли у вас какое-то понимание причин?
— Я думаю, это связано с тем, что коронавирус сейчас — это триггер. Во-первых, не знаю, как насчет Роскомнадзора, но точно у разных ведомств должны быть KPI, связанные с тем, как они мониторят информацию, отрабатывают новые законодательные требования, которые появились и связаны с фейками. Это не единственный случай, в регионах очень много всего происходит, буквально вчера, в этот роковой день, утром к нам пришел запрос от следственного управления Следственного комитета по Пермскому краю в отношении нашей бывшей сотрудницы, которая сейчас живет в Перми. Она сделала интервью с инфекционистом местным о ситуации с коронавирусом в регионе, а потом сделала новость какую-то банальную, агрегированную от другого информагентства. И теперь в отношении нее ведется доследственная проверка, нас попросили срочно прислать характеристику, чтобы понимать вообще, как им дальше быть. Это следователь нам написал. Это дикость, потому что просто слово «коронавирус» — это уже… Они не разбираются, в общем, куда, как и почему информация поступила, что она значит. А зачем?
— Вы сами как-то пытались решить вопрос после того, как сайт заблокировали?
— Да. Надо пояснить, у нас разделились мнения в редакции, абсолютно честно могу это сказать. Я человек, непосредственно работающий с сайтом каждый день, для меня это очень важно, для меня важны наши места в поисковиках и все такое. Первым моим желанием было сразу же все деактивировать, уведомить Роскомнадзор, а потом уже идти оспаривать в соответствии с порядком. Наш издатель и ряд коллег не разделили мое желание, они говорили, что нужно все оставить. Когда уже вчера вечером стало понятно, что они заблокировали все, я сделала, как предполагает эта инструкция, деактивировала, отправила ряд уведомлений и стала ждать, что будет дальше. Но это не значит, что мы про это забыли, нет, мы будем отстаивать законность этой заметки, я уверена, что мы найдем возможность ее вернуть через суд. Сейчас как раз занимаемся подготовкой этих исков.
— То есть то, что вы деактивировали эту заметку, не значит, что вы признаете, что это был фейк?
— Нет, мы хотим, чтобы наш сайт просто работал, если действительно речь идет о каких-то технических вещах, что Роскомнадзор просто не может заблокировать только ее, что звучит довольно странно, но окей. Хорошо, пока мы ее деактивировали, но мы будем разбираться с этим отдельно, потому что наша заметка не содержит никаких призывов ни к беспорядкам, она исключительно создана по всем канонам, мы подтвердили подлинность документа в нескольких источниках, хотя, казалось бы, у нас источники все надежные, мы поговорили с людьми, которые сами бояться что-то комментировать официально, но это все главные врачи крупных медучреждений в Москве, которые были нашими комментаторами, пусть даже анонимными. Наша заметка абсолютно корректна в этом смысле, я считаю, мы должны идти до конца. Заметка должна остаться на сайте, вернуться на него, она ничему не противоречит.
— А вы не считаете своим проигрышем, что вам все-таки пришлось удалить заметку?
— Нет. Мы действуем с точки зрения инструкции, сейчас мы преодолеваем этот сложный момент, поскольку понятно, что Роскомнадзор — это исполнители, сами они абсолютно ничего не решают, как мне кажется. Они исполняют. Окей, мы действуем по инструкции и также в соответствии с законодательством идем и оспариваем абсолютно, на наш взгляд, нелогичное и неправильно решение, будем разбираться последовательно.
— Как-то изменилась редакционная политика после этого случая? Вы будете теперь подкладывать больше соломки под коронавирусные материалы?
— Да нет, у нас никогда не было больших проблем ни с чем, с точки зрения какой-то перестраховки. Мы многоэтапно проверяем фактуру, очень всегда стараемся отслеживать фидбек, который дальше идет, у нас очень чуткие читатели, если они видят какую-то реальную ошибку, они сразу пишут, звонят, мы сразу же все проверяем, стараемся, чтобы было все корректно с точки зрения банальной деловой журналистики. Мы проверяем все источники. В отраслевых изданиях очень часто бывает, что журналисты могут так сильно вовлечься в индустрию, что могут начать в эту сторону деформироваться. Очень много людей в отрасли, с которыми мы знакомы очень хорошо, с кем-то даже дружим, но это ничего ровным счетом не значит, люди это знают. Они знают, что мы будем перепроверять то, что они говорят, и не будем верить просто на слово. Всегда все и всё проверяется, поэтому у нас и не было никогда проблем, да я думаю, и не будет, просто сейчас коронавирус. Если с умом почитать сайт, то можно заметить гораздо более серьезные, на мой взгляд, и важные публикации, чем эта новость.
— Сейчас Роскомнадзор обратит внимание и на другие публикации.
— Они все равно ничего не поймут, беда в том, что это слишком сложно. Это отчасти беда и наша, и других изданий, которые, к сожалению, в силу ограниченности времени не могут так погрузиться. Сколько раз я предлагала какие-то темы коллегам, но они физически не могут уделить время, чтобы что-то разобрать и понять в этом.
— Коллегам — это другим изданиям?
— Да, конечно, большим, потому что есть темы, которые требуют участия крупных СМИ, требуют расследований, мы можем это делать, помогать, участвовать фактурой, но это не очень востребовано, к сожалению. Хотя такие опыты у нас были, довольно успешные. Мы считаем, что только специализация, профессиональность и компетенции могут в этом смысле спасти журналистику как четвертую власть.