Правозащитники добиваются права на длительные свидания с родственниками для осужденных, которые после приговора остаются в СИЗО или возвращаются туда по каким-то причинам. Такое право имеют осужденные в колониях, но люди в СИЗО его лишены. В декабре прошлого года Конституционный суд постановил изменить законодательство в этом вопросе, и Минюст разработал законопроект. Но юристы и правозащитники считают, что документ дискриминирует некоторых осужденных и получить длительное свидание им будет почти невозможно. К тому же, его попросту негде организовать.
Заключенным в колониях разрешены от двух до шести длительных свиданий с родственниками в год. Каждое из них — это три дня в отдельном помещении без посторонних. Люди в СИЗО таких встреч лишены. Они имеют право только на свидания до трех часов, причем через стекло и под надзором.
Наталья Звягина, директор представительства международной правозащитной организации Amnesty International в России говорит, что в большинстве случаев в России в СИЗО люди сидят долго:
«Так, чтобы быстро разобрались, отпустили или провели следствие, осудили — это исключение. 80 % дел — когда человек в СИЗО проводит год-два. И все это время он вырван из жизни и привычного окружения. Связи с родными — под строгим контролем следователя».
Свидания не для всех
Прецедентом стало обращение в Конституционный суд петербуржца Евгения Парамонова. Он провел в СИЗО пять лет с 2014 по 2019 год в статусе и обвиняемого, и осужденного. За эти годы он подал больше 700 исков к учреждениям ФСИН по поводу условий пребывания, а в КС направил больше 30 обращений. Он жаловался на отсутствие длительных свиданий с женой, детьми и близкими.
«Краткосрочных свиданий недостаточно для поддержания нормальных семейных отношений» — писал Парамонов. Одним из его аргументов было то, что они с женой не могут завести ребенка и получить после его рождения материнский капитал.
Рассмотрев жалобу, КС заявил, что нормы Уголовно-исполнительного кодекса, согласно которым длительные свидания для находящихся после приговора в СИЗО осужденных невозможны, не соответствуют Основному закону страны и вынес рекомендацию изменить нормативные акты.
Минюст разработал законопроект, который дает право на длительные свидания для осужденных в следственных изоляторах. Но подследственных и подсудимых граждан он не касается.
Московская Хельсинкская группа заявила, что законопроект противоречит постановлению Конституционного суда. Минюст разделил людей, находящихся в СИЗО, на две группы. Первая — это те, кто снова оказался там в качестве потерпевшего или свидетеля по новым уголовным делам. А вторая — это осужденные, которые остались или вернулись в СИЗО как подозреваемые по новому уголовному делу. И если первым длительные свидания разрешены при согласии руководителя СИЗО, то вторые могут получить длительное свидание только если разрешит следователь по их делу.
«Различия в правах осужденных, привлекаемых в качестве подозреваемого (обвиняемого), и правах осужденных, привлекаемых в качестве свидетеля либо потерпевшего, в части предоставления краткосрочных и длительных свиданий являются недопустимыми», заявила Московская Хельсинкская группа.
В распоряжении «Коммерсанта» есть ответное письмо Минюста. В нем ведомство объясняет ограничения «недопустимостью разглашения данных предварительного расследования». При этом утверждает, что отказы в свиданиях должны оформляться в виде мотивированных постановлений и могут быть обжалованы в суде.
На всякий случай запретить
Юрист «Руси Сидящей» Леонид Абгаджава в разговоре с «МБХ медиа» выразил недоумение аргументом Минюста о том, что во время длительных свиданий осужденные якобы могут разгласить данные предварительного следствия:
«Представить ситуацию, когда могут быть разглашены данные следствия, можно — но она не может быть запрещена заранее законодательно. Предварительное следствие ведется, когда человек уже осужден и этапирован в СИЗО, — и что ему на этом этапе может стать известно? Давайте предположим. Свидетелей допрашивают без его участия. Обвиняемый может участвовать в очной ставке, но это не распространенная практика. Может быть назначена экспертиза, он будет знать, о чем будет проводиться экспертиза — но повлиять на нее человек, находящийся в следственном изоляторе, не сможет. Учитывая нашу следственную систему, не так много материалов можно разгласить».
Абгаджава также критикует универсальность предположения, что каждый осужденный в каждом деле может разгласить данные следствия:
«Заранее не зная конкретного дела, предрешать, могут ли быть разглашены данные предварительного следствия или нет — я считаю, что это абсолютно необоснованный довод. Это должно рассматриваться в каждом конкретном деле. Если следователю есть, чем обосновать этот довод, есть какие данные могут стать известны и каким образом и как они могут повлиять на ход расследования — тогда да, запрет свидания оправдан».
Можно, но негде
Леонид Абгаджава считает, что аргумент риска разглашения данных следствия будет использоваться, чтобы прикрыть истинную причину невозможности длительных свиданий в СИЗО: для них просто нет места.
«Поскольку такой технической возможности не будет, следователи будут отказывать. Естественно, они не будут говорить, что нет технической возможности, они будут ссылаться на эту священную корову, на которую всегда ссылаются — на недопустимость разглашения данных предварительного следствия. Но это технически нельзя решить сейчас. Начать надо с этого, я не представляю, где в следственных изоляторах найдутся помещения».
Наталья Звягина, директор Amnesty International в России подтверждает его слова: «Я была членом ОНК и могу подтвердить, что в регионах России СИЗО физически не располагают помещениями для длительных свиданий. Очень часто это старинные здания с историями, например, про содержание Махно, как в Воронеже. Нет ни пустующих помещений с водой и кухней, ни даже свободных камер, которые можно было бы переоборудовать. Чтобы организовать подобающие условия для длительных свиданий, нужно сначала построить новое СИЗО».
«Да, следователь должен мотивировать каждый отказ в длительном свидании, — говорит юрист Абгаджава. — Но я боюсь, что аргумента о разглашении тайны следствия будет достаточно. Ничего больше придумывать просто не придется. Про техническую возможность он говорить не будет, когда это самая главная проблема».
Абгаджава настроен пессимистично. Он считает, что Минюст не отреагирует на критику законопроекта со стороны правозащитников. Причина этому, он считает, в том числе экономическая. Чтобы в СИЗО появились дополнительные помещения, нужно тратить бюджетные средства, а в законопроект вкладывать серьезное экономическое обоснование. «Невозможно решить иначе, а они я думаю, не очень этого хотят».
Звягина считает, что деньги — не главное препятствие: «Если найдется бюджет, то ФСИН справится (сумеет организовать комнаты для свиданий. — «МБХ медиа»). Но реальная реализация права на личную жизнь заключенного будет по-прежнему зависеть от следователя, а это уже другое ведомство. Так что комнаты смогут и пустовать».
Простор для манипуляций
«В колониях встречи — это всегда пряник, которым администрация мотивирует к сотрудничеству и который при желании находит способ отнять. У следователя еще более утилитарные нужды. Угроза депривации вроде как разрешенного общения с родными очень быстро может превратиться в форму пытки: подпиши признание — и встретитесь», — говорит Звягина.
Звягина объясняет, что есть множество способов лишить заключенного свидания без всяких объяснений: «Ничто не помешает следователю и администрации учреждения так организовать график длительных свиданий и санобработки комнаты между ними, что в нем не останется места для конкретного подследственного. Ведь новые люди, нуждающиеся во встречах, будут появляться постоянно».
Вопросы гуманизма
Леонид Абгаджава обращает внимание, что за бортом законопроекта остались люди, у которых отменены те или иные судебные постановления:
«Если Конституционным судом отменяется не приговор, а апелляционное определение, то есть решение второй инстанции, — то, чтобы принять решение заново, человека этапируют в СИЗО и он ждет апелляционное рассмотрение. Формально у него снова приговор, не вступивший в силу, — и он тоже лишен длительных свиданий, а апелляция может затянуться».
Наталья Звягина и вовсе считает, что если поднимать вопрос о гуманизации системы наказаний, то нужно не обсуждать длительные свидания, а сокращать арест как меру пресечения.
«Ускорение сроков следствия тоже важнее. Закрыли человека — проводите мероприятия, собирайте материалы, а не затягивайте дело, ожидая, когда изможденный бесконечным ожиданием человек сам даст признание».
Если вы нашли ошибку, пожалуйста, выделите фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter.