О пытках в белорусских местах заключения до августовских протестов было известно мало, а те свидетельства, которые доходят теперь, поражают даже тех, кто хорошо знает о случаях пыток в российских колониях. Мы поговорили о том, что происходит в Белоруссии, с людьми, столкнувшимися с пытками напрямую, и правозащитниками.
Ольга Карач. Директор международного центра гражданских инициатив «Наш дом»
Мы составляем список жертв репрессий. У нас создана следственная группа, которую возглавляет полковник Олег Алкаев. Он был начальников тюрьмы в Жодино, был начальником расстрельной команды. Сейчас он занимается сбором всех преступлений режима Лукашенко — особенно с 9 августа. Это касается пыток изнасилований, похищений людей, убийств. Сейчас все эти данные пойдут в парламентскую ассамблею Совета Европы, в структуры ООН — офис верховного комиссара по правам человека.
Это все было: изнасилования, убийства, пытки, доведение до суицида. Это все было в белорусских тюрьмах уже не первый год. Сейчас белорусское общество обратило на это внимание. Есть смысл дожимать, чтобы это хотя бы прекратить. И шансы, я считаю, очень большие.
Количество изнасилований в изоляторах довольно большое.
Это тема в Белоруссии довольно табуированная. Особенно это касается мужчин.
Мы точно знаем, что после задержаний в тюрьмах насиловали не только женщин, но и мужчин. Насиловали в тюрьмах не только мужчин и женщин, но и их детей. Их отлавливали на улицах. Речь идет в том числе про подростков — мальчиков, девочек. Хочу подчеркнуть, что их насиловали не обычным образом, а дубинками милицейскими, либо бутылками, либо какими-то палками.
Есть разрывы шейки матки, есть разрывы прямой кишки, ряд подростков даже стали инвалидами.
Другой вопрос, что они находятся в довольно сложном психологическом состоянии, очень сложно по этим кейсам работать. Есть большие риски, что любое неосторожное движение — и жертва насилия совершит суицид.
Я хочу подчеркнуть, что те банды силовиков, которые орудуют на улицах — это люди не случайные. Это не просто какой-то сотрудник милиции, которому отдали приказ. Например, если вам отдать в руки дубинку и дать приказ насиловать ребенка — вы ничего не сделаете. Вы просто не знаете, как эти профессиональные пытки организовать. А силовики тренировались, много лет, на белорусских гражданах в тюрьмах. В белорусских тюрьмах ситуация с пытками гораздо хуже, чем даже в России. Все эти люди — психопаты. Они психически не очень здоровые. Они получают удовольствие от этих пыток. Они были очень специфические.
Сейчас жертвы насилия в очень плохом состоянии. Вплоть до того, что не узнают своих родных. Боятся любого человека рядом. Есть еще семьи, которые не идут на контакт. Около 10 тысяч граждан подверглись пыткам. Сбор информации об этом пока только идет. Это тяжело, потому что власть начала заметать следы. Людям, которые сидели в Окрестино, не отдают паспорта и документы о том, что они там сидели. При попытки получить эти документы им опять начинают угрожать изнасилованиями и уголовными делами. Силовики начинают приходить домой, начинают звонить родственникам.
Врачи тоже бояться. Они пишут в своих заключениях, что человек упал со стула или еще что-то.
Милиционер, который избивал меня и угрожал изнасилованием, делал это по приказу Олега Гайдукевича (депутат Палаты представителей — «МБХ медиа»), председателя партии Жириновского в Белоруссии (Либерально-демократической партии Белоруссии). Это произошло в 2011 году. Я была задержана как подозреваемая в теракте. В Белоруссии за это может быть смертная казнь. Тогда почувствовала, что такое быть в руках психопата. Из-за международного резонанса все прошло не так жестко.
Когда видишь безумные озверевшие глаза человека, который видит твою боль и страх и еще больше возбуждается — это очень страшно.
Ты понимаешь, что ты в полной власти озверевшего садиста.
Правозащитник Андрей Стрижак
Самые страшные вещи происходили 9-11 августа, когда происходила эскалация насилия, как на улицах, так и в местах лишения свободы — в первую очередь в изоляторе на улице Окрестина. Туда были введены дополнительные силы. Все люди, с которыми мы разговаривали, особо подчеркивали разницу между Окрестино и Жодино — это еще один изолятор в соседнем городе. Сейчас с жертвами изнасилований работает специально созданная служба психологической помощи BY_Help.С пострадавшими работают люди, которые имеют опыт работы в зоне боевых действий, в частности с жертвами насилия войны в Донбассе.
Показания пострадавших будут представлены в международном уголовном суде в Гааге. Если этих свидетельств накопится достаточное количество, суд может вынести этот вопрос в Совет Безопасности ООН (правом вето там обладают пять постоянных членов, включая России — «МБХ медиа»). Но кроме самих белорусов никто не сможет разрешить эту ситуацию.
Как правило, изнасилованиями занимались люди, которых сложно идентифицировать. Они были в масках. Друг к другу обращались не по имени и даже не по кличкам, а «Эй, ты» и прочее.
В базе BY_Help около 700 заявлений о пытках и избиениях. Также отдельная база у правозащитного центра «Весна». Некоторые люди только сейчас выходят из больницы. Мы их вывозим на лечение за границу.
Сергей Подалинский, футболист
Задержали нас женой в ночь с 9 на 10 августа. Мы возвращались домой, когда уже не было никаких беспорядков. С нами была пожилая женщина на велосипеде. Мы подошли к сотрудникам ОМОН, чтобы спросить, как безопасно пройти в нужное место. Но по пути мы встретили другую большую группу ОМОНа, которая нас задержала. В автозаке меня положили на пол и начали задавать вопросы: «Тебя что-то не устраивает?». Я говорил, что мы вышли за честные выборы. Но в ответ меня ударяли дубинкой. Потом переключались на моего соседа.
Свой последний сезон я отыграл за команду «Динамо», она относится к МВД. Из-за этого один из омоновцев сказал, что лично выведет меня из автобуса — чтобы не били. Нас привезли на Окрестино. Я единственный выходил из автозака с поднятой головой — на этом мои поблажки закончились.
Это не люди, а скоты. Они всех людей поставили на колени вдоль забора. Мордой в землю или забор. Простояли так мы часа два. Потом начали пинать и затем снова поставили на колени. Тех, кто просился в туалет, били и говорили: «Ходи под себя». Когда начали переводить нас в камеру, заставили раздеться до трусов. «Раком встали», — орали. Это было нужно для обыска. 21 человек запихнули в камеру. Было тесно, сидели и стояли по очереди. На вторые сутки нам предложили подписать протоколы, чтобы выйти на свободу. Мы согласились, но вместо освобождения к нам опять залетели эти псы, избили и увели нас другую камеру, где было 17 человек — и того нас стало 40. Мы были как шпроты. Форточки не открывали. На просьбу проветрить камеру открыли дверь и плеснули ведром воды на людей. Потом заставили своей же одеждой вытирать пол. Там минута нахождения — неделя.
Одного парня там заставили снять свою майку и вытереть свою же кровь с пола.
Если вы нашли ошибку, пожалуйста, выделите фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter.