Московское правительство продолжает тратить миллиарды рублей в год на камеры, даже во время пандемии и в условиях дефицита бюджета. Больше камер — больше безопасности, рапортуют в мэрии. При этом и правозащитники, и обычные граждане отмечают, что почему-то при расследовании обычных преступлений — ограблений, нападений — камеры оказываются выключены, а во время митингов и политических перформансов — работают всегда. Как устроена московская система слежки за гражданами и кто на ней зарабатывает — в материале «МБХ медиа».
В декабре 2020 года, по данным газеты «Коммерсантъ», Россия вошла в тройку мировых лидеров по количеству установленных камер видеонаблюдения, уступив только Китаю и США. А совсем недавно то же издание среди госзакупок нашло контракт стоимостью почти три миллиарда рублей на установку системы видеонаблюдения в Новомосковском и Троицком административных округах столицы.
Впрочем, это не все деньги, которое власти готовы потратить в этом году на слежку за гражданами. На сайте госзакупок «МБХ медиа» обнаружило еще один контракт, на этот раз на обслуживание уже существующих точек наблюдения, стоимостью 873,5 миллиона рублей. То есть только на поддержку и развитие инфраструктуры город в 2020 году выделил почти четыре миллиарда рублей.
Большой брат. Начало
Система видеонаблюдения в Москве была заложена еще в начале нулевых. В 2001 году установили 80 тысяч камер в московских дворах. Их основной задачей считалась фиксация мелких преступлений, а сами записи предназначались исключительно для полицейских и должны были использоваться ими в качестве инструмента расследования нарушений, становясь в случае необходимости основой доказательства вины нарушителя в суде.
Информация с таких камер поступала в локальные центры мониторинга, расположенные в каждом районе столицы. В каждом районном центре вся зафиксированная камерами информация хранилась на накопителях изолированно, а для доступа к ней по каждому криминальному эпизоду правоохранителям приходилось, сверяясь с реестром камер и картой, звонить на место по телефону, уточнять, есть ли там необходимое видео, и уже затем идти по определенному адресу, чтобы получить соответствующие материалы.
В 2011 году, с приходом нового мэра, систему решено было коренным образом реформировать. Город тогда не только обновил парк камер, но и перешел на так называемую сервисную модель.
Теперь бюджет, вместо того чтобы самостоятельно проводить закупки и устанавливать оборудование, передал всю техническую работу на аутсорс: ответственность за установку камер видеонаблюдения и обслуживание на себя взял оператор. А к видео доступ получил потенциально неограниченный круг городских чиновников и ведомств.
Угроза для активиста
Чтобы получить запись, теперь чиновникам и полицейским необходимо лишь приобрести соответствующую услугу у оператора. Мэрия не покупает, не устанавливает камеры сама, не платит за провода, соединяющие оборудование с серверами. Она заказывает у сторонней компании, обслуживающей все оконечное оборудование, камерочасы — конкретное количество видео, переданное с камеры в хранилище и востребованное чиновником. В техническом задании мэрия обозначает лишь адреса, по которым подрядчик должен разместить камеры, и общее количество часов видео, которое оператор должен поставить заказчику.
Вся информация, записанная камерами, аккумулируется централизовано так называемым «Единым центром хранения и обработки данных» (ЕЦХД), огромным дата-центром, созданным по указу мэра в феврале 2012 года и находящимся в ведении Департамента информационных технологий города Москвы.
На инфографике техническая часть, за которую отвечает оператор, то есть внешняя компания, у которой мэрия заказывает услугу (от камеры на столбе — до серверов хранения информации) поименована как «зона ответственности исполнителя; принадлежащее московскому правительству хранилище данных и система доставки этих данных чиновнику — как «зона ответственности заказчика».
Здесь, в ЕЦХД, принадлежащем московскому правительству, по запросу можно получить как видео с камеры наблюдения за конкретную дату, так и постоянный доступ к прямой трансляции с камеры. Всего же система фиксирует миллиарды часов видео в год. В 2017 году доступ к этому массиву информации имели около 10 тысяч служащих различных столичных департаментов — в том числе коммунальщиков — и около шести тысяч силовиков.
Схема принципиального устройства системы слежения за горожанами. Левая часть находится в ведении компании-оператора, правая — в ведении правительства Москвы.
По словам Дмитрия Головина, начальника отдела городского видеонаблюдения, в 2017 году полицейским с помощью камер удалось раскрыть 3085 преступлений. В мае 2019-го Сергей Собянин утверждал, что видеозаписи с камер используются при расследовании 70% всех преступлений, совершенных в Москве. (Последняя цифра звучит как преувеличение: всего в 2018 году в столице, по данным Генеральной прокуратуры РФ, было зарегистрировано 140 542 преступлений, так что 70% от этого количества составили бы астрономические 98 тысяч случаев).
Впрочем, в день убийства оппозиционного политика Бориса Немцова оказалось, что ни одна из камер, расположенных в районе Большого Москворецкого моста, не работала. И не работают они не только напротив Кремля.
«Осенью 2017 года на улице Земляной вал на меня напали четверо гопников, разбили очки, стекло разрезало веко, я зафиксировал побои и написал заявление в полицию, попросив запросить видео с камер, находившихся поблизости, — рассказал аспирант-политолог Александр. — В итоге, по словам правоохранителей, ни одна из четырех камер, под которыми меня били, не работала».
Интересно, что наиболее исправно камеры функционируют чаще всего, если силовикам требуется найти доказательства для ареста участников массовых, в основном оппозиционных акций протеста. Например, записи с камер слежения были использованы и в «Болотном деле», и во время расследования московских протестов летом 2019-го.
«Из той практики, которая есть у нашего фонда, на протестных акциях камеры фиксируют разные ситуации, в том числе когда права человека нарушают полицейские. Но, как правило, используются записи только в том случае, если к ответственности привлекаются активисты», — рассказала глава правозащитного фонда «Общественный вердикт» Наталья Таубина. И добавила: «Я не знаю ни единого случая, когда видеофиксация стала бы поводом для привлечения к ответственности сотрудников правоохранительных органов».
Адвокатам разрешено запрашивать видео с камер наблюдения так же, как и силовикам. «Общественный вердикт» с 2019 года практически после каждой акции протеста, которая заканчивается применением насилия со стороны полиции, составляет сообщения о преступлении со стороны силовиков с приложением соответствующих видео. «Ровно так же мы сделали после последней акции 23 числа, но ни разу наши материалы не были учтены», — сказала Таубина.
С 2012 года участникам публичных мероприятий официально запрещено скрывать на митинге свои лица под масками. А с недавнего времени многие камеры в столице (не менее 3000) уже подключены к системе распознавания лиц. Это закономерно беспокоит правозащитников и активистов. Тем более что в июле 2020 года стало известно, что в интернете появились объявления о продаже доступа ко всем видеокамерам сети наблюдения Москвы.
Подробно вопросом безопасности системы около года назад занималось движение «Роскомсвобода». Его эксперты тогда пришли к выводу, что в системе видеонаблюдения «практически нет препятствий» для утечек, более того полицейские, у которых есть доступ к камерам, сами продают информацию третьим лицам. За доступ к данным камер и системы распознавания лиц они просят всего от 10 до 15 тысяч рублей.
Вопрос денег
Сколько всего камер установлено в столице? Сказать точно — сложно. По данным «портала открытых данных», сайта, принадлежащего московскому правительству, только в реестре дворовых камер видеонаблюдения сейчас числится более 21 тысячи единиц. Реестр камер подъездного видеонаблюдения содержит еще 103 тысяч камер: речь идет об устройствах, установленных над домофонами, они нужны для того, чтобы следить за тем, кто входит в подъезд.
Если прибавить к этому камеры, установленные в рамках государственной программы города Москвы «Развитие цифровой среды и инноваций» для наблюдения за местами массового скопления граждан, электронная армия увеличится еще на пять тысяч единиц. Кроме того, камерами слежения за горожанами оборудованы более 600 турникетов в метро, автобусные остановки и прочие объекты социальной инфраструктуры от школ и поликлиник до вестибюлей зданий местных органов власти.
Ранее утверждалось, что всего у столичной мэрии сейчас есть более 174 тысяч камер видеонаблюдения по всему городу (то есть на каждую сотню москвичей приходится как минимум по одной). А к началу 2025 года к ним как минимум должны будут прибавиться 1,7 тыс. видеокамер во дворах и 292 камер в местах массового скопления людей в Новой Москве.
Как писала в 2017 году «Агора» в своем докладе «Россия под наблюдением», уже к второй половине десятых годов жилая зона города была покрыта системами видеонаблюдения на 86,3%.
Кто зарабатывает на столичной системе слежки, кроме полицейских, незаконно сливающих информацию коллекторам и частным детективам? В 2020 году подрядчиком системы, так называемым оператором, была ОАО «КОМКОР» («Московская телекоммуникационная корпорация»), более известная как интернет-провайдер «АКАДО Телеком».
Эта компания ранее полностью принадлежала «Ренове» Виктора Вексельберга, пока в июне 2020 года 51% ее акций (а вернее акций «Акадо Холдинга», который владеет 100% долей в «Комкоре») не были проданы Максиму Майорцу, бывшему управленцу «Реновы» и члену комитета по стратегии при совете директоров «Роснано».
В августе 2020 года стало известно, что Национальный центр информатизации (НЦИ) госкорпорации «Ростех» вел переговоры о формальной покупке корпорацией доли Майорца. Но тогда владелец контрольного пакета в столь важной компании-подрядчике мэрии сделку комментировать отказался. По актуальной информации 49% акций компании остаются у Вексельберга.
Офлайновая цензура
«Система видеонаблюдения и тем более распознавания лиц является как минимум спорной, нарушая наши права и свободы, она не является консенсусной ни в России, ни в мире», — заявил руководитель проекта «Роскомсвобода» Артем Козлюк. Недаром целый ряд стран и регионов, например Бельгия и американский штат Калифорния, и сейчас вводят моратории на внедрение подобных технологий, отметил он.
«Кроме вопросов безопасности, тех самых утечек, система допускает слежку за людьми, не представляющими опасности, не находящимися в розыске, — настаивает он. — Мы публиковали на нашем сайте целый ряд подобных историй. Только в одной Москве уже были случаи, когда люди подвергались задержаниям ввиду ошибки распознавания, а оно особенно плохо работает, если речь идет о людях не европеоидной расы, например азиатах».
Более того, бесконечная слежка трансформирует поведение человека настаивает активист: «Под камерами мы ведем себя не так, как без них». Он называет этот феномен, связанный с фундаментальной эрозией приватности, офлайновой цензурой: «Есть исследования, как на нашу жизнь влияет ощущение, что за нами в любой момент могут подглядывать — ситуация слежки, а именно так мы чувствуем себя в городе, усеянном камерами».
Он убежден, что в нормальном обществе должны существовать общественные советы, контролирующие работу камер и то, как именно информацией с них распоряжаются чиновники. «Безусловно, никто не имеет права шпионить за нами без веских на то оснований, если мы не совершили никакого преступления. И тем более преследовать вас неправомерно. Такие вещи просто обязаны быть под контролем общества. Как минимум в Москве сейчас это не так», — заключил он.
Если вы нашли ошибку, пожалуйста, выделите фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter.