Андрею Иванову 52 года, более двадцати лет он прослужил в правоохранительных органах Псковской области и ушел на пенсию в 2015 году. То, что сейчас ОМОН избивает людей дубинками на улицах Москвы, его совсем не удивляет. Все иллюзии о «спецах» у Иванова исчезли в 2010 году, когда он вместе с ними ездил в командировку на Северный Кавказ. Иванов утверждает, что омоновцы тогда были готовы оставить человека в плену за двух баранов.
«Зачем мне Крым?»
Андрей Иванов пошел работать в милицию в родных Новосокольниках (городское поселение в Псковской области. – «МБХ медиа») в 1993 году. По первому образованию он историк, уже во время службы получил второе высшее в Санкт-Петербургском университете МВД. Иванов признается, что о «гадостях» в органах знал еще до начала работы, но все эти годы пытался привести облик полиции «в цивилизованную норму».
В 2014 году, дослужившись до заместителя начальника райотдела полиции, Андрей Петрович, по его словам, понял, что государство ему не переделать, и отправил письмо Владимиру Путину.
«Мне как гражданину России хочется знать, зачем мне и другим россиянам нужен Крым? Как место отдыха – нет, территория способная поднять экономику – нет, как географический объект, завоеванный неприятелем и являющийся национальной болью – нет. Проиграв Западу внешнеполитическую борьбу за Украину в начале 2014, Россия в тяжелый для соседней страны час совершает поступок абсолютно не приемлемый для норм международного права, здравого смысла и самое главное перспективно губительный для всех сторон. <…> Какой отвратительный образ складывается сейчас у России в мире и как надолго он закрепится за страной!» – написал президенту полицейский.
Путин на письмо не ответил, но на работе Андрея Петровича начали «прессовать», и в 2015 году он ушел на пенсию, а через год стал депутатом от псковского «Яблока».
«Мы не будем мыть туалет, потому что мы крутые»
Несколько дней назад Андрей Иванов обратился к «МБХ медиа» и объяснил, что после «неоправданно жестокого применения силы на митингах в Москве» хочет рассказать о своем опыте профессионального общения с ОМОНом.
«Они нарушили даже нормы по применению спецсредств, – говорит Иванов. – Они мне коллеги, жизненный опыт не выбросишь, но после такого в приличном обществе не сказал бы, наверно, что служил в полиции – стыдно за них».
Как рассказывает Иванов, год сотрудники ОМОНа служат на месте, а в следующем едут на полгода на Северный Кавказ – одна треть службы проходит в командировках. «В силу трудного опыта они ожесточаются, видимо. Общения с людьми, как у участковых и следователей, у них нет. Они ежедневно тренируются на закрытой базе, ну и идеологически их накачивают, и сплачивают. Хотя сплочение – это еще и признак ОПГ, вот и получается довольно опасная структура», – объясняет Иванов.
В 2009-2010 годах его вместе с другими офицерами тогда еще милиции и отрядом ОМОНа отправили в командировку на Северный Кавказ и уже в поезде на Моздок Иванов был вынужден создавать стихийный «профсоюз» для защиты следователей от «спецов». «Они себя считают элитой и воспринимают следователей и оперов как шелупонь, – объясняет Иванов. – В поезде сразу заняли самые удобные места, а с остальными полицейскими общались по-хамски, с толчками и пинками. Было несколько конфликтов с мордобоем, ОМОН прямо унижал остальных ментов. Эти спецы очень агрессивны, очень заносчивы. Конфликты возникали даже от того, что кто-то кого-то коснулся рукавом! А командиры не вмешиваются, они временщики – едут на полгода туда, им главное, чтобы никого не убили. К дракам относятся спокойно – ну, мужики же».
Иванов вместе с пятью офицерами пытались вести переговоры с ОМОНом, заступались за коллег, но понимания почти не находили. «Нам приходилось себя защищать. Омоновцы считают, что они с оружием, касками, боевыми приемами – настоящие мужчины, а остальные – так, неважные. Это полудетская, полукриминальная психология, как на зоне, где есть авторитеты, а есть «мужики», которые моют парашу. ОМОН – это почти машина для убийств, и как простой следователь может ей противостоять?» – говорит Иванов. Он подчеркивает, что проблема таких командировок со «спецами» сохранилась и сейчас, просто «все законсервировано». По его информации, в одной из недавних таких поездок конфликт дошел до того, что один из офицеров достал оружие и угрожал выстрелить в омоновца. Полицейского отправили назад и уволили, «спец» остался служить.
В командировке Иванова ситуация накалилась по приезде в Малгобек, когда омоновцы заявили, что вопреки правилам убирать общую территорию и мыть туалеты не будут. «Были фразы типа: «Я не буду мыть туалет, потому что мы крутые и никогда этим раньше не занимались. У нас тут работа боевиков уничтожать». Да, это можно назвать дедовщиной. Но если в армии, среди вчерашних школьников, она может пройти, то здесь мне было 40 лет, а некоторым омоновцам – по 28-30 лет. Это какие-то сержанты-пэтэушники бывшие, понимаете? Ограниченные люди с низким интеллектом. И вот этот говнюк заявляет: «Я не буду мыть туалеты!». Переварить это офицерам было невозможно. Мы обратились к руководству, спецы об этом узнали, стали вылавливать бузотеров и совершенно цинично угрожать побоями. Стихийный профсоюз отреагировал довольно быстро: было недвусмысленно объявлено, что у каждого побитого при себе имеется пистолет, а в кубрике на кровати висит автомат. Командир потом, выкручиваясь ужом, убедил омоновцев соблюдать минимальные правила общежития», – рассказывает Иванов.
Меняем Колю на баранов
В один из кавказских рейдов по кошарам (загоны для нескольких сотен овец с примыкающим к нему строением хозяина – прим. «МБХ медиа») с досмотром территории и проверкой документов, рассказывает Иванов, нашли казахского пленника. 49-летний Николай Ростокин рассказал, что попал на Кавказ еще в 1995 году. Тогда его пригласили в Чечню на заработки, пообещали хорошие деньги, но по факту стали использовать в Грозном как раба (в том числе и на стороне сепаратистов) – заставляли рыть окопы и зинданы и выполнять грязную работу в быту. Николай утверждал, что пытался бежать несколько раз, но «федералы» на блокпостах все время «за ящик водки» возвращали его обратно. В один из таких «переходов» он попал в Ингушетию, здесь хозяева часто менялись, среди них, по словам Ростокина, был даже прокурор Малгобека. На момент встречи с псковским полицейским Николая использовали как пастуха на кошаре.
«Я сразу понял, что он говорит правду, в душе у меня были сочувствие и злоба одновременно. Дал Николаю указания забираться в «Урал», и тут стали хищно крутиться ингушские участковые. Подошли ко мне и сказали, что хозяин готов отдать за Колю хороших баранов и заплатить, чтобы мы его не забирали. Омоновцы, услышав это, завопили, что Коля с нами ехать не хочет, и пусть он с богом остается работать на свежем воздухе, так как он даже не россиянин, а гражданин Казахстана», – рассказывает Андрей Петрович.
В конфликте Иванова поддержали офицеры-сослуживцы и Ростокина сначала привезли на базу псковских правоохранителей в Малгобеке, а через несколько месяцев при участии Красного Креста и посольства Казахстана он благополучно уехал домой.
«Я был поражен, как быстро омоновцы среагировали на «бараньи посулы». Это противозаконно! Это низость! А они просто хотели баранины, вот так тривиально», – возмущается Иванов.
«Убили щенка из мести»
Потерянные бараны стали, по словам Андрея Петровича, последней каплей для омоновцев, которые с первого дня в поезде его невзлюбили. Он говорит, что причин для усиливающейся с каждым днем ненависти было много. Он разоблачал злоупотребления командира, когда тот на выделенные на премии участникам командировки деньги купил роскошную кизлярскую саблю для начальника управления, не давал омоновцам приватизировать большую часть общей тушенки, возмущался отсутствием медиков, отказывался подписывать ведомость о проведенном инструктаже по безопасности, которого не было. «Ну, командиру пришлось построить всех, в бронежилетах, с оружием, вызвали омоновцев, и они полтора часа проводили инструктаж. Конечно, это не нравилось. Их раздражало, что я много фотографирую, они же сверхзасекреченные товарищи, нельзя, чтобы их лица где-то мелькали. А я в этом ничего такого не видел, сам без маски ходил. И сейчас на митингах очень неправильная история происходит в части гражданского паритета. Обычным людям сейчас нельзя приходить на митинг в маске, а противоположная сторона обезличена абсолютно. Так нельзя, это нарушает баланс, это нонсенс!» – убежден экс-полицейский.
Иванов вскрыл тайный заработок силовиков: перед отъездом домой омоновцы загрузили полвагона дешевой безакцизной водкой (по 15 рублей за бутылку) из Владикавказа. Андрей Петрович утверждает, что это спиртное потом расходилось по псковским ресторанам, а руководство отряда совсем не возражало против такого бизнеса.
«Я всегда открыто приходил и говорил: «Что вы творите?». Потом руководство даже стало омоновцев противопоставлять мне. Проскальзывали фразы вплоть до того, что «Псковская область маленькая, приедем к тебе домой» – чушь всякая. Но все-таки отомстили на месте – убили моего щенка Филю», – со злостью говорит Андрей Петрович.
Филя прибился к ним совсем маленьким, его выкормили, играли с ним, щенка любили даже омоновцы. Но когда он подрос, тем стало неинтересно, а перед отъездом начальство и вовсе отдало приказ очистить базу. Андрей Иванов хотел забрать собаку с собой в псковскую деревню к родственникам, но за два-три дня до отъезда пес пропал. «Его не было нигде! Я очень расстраивался, искал Филю, но не нашел, и в поезд мы грузились без него. А уже дома сослуживец рассказал мне по секрету, что во время одного из последних выездов омоновцы поймали Филю, забросили в «Урал», выпустили на окраине Малгобека, а когда он попытался запрыгнуть назад, расстреляли из автомата. Это была персональная месть мне», – уверен полицейский.
Виновата идеология
«Спецов», избивающих в Москве безоружных людей, Иванов называет прямыми наследниками НКВД, потому что «они полностью отстранились от норм права и уверены, что могут творить любые беззакония». Иванов убежден, что 50% из них будут послушно стрелять по людям, если появится такой приказ. Рецепт спасения у него один: «Нужна массовость, чтобы выходило не 10 тысяч человек, а 100 тысяч — тогда это будет серьезно».
«Нельзя говорить о том, что они там (в ОМОНе. – «МБХ медиа») все конченые. Безусловно, это нормальные люди в целом. Это же не они виноваты. Это виновата машина, идеология! Когда их зомбируют, накачивают ересью, пропагандой, они становятся тем, чем становятся. Они, по большому счету, жертвы. Да, они дубасят людей, но их система такими сделала», – заключает полицейский.
Если вы нашли ошибку, пожалуйста, выделите фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter.