«В полиции мне сказали, что статья у меня стыдная». Почему «порнографическое» дело Юли Цветковой опасно для активистов

Уже пару недель в поддержку Юли Цветковой, активистки из далекого города Комсомольска-на-Амуре, тысячи россиянок выкладывают свое обнаженное тело с хэштегами #ЗаЮлю и #свободуЮлииЦветковой. Юлю обвиняют в распространении порнографии — за схематичные рисунки женских тел, которые она публиковала в личном паблике в свободное время. Юля была неудобна администрации города — создавала спектакли про гендерные стереотипы, рассказывала о ГУЛАГе в СССР, занималась гражданским и ЛГБТ-активизмом. Теперь ей грозит до шести лет тюрьмы.

 

Сейчас Юлю Цветкову поддерживают не только феминистки, в ее защиту выступают журналист Владимир Познер, писательница Людмила Петрушевская и актриса Рената Литвинова, а к акциям поддержки продолжают присоединяться все больше людей. Таня Ускова поговорила с Юлей, поддерживающими ее людьми и юристом о том, почему дело Цветковой вызвало такой резонанс и что будет, если в суде Юля все-таки проиграет.

 

#ЗаЮлю

 

«Я включена в это во все потому, что я чувствую, что меня это касается напрямую, — объясняет мне Дарья Серенко, одна из активисток, запустивших хэштег #ЗаЮлю в соцсетях. — За то, из-за чего сейчас могут посадить Юлю, могут посадить любую фем- и ЛГБТ-активистку и активиста. Это опасность, которая подступает буквально к тебе. Мне кажется, если Юлю посадят, для меня это будет точкой невозврата абсолютно точно. Я буду еще сильнее бояться за безопасность активистского сообщества и за безопасность женщин в нашей стране».

 

Сейчас по хэштегу #ЗаЮлю в инстаграме выпадают не все фотографии: соцсеть скрывает последние публикации, потому что на них поступили жалобы за то, что те не соответствуют правилам инстаграмма. Хэштег стал активно использоваться в июне этого года, когда Юле Цветковой, 27-летней гражданской активистке и феминистке из Комсомольска-на-Амуре, предъявили окончательное обвинение по уголовному делу — в распространении порнографии, по статье 242 УК РФ. Цветковой грозит до 6 лет лишения свободы.

 

Изначальная идея хэштега #ЗаЮлю, по словам Дарьи Серенко, была в том, чтобы публиковать обнаженное женское тело с подписью в поддержку Юли Цветковой — потому что именно за такое обычное женское тело, которое мы регулярно видим в музеях, на экране и в интернете, Юлю обвиняют в распространении порнографии. Но в итоге Цветкову поддерживают не только «телом» — по хэштегу есть фотографии с пикетов в ее защиту, есть рисунки, есть записанные видеообращения. И защищают Юлю не только феминистки: еще весной в ее поддержку выступали актеры и журналисты — Рената Литвинова и Владимир Познер, например, — а в твиттере Цветкову защищает даже либертарианец Михаил Светов, к феминизму часто настроенный критически. 

Пикет в поддержку ЛГБТ-активистки Юлии Цветковой на Дмитровской улице в Москве. Фото: МБХ медиа pic.twitter.com/vvfaJC4cEx

— МБХ Медиа (@MBKhMedia) June 9, 2020

 

Многие сравнивают кампанию поддержки Юли Цветковой с тем, как в прошлом году люди выходили за Ивана Голунова. 

 

«Юля не должна сидеть в тюрьме, и я хочу привлечь внимание к ее случаю, чтобы полиции было максимально неудобно пытаться ее посадить, — говорит Ника Водвуд, еще одна феминистка и активистка, участвующая в кампании поддержки девушки. — Случай с Голуновым показал, что полиции все-таки иногда очень не нравится, когда на их неправомерной работе фокусируется общественное внимание».

 

Когда я спрашиваю Дарью Серенко, считает ли она дело Юли Цветковой политическим, она говорит, что политзаключенной девушку уже признал «Мемориал». Это действительно так — политзаключенной Юлю признали еще в феврале этого года, когда она была под домашним арестом уже почти полгода. А в апреле Юля получила международную награду Index on Censorship в номинации «Искусство», которую дают людям по всему миру, борющимся с цензурой. Это второй раз, когда эту награду дают россиянке, первой была Анна Политковская — журналистка, писавшая о конфликте в Чечне и убитая в 2006 году в лифте своего дома.

 

«Юля не занималась никаким распространением порнографии и не нарушала закон, она рисовала рисунки с мультяшными женщинами и ставила спектакли про гендерные стереотипы, — говорит Ника Водвуд. — Порнография — это выдуманное обвинение. Ее хотят посадить в тюрьму за идеи, которые она отстаивает».

 

«Это дело — натянутая сова на глобус. Дело не в рисунках, на которых есть женские гениталии, а в том, что Юля была и есть ЛГБТ-активистка. И дело в том, что параллельно со своей какой-то активистской деятельностью она преподавала детям», — добавляет Дарья Серенко.

«Монологи вагины»: феминизм, антивоенная деятельность и ЛГБТ-активизм

 

«А статья за порнографию… — замедляется Юля в разговоре со мной. — Статью же можно выбрать разную. Можно за экстремизм, можно за фейк ньюс, можно еще за что-то. В полиции мне сказали, что статья у меня стыдная. Думаю, специально выбирали ту статью, из-за которой меня люди поддерживать не будут, и я сама побоюсь публично информацию о деле нести».

 

Юля Цветкова родилась и выросла в Комсомольске-на-Амуре. Это промышленный город в Хабаровском крае, в семи часовых поясах от Москвы. Там живет около 240 тысяч человек. Вокруг — несколько исправительных колоний, в том числе особого режима. Юля провела здесь все детство, потом уезжала учиться в Москву и за границу, а позже по личным обстоятельствам вернулась в родной город.

 

Здесь Юля стала работать преподавательницей в молодежном активистском театре «Мерак» в коммьюнити-центре для развития детей, который создала ее мама. Но уже около года театр закрыт, а воспитанники не общаются с Юлей. По ее собственным словам, потому что она для них потенциально «опасный элемент» и подвергать риску детей она не хочет.

Все началось с того, что в феврале прошлого года полиция пришла в школу к несовершеннолетним участникам театра и начала опрашивать их без родителей. Внимание полиции привлек спектакль «Розовые и голубые» — в нем заподозрили пропаганду гомосексуализма среди несовершеннолетних. Незадолго до этого театру отказали в площадке для проведения фестиваля, на котором собирались показать этот спектакль.

 

Юля говорит, что на самом деле спектакль был посвящен гендерным стереотипам — в нем рассказывалось, что и мальчики, и девочки могут быть самостоятельными личностями независимо от пола. ЛГБТ-активизмом, по словам Юли, она тогда не занималась — как раз чтобы не попасть под пропаганду нетрадиционных сексуальных отношений детям. Параллельно с работой в театре Юля вела личные страницы в соцсетях, но про ЛГБТ, говорит она, стала высказываться только когда театр уже закрыли.

 

По словам Юли, с момента отказа в площадке фестивалю администрация пристально следила за театром, и не только за темами, связанными с феминизмом. Например, внимание было и к исторической повестке: 

 

«Мы ставили антивоенные спектакли в театре, и это тоже послужило поводом для запрета всего, — рассказывает мне Юля. — Например, мы проводили лекции про историю ГУЛАГа. Здесь, в Хабаровском крае, был в свое время Дальлаг (Дальневосточный исправительный трудовой лагерь, подразделение ГУЛАГа — “МБХ медиа”). Но про это запрещают говорить. У нас это все цензурируется, про это все нельзя говорить. К нам приходили из администрации, после каждого такого мероприятия меня вызывали в полицию — даже после антивоенной лекции, звонок: Юлия Владимировна, мы вас ждем».

 

Но судят в итоге Юлю Цветкову не за ее деятельность в театре, а за то, что она в свободное время публиковала на личных страницах в соцсетях. На нее было заведено два дела о пропаганде нетрадиционных отношений среди несовершеннолетних за публикации в поддержку ЛГБТ-семей, которые она сделала уже не будучи педагогом в театре. По одному из дел Юля уже получила административный штраф в 50 тысяч рублей. 

 

Третье дело — уголовное, за распространение порнографии: его завели за публикации в личном паблике «Монологи вагины», где Юля выкладывала бодипозитивные картинки с женским телом. На схематичных рисунках художница пыталась показать, что для женского тела нормальны волосы, растяжки, седина или жир. Их приравняли к порнографии. Из-за него активистка находилась на домашнем аресте несколько месяцев, в марте меру пресечения изменили на подписку о невыезде.

Но по словам самой Цветковой, заявлений было гораздо больше: «Были попытки открыть второй эпизод по порнографии, третью административку по пропаганде. Заявления об экстремизме еще. Растление. Но по всем этим «дополнительным» заявлениям и статьям тишина», — добавляет девушка.

 

«Я не могу не считать свое дело политическим, — говорит Юля Цветкова. — Я знаю, что за ним есть определенные люди, которые это дело двигают. Можно сказать, что дело заказное — дело, у которого почти или совсем нет состава преступления. И это дело пресекло всю мою гражданскую активность».

 

В заведении дел участвовала небезызвестная организация «Пила против ЛГБТ». Предположительно связанный с ней активист Тимур Булатов подал на Юлию Цветкову несколько заявлений об «ЛГБТ-пропаганде». После этого «Пила» ей несколько раз угрожала:

 

«От “Пилы” угрозы приходили еще до апреля, там было писем пять или шесть, очень красочных. Были письма от каких-то неизвестных мне людей в интернете, тоже схожего характера. В стиле “Страшная Цветкова, мы тебя найдем и убьем”, в таком ключе. У “Пилы” был какой-то срок вроде 30 июня, к этому сроку они должны меня убить», — рассказывает Юля.

 

В 2019 году в Санкт-Петербурге убили ЛГБТ-активистку Елену Григорьеву. Полгода ей поступали из-за этого угрозы, она была в списке потенциальных жертв «Пилы против ЛГБТ», и ее знакомые связывали убийство с этой организацией.

 

Юля говорит, что не знает, кому выгодно, чтобы она сидела в тюрьме. Но служб, судя по всему, задействовано много: например, из документов, опубликованных Юлей в фейсбуке, следует, что материалы для административного дела о «гей-пропаганде» собирал отдел по защите конституционного строя и борьбе с терроризмом управления местного ФСБ. Сейчас у Юли подписка о неразглашении материалов следствия.

 

«В администрации, в полиции люди разных чинов и должностей повторяли мне, что если я перестану писать и говорить, от меня отстанут. Но они даже не особо поясняли, что я должна прекратить писать и говорить, я видимо, должна была догадаться, — смеется Юля Цветкова. — Я не могу назвать кого-то конкретного, кому это нужно. У меня есть большое желание узнать, кто за всем этим стоит. Я думаю, что здесь замешаны и местная администрация, и местная полиция, и местный отдел ФСБ — что меня, если честно, довольно пугает. Видимо, у этих трех организаций и служб сошлись интересы».

Новая карательная статья

 

Дело Юли Цветковой — не единственный случай, когда человека, связанного с ЛГБТ-активизмом, привлекают к уголовной ответственности за распространение порнографии. Все дело в том, что ответственность за «ЛГБТ-пропаганду» только административная, и даже ее зачастую довольно сложно доказать — большинство случаев ничем не заканчиваются. Но в прошлом году против ЛГБТ-активистов начали возбуждать дела по другой статье — 242 УК РФ, распространение порнографии.

Как объяснил мне правовой советник ЛГБТ-группы «Выход» Максим Оленичев, первые публичные попытки такого использования статьи возникли в 2019 году. Кроме дела Юли Цветковой, известность получил случай трансгендерной женщины Мишель из Брянска — за размещенные на старой странице картинки в стиле «хентай» суд осудил ее на три года лишения свободы. Общественная кампания поддержки привела к тому, что в январе 2020 года дело отправили на пересмотр, а в июне заменили наказание исправительными работами. Кроме этих, есть другие не публичные дела против ЛГБТ-активистов, связанные со статьей «распространение порнографии».

 

«Статья о порнографии только начинает применяться в отношении ЛГБТ-активистов, массового привлечения нет, — признает Оленичев. — Но это отрицательная практика, поскольку из дел о привлечении к ответственности за порнографию мы знаем, что власть пытается таким образом остановить гражданскую активность».

 

По его словам, правозащитные ЛГБТ-инициативы сейчас стремятся остановить распространение этой практики. Так, с Юлей Цветковой работают юристы ЛГБТ-центра в Екатеринбурге. Но под ударом может оказаться кто угодно: «Следствие может вменить распространение порнографии практически любому, а наказание за такие действия может повлечь реальное лишение свободы», — добавляет Оленичев.

 

При этом обычно получить медийную поддержку человеку из региона может быть сложно.

 

«Насколько я понимаю со слов Юли и Юлиной мамы, в их городе нет мощного активистского сообщества, которое ее защитит и отобьет. Юля живет настолько в другом часовом поясе по сравнению с Москвой, что мы как будто все время рассинхронизированы. И, видимо, думали, что за Юлю не вступятся, что Юлино дело пройдет каким-то незамеченным и негромким», — говорит Дарья Серенко.

 

Однако поддержка Юлии действительно оказалась массовой: ее поддерживают даже те, кто обычно настроены к феминисткам скептически — например, либертарианец Михаил Светов. По его словам, случай Юлии Цветковой угрожает российскому обществу появлением новой карательной статьи, которую будут использовать против людей, чьи взгляды не угодны власти.

 

«Мы только что с большим трудом добились декриминализации 282 статьи. Теперь на ее место приходит 242 статья. Вопреки распространенному заблуждению, проблема не в правоприменении этих законов, а в самом их наличии. Они задуманы как цензура и были военизированы для того, чтобы наказывать за слова, — считает Светов. — Дело Юлии Цветковой должно стать таким же знаковым, каким было дело Марии Мотузной. Потому что дело Юлии Цветковой касается не свободы слова для ЛГБТ, а нашей общей способности разговаривать на неудобные темы и защищенности от диктатуры чужих чувств».