В 2014 году крымские татары массово выступили против включения Крыма в состав России. Вскоре после этого началась волна арестов активистов, многие из них впоследствии были осуждены на длительные сроки заключения. Лутфие Зудиева, крымскотатарская правозащитница и активистка «Крымской солидарности», рассказала «Юг. МБХ медиа» о преследовании крымских татар за нелояльность к российскому режиму, деле «Хизб ут-Тахрир» (запрещена на территории РФ — МБХ медиа) и параллелях с событиями в СССР.
Путь мирной борьбы
— За что сейчас преследуют крымских татар в России?
— Мне кажется, это связано с тем, что в 2014 году крымские татары быстрее всех сформулировали ответ на политические вызовы, связанные с вторжением России в Крым. Именно поэтому на них сейчас давят больше всего: за их моноэтническую нелояльность, во многом обусловленную исторической памятью. В истории нашего народа была массовая депортация в 1944 году, были расстрелы интеллигенции, давление на религиозную прослойку, вынужденная эмиграция большого количества крымских татар в Турцию. То, что сейчас с нашим народом происходит, во многом ассоциируется с этими историческими процессами, и наше поколение словно переживает это все по-новому.
Крымские татары не забыли наследство советских времен. Тогда у них было яркое и мощное диссидентское движение. Было и время покоя после 1989 года, когда крымские татары из мест депортации массово вернулись на родину. После 2014 года, когда снова начались аресты и репрессии по национальному и религиозному признаку, навыки консолидации в нужную минуту и готовность к мирному протесту снова возродились. Мы часто говорим с друзьями и коллегами, что временами этот ненасильственный протест похож на действия каких-то полусумасшедших, потому что крымских татар все равно очень мало, а на противоположной стороне огромный государственный аппарат в лице судей, прокуроров, силовиков, пропагандистских медиа и так далее.
— Вы сказали про реакцию в 2014 году на присоединение Крыма. Что это была за реакция?
— Все помнят события 26 февраля, когда у здания Верховной Рады Крыма решался вопрос о его статусе, когда была первая интервенция российских спецслужб и силовиков в Крыму. Потом были большие протестные акции, в том числе женские, по всей территории Крыма. Все помнят протест Решата Аметова, который вышел в одиночный пикет на площадь Ленина, а потом был похищен и убит. Нам кажется, что это сделали, чтобы испугать весь народ. Это было очень дерзкое убийство с огромным количеством пыток, на людей в Крыму оно произвело очень сильное впечатление, и с этого момента оппозиционные взгляды ещё больше укрепились.
— Вы подозреваете в этом российских силовиков?
— Есть видеозаписи, на которых видно, как представители самообороны уводят его и сажают в транспортное средство, но до сих пор это убийство не расследовано должным образом. Для многих крымских татар это принципиальный вопрос. Люди до сих пор ждут, что виновных в этом злодеянии накажут.
Есть огромное количество улик, которые подтверждают, что человек был похищен и подвергнут насильственной смерти.
У нас ещё более 15 человек похищено, и до сих пор неизвестно, где эти люди находятся. Среди них Эрвин Ибрагимов. Родители предоставили сотрудникам полиции видеозапись, на которой зафиксирован момент похищения, включая автомобиль и людей, одетых в форму сотрудников ДПС, но уголовное производство и по этому делу практически заморожено. Его мать и отец безрезультатно ждут больше трёх лет.
— Вы упомянули о депортации крымских татар в 1944 году. Насколько те события похожи на сегодняшние?
— Проводить совсем прямые параллели сложно. Все же депортация 1944 года — это выдворение целого народа силовым способом с территории Крыма. Тогда в товарные вагоны для животных грузили женщин, детей и стариков и вывозили их в Среднюю Азию и на Урал. Сегодня в товарные вагоны для животных никого не сажают. Но те действия, которые проводятся в отношении активной части крымских татар, нельзя назвать иначе как политическими репрессиями. Сначала административные штрафы и аресты, потом уголовное производство. После завершения следствия людей вывозят из Крыма в Ростов-на-Дону. Недавно у нас была туда этапирована очередная группа — восемь активистов «Крымской солидарности» из Бахчисарая. Этот процесс у нас в народе называют гибридной депортацией, потому что по сути их точно так же сажают в «столыпинские» вагоны, о чем сами ребята заявляют на судебных процессах.
Учитывая те сроки, которые даются по статье 205.5 УК РФ (Организация деятельности террористической организации и участие в деятельности такой организации), это и есть депортация. 19 лет Муслим Алиев не сможет жить в своем доме. Для 56-летнего Инвера Бекирова, которому недавно присудили 18 лет, это практически пожизненный срок. Сегодня в Крыму антитеррористическое и антиэкстремистское законодательство во многом используется не как инструмент борьбы против реальной опасности для общества, а как репрессивный инструмент против инакомыслящих. То же самое происходило и тогда. Я часто в диалогах говорю, что многое из того, что происходит в современном Крыму, напоминает СССР и какие-то отдельные исторические фрагменты, события, процессы.
Находка российских спецслужб
— Сейчас самое известное дело, связанное с преследованиями крымских татар — дело «Хизб ут-Тахрир». Расскажите о нем поподробнее.
— В Крыму по этому делу проходит 63 человека. Из них 62 крымских татарина и один украинец находятся под арестом в рамках этого политически мотивированного уголовного дела, которое в Крыму используют в качестве репрессивного инструмента против крымских татар, открыто выражающих свои религиозные и политические взгляды. Да, это не узкая крымская история, а общероссийская практика силовиков. За связи с организацией по всей России уже арестовано около 300 человек, но в Крыму специфика этого дела такова, что его используют против коренного народа, который не смирился с репрессиями и постепенно превращается в самое массовое в Крыму протестное движение.
— Почему именно «Хизб ут-Тахрир»? Потому что она не была признана террористической на территории Украины? Эти люди имели к ней какое-то отношение?
— До 2014 года эта организация абсолютно свободно действовала на территории Крыма, проводила ряд открытых публичных мероприятий: конференции, на которых собиралось до тысячи человек, различные региональные семинары и тренинги на религиозно-политическую тематику, какие-то митинги… Их деятельность была достаточно публичной, и во многом поэтому для силовых структур не составляет труда идентифицировать этих людей и их принадлежность к этой организации. Многие видео находились в открытом доступе в YouTube. Более того, мы убеждены в том, что огромное количество сотрудников спецслужб, которые работали в органах безопасности Украины, после 2014 года стали сотрудниками ФСБ, и материалы, которые были у СБУ, пошли в разработку уже российских спецслужб. У «нового крымского начальства» был зеленый свет на аресты по данной статье. Есть статьи, папки, данные на определенных людей. Не нужно особо трудиться, искать и раскрывать какую-то реальную деятельность, когда на 5-6 лет вперед есть готовая «почва» по этой категории уголовных дел.
Мы все прекрасно знаем, какие преференции получают сотрудники силовых структур за работу в сфере антитеррора. Мы считаем, что силовые структуры используют эту категорию людей как карьерный лифт.
Огромное количество мирных людей, которые занимаются общественно-полезной деятельностью, оказываются в заключении. Если посмотреть на тех, кого они арестовывают, то из них процентов 80 — люди с высшим образованием: врачи, экономисты, юристы, политологи… Они же никуда не прятались. После 2014 года они просто жили в своих домах. Отлавливать таких «террористов», которые мирно спят в своем доме — это самое простое.
Многие из тех, кто сидит по этой статье — активные люди в своем народе. Например, арестованный в 2018 координатор движения «Крымская солидарность» Сервер Мустафаев. Или арестованный в 2016 году правозащитник и член Контактной группы по правам человека Эмир-Усейн Куку, который как раз занимался вопросом похищений и нарушений прав человека. Представители «Хизб ут-Тахрир» всегда подчеркивали, что не планируют строить исламское государство ни на территории Крыма, ни на территории Украины, ни на территории России тем более, а лишь занимаются популяризацией исламского образа жизни или миссионерской деятельностью, то есть объясняют нормы своей религии. Тем не менее, они были во внимании украинских спецслужб до 2014 года и попали во внимание российских после 2014. Из уголовных дел, которые были возбуждены в отношении крымских татар уже после аннексии Крыма, очевидно, что материалы собирались не с 2014 года. За многими из них велась слежка и до того. Это и прослушка, и данные наружного наблюдения. Массив этих уголовных дел, переданный российским спецслужбам в наследство от украинских — это просто находка.
— Какие еще есть дела?
— Если говорить об общей картине всех статей, по которым проходят крымские татары, то таких дел несколько. Например, члены меджлиса (исполнительный орган крымскотатарского народа — “МБХ медиа”) чаще всего привлекаются по экстремистской статье. В частности, члена Меджлиса Ильми Умерова судили за слова «Крым — это Украина». Его приговорили к реальному сроку, но потом благодаря обмену он был освобожден. Если говорить о тех, у кого ярко выражена религиозная идентичность, то чаще всего применяются статьи, связанные с антитеррористическим законодательством. В частности ст. 205.5 УК РФ. Есть еще дело «Таблиги Джамаат». По нему было арестовано четверо крымских татар — Ренат Сулейманов, Талят Абдурахманов, Арсен Кубединов и Сейран Мустафаев. Их приговорили к реальным и условным срокам за причастность к международному исламскому религиозному движению «Таблиги Джамаат», признанному экстремистским Верховным Судом РФ. Кроме того преследуют и тех, кого связывают с батальоном имени Номана Челебиджихана (добровольческое объединение, созданное в 2014 году преимущественно из крымских татар для охраны приграничных с Крымом районов — МБХ медиа). По нему арестовано три человека. По нашим данным, сейчас в СИЗО Крыма, Ростова-на-Дону и колониях России удерживается порядка семидесяти крымских татар, которые были арестованы в рамках политически мотивированных уголовных дел.
— Были ли те, кому удалось избежать суда?
— В Крыму был ряд дел по 282 статье. Когда ее в прошлом году декриминализировали, ряд дел закрыли. Это был единственный случай, когда людям удалось позитивно завершить свой судебный процесс. По всем остальным делам, и уголовным, и административным, нет ни одного оправдательного решения.
— Сколько уже вынесено решений?
— Если говорить о деле «Хизб ут-Тахрир», то приговор вынесен четырем людям из первой севастопольской группы, четырем из первой бахчисарайской, пятерым из первой симферопольской, шестерым из ялтинской и гражданскому журналисту Нариману Мемедеминову. То есть двадцать приговоров. Все получили длительные сроки, кроме Наримана. Его судили за оправдание терроризма и приговорили к 2,5 годам в колонии поселения. Формальной причиной стали ролики на YouTube, но на самом деле его задержали за то, что он являлся медиакоординатором «Крымской солидарности» и освещал судебные процессы, обыски и аресты.
— Какие были нарушения со стороны силовиков?
— Обвинения в политически мотивированных делах сегодня строятся не на установленных конкретных силовых действиях обвиняемых, а лишь на доносах, рапортах оперуполномоченных, скрытых свидетелях и литературе или ее аналогах на цифровых носителях, найденных в доме. Это известная советская практика. Это и монтаж аудиозаписей, и экспертные заключения, выполненные по заказу управления ФСБ, которые не выдерживают никакой критики, когда их анализируют независимые эксперты. Мы столкнулись даже с пытками – в частности, Рината Параламова, который был вынужден после этого покинуть полуостров. Очень показательна история Раима Айвазова. Это крымскотатарский активист, который пропал 17 апреля ночью при пересечении админграницы с материковой Украиной.
Днем 17 апреля он вышел на связь с родными. Раим Айвазов по телефону сообщил сестре, что ему вменяют часть 2 статьи 205.5 (участие в деятельности организации, которая признана террористической) и включают в состав «второго симферопольского дела Хизб ут-Тахрир».
Позже стало известно, что его вывезли в безлюдное место и имитировали расстрел, чтобы он согласился подписать документы, в которых он оговаривает себя и остальных фигурантов.
— Подвергались ли вы преследованию за свою деятельность?
— 31 мая этого года меня задержали сотрудники ЦПЭ. Произошло это прямо на улице в Джанкое, где я живу, хотя могли обойтись повесткой в полицию. Привезли в сопровождении нескольких оперативных сотрудников в Симферополь, где на меня возбудили административное дело за демонстрацию запрещенной символики в соцсетях. В деле фигурировали всего три скриншота, два из них вообще не с моей страницы. Это были посты пятилетней давности, в которых меня тегнули в Facebook. Тем не менее мне присудили штраф 2000 рублей. Эту историю я рассматриваю как некий сигнал со стороны силовых структур, связанный с моей деятельностью. Мои коллеги по «Крымской солидарности», которые сейчас находятся в СИЗО, тоже сначала прошли первый «административный» круг. В неформальной беседе сотрудник ЦПЭ спросил меня, когда закончится мой «правовой нигилизм» по отношению к российскому законодательству.
— В России есть довольно много мусульманских общин. Почему по религиозному признаку преследуют именно крымских татар? Какой признак в преследовании превалирует над остальными: религиозный, политический или национальный?
— Я считаю, что в нашем случае преследование связано именно с моноэтнической нелояльностью и политической позицией по Крыму. Это первопричина. «Хизб ут-Тахрир» в Крыму преследуется именно в этом контексте. Многие правозащитники говорят в том числе о репрессиях по религиозному признаку. Но одновременно с этим это инструмент давления и на весь народ, потому что из 63 арестованных 62 являются крымскими татарами.
— Какие вы видите пути решения проблемы?
— Мы рассчитывали на справедливый суд, но суды в этом случае тоже не выступают как независимая структура. Решением проблемы репрессий по делу «Хизб ут-Тахрир» может быть только отмена решения 2003 года, когда эта организация была ошибочно внесена в реестр террористических, что положило начало огромному количеству репрессий в отношении тех людей, которые даже не обсуждали какие-либо подобные действия. Теперь под этот «каток» политических репрессий в России попадают уже не только мусульмане, не только крымские татары. Это сотни политических дел, из последних — «московское».
Просто репрессивный конвейер сначала опробовали на мусульманах как на наименее защищенной части общества.
Телевизионная пропаганда сделала тождественными понятия ислам и терроризм в умах обывателей, и никаких вопросов относительно обоснованности обвинений мусульман в терроризме ни у кого не возникает. И вот когда люди готовы закрыть глаза на повальные аресты ни в чем не повинных людей на сроки вплоть до пожизненного, потому что пропаганда внушила им, что так жить безопаснее — это печально.
Авангард ненасильственного протеста
— Как вы противостоите репрессиям?
— Нужно отдать должное народу, который после начала арестов крымских татар по этой статье не отдалился от них, не стал воспринимать их как маргиналов. Наоборот, люди стали выходить в их поддержку, проводить различные акции, появилось движение «Крымская солидарность». Идет постоянный системный протест в связи с этими арестами, и крымские татары обращаются и к силовым структурам на местном уровне, пытаются прямо на месте обысков говорить с силовиками, что они не тех людей преследуют, не там террористов ищут. Теракт – это то, что произошло в Керчи, когда за несколько часов было убито много молодых ребят, и никто не смог это предотвратить, хотя Крым просто напичкан сотрудниками спецслужб. Где они были и какова их компетентность?
В октябре 2017 года на разных участках автодорог Крыма люди вышли с плакатами «остановите беспредел силовиков в Крыму» и «мусульмане не террористы». Недавно около сорока пожилых крымских татар приехало на Красную площадь в Москву с плакатами «Остановите репрессии по религиозному и национальному признаку». Почему по религиозному? Потому что «Хизб ут-Тахрир» — религиозно-политическая организация. Национальные репрессии – потому что крымские татары воспринимают это дело как инструмент давления на весь крымскотатарский народ.
— Как появилась «Крымская солидарность»?
— Движение появилось в 2016 году. Изначально проект задумывался как встреча семей политзаключенных и адвокатов. Позже к ней стали присоединяться активисты, гражданские журналисты, правозащитники. Все это получилось каким-то совершенно спонтанным образом, когда просто близкие, родственники приходили к зданиям судов и понимали, что помочь, кроме ожидания, ничем не могут. Тогда они стали думать, что делать. Люди стали рассказывать в соцсетях, как они видят эти события и процессы, и со временем объединились в какие-то более активные фокус-группы: журналистов, правозащитников, адвокатов. Каждая из этих групп сегодня защищает людей, которые подверглись репрессиям.
— Ограничилась ли «Крымская солидарность» крымскими татарами, или остальные жители Крыма тоже ее проявляют? Есть ли поддержка со стороны?
— Многие люди, которых преследуют в Крыму, вне зависимости от национальности и вероисповедания, к нам присоединяются. «Крымская солидарность» превратилась из национального объединения в полноценное правозащитное движение. Сейчас, если где-то происходят аресты или обыски, активисты стараются выезжать на место вне зависимости от того, принадлежит ли человек к крымскотатарскому народу. Из последних таких случаев – задержание архиепископа Климента и украинского активиста Приходько. Объединение между людьми, невзирая на национальность, происходит.
— Каким вы видите дальнейшее развитие событий?
— За эти 5 лет в Крыму ушли из жизни многие известные активисты крымскотатарского движения: мы похоронили Веджие Кашка, Сервера Караметова, Али Кадырова. Многие родители политзаключенных умерли. Мы считаем, что кто-то должен продолжать эту борьбу. Мы чувствуем ответственность за то, чтобы дело этих людей продолжалось.
Среди представителей славянского населения в Крыму часто слышны заявления о том, что мы хронически эксплуатируем тему депортации. Но я больше чем уверена, что огромное количество крымских татар хотели бы вспоминать об этом только в своих молитвах за умерших и никогда больше к этому не возвращаться. Но когда в настоящем времени происходят события, которые очень сильно напоминают то, что происходило в 1944 году и борьбу крымских татар за жизнь на своей земле в советское время, конечно же, эта тема снова и снова возвращается. Снова обостряется чувство, что нас преследуют в первую очередь по национальному признаку.
Если вы нашли ошибку, пожалуйста, выделите фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter.