С утра пораньше мне позвонил молодой человек, представившийся как корреспондент одного из интернет-изданий, и попросил комментария.
«Что в этот раз нуждается в моем просвещенном комментарии?» — поинтересовался я.
«Вы, наверное, слышали о выставке “Мир тела”, открытой на ВДНХ?»
«Ну, разве что слышал, — ответил я. — Но не видел, поэтому предмета для моего комментирования я не вижу, извините».
Я действительно эту выставку не видел. Успел только прочитать, что это выставка человеческих тел доктора Гюнтера фон Хагенса, что на ней представлены реальные человеческие тела и органы, обработанные по методу немецкого доктора.
Но выставку, повторяю, не видел. Да и не вполне она, скажу честно, в круге моих интересов.
«Да дело не в самой выставке! — сказал молодой человек. — Дело в том, что…»
И он зачитал мне из новостной ленты: «Глава Следственного комитета Александр Бастрыкин поручил проверить инициаторов и организаторов экспозиции из человеческих тел и органов “Мир тела” доктора Гюнтера фон Хагенса на ВДНХ в Москве».
«А при чем тут Следственный комитет?» — механически, по старой привычке спросил я, не вполне, видимо, проснувшись и поэтому забыв о том, что Следственный комитет везде «при чем», в том числе и там, где ему ну просто совсем нет и не может быть места. Например, на территории культуры, науки и образования, если, конечно, на этих территориях не совершаются преступления, предусмотренные в Уголовном кодексе.
«Вот и мы удивляемся! — сказал молодой человек. — Вроде бы выставка и выставка. Кстати, эта выставка прошла в 35 странах мира, и ее посетили более 50 миллионов человек. А у нас почему-то — Следственный комитет».
Да хватит уже удивляться! И дело тут даже не в самом Следственном комитете и прочих хватательно-запретительных комитетах, а в том, что самые разные государственные институты, включая самые высокие, сначала медленно, а в последнее время все стремительнее погружаются в смрадное болото мракобесия.
«По мнению общественников, — говорится на сайте упомянутого Следственного комитета, — выставка нарушает нравственные ценности, выражает явное неуважение к обществу и может быть расценена как оскорбление религиозных чувств верующих».
Тут, конечно, невозможно не вспомнить о другой «выставке человеческих тел», точнее одного тела (а в течение нескольких лет даже и двух), каковая выставка, расположенная в самом центре столицы нашей родины, существует уже страшно сказать сколько лет, не вызывая при этом ни малейших неудобств в чувствительных душах неугомонных «общественников».
Хорошее, кстати, слово «общественники», до боли, как говорится, знакомое.
Ох, как я помню этих самых разнообразных общественников, подсматривающих и подглядывающих, пишущих коллективные письма в домоуправления и в милицию с требованием что-нибудь запретить и кого-нибудь «призвать к ответу», ведущих азартную охоту за «тунеядцами, стилягами и абстракционистами».
Нынешние «общественники», лишившиеся идейных подпорок вроде «марксизЬма-ленинизЬма», с необычайным облегчением впали в самое забубенное средневековье, в котором они в сущности находились и в советские времена. Только в советские времена за всякие «религиозные чувства» их бы по головке не погладили, и поэтому они с таким же рвением выслеживали тех, кто крестил детей, кто венчался в церкви, кто носил крестик, кто освящал куличи на Пасху.
О чем будут ритуально завывать нынешние стукачи- «общественники», я примерно знаю. В их жалобах-доносах с особо повышенной частотностью, судя по всему, будут звучать такие слова, как «сатанизм», «расчлененка», возможно, что и «каннибализм», с них станется.
И, конечно же, «традиционные ценности», вековечная суть которых всегда сводилась к тому, что убить-то человека можно и даже нужно, отчего же не убить, и даже не одного, а чтобы много, а вот мертвые тела желательно скрыть с глаз долой, желательно, если не сжечь, то так зарыть, чтобы никто не узнал, где.
Ну, и «оскорбление всевозможных чувств», первое из которых — вечно тлеющее чувство неутоленной ненависти к современности.
Мне, кстати, нравится формулировка «выставка может быть расценена как оскорбление». Конечно, может, почему не может. И даже обязательно будет расценена. И уже, как мы видим, расценена. Но может ли кто-нибудь привести в пример хоть одну какую-нибудь фразу, даже самую на первый взгляд невинную, которая потенциально не может быть «расценена как оскорбление». Было бы желание оскорбиться.
«Чем, по-вашему, должна закончиться эта история с выставкой и Следственным комитетом?» — спросил меня юный корреспондент.
«Чем должна закончиться, или чем может закончиться?» — уточнил я.
«И то, и другое», — великодушно ответил молодой человек.
Просветительский проект или «шоу с шок-контентом»: хроника конфликта вокруг выставки бальзамированных тел
Глава Следственного комитета Александр Бастрыкин поручил своим...
«По нынешним временам, — ответил я, — ничем хорошим, если учесть все более и более заметную тенденцию к фундаментализации нашей общественной и политической жизни, она, боюсь, не закончится».
А вот «чем должна закончиться»? Она, по моим представлениям, не должна даже и начинаться. Потому что нет и не может быть до этого дела разным комитетам, в том числе и следственным. Что же касается вечно возбужденных «общественников», то им не вредно время от времени напоминать о том, какой все-таки век на дворе, а также о том, что если им угодно жить не в двадцать первом веке, а в лучшем случае в семнадцатом, то и их место в современном мире не буду из вежливости говорить, где.
Если вы нашли ошибку, пожалуйста, выделите фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter.