Южный окружной военный суд начал рассматривать по существу дело очередной группы «Хизб-ут Тахрир» (организация, запрещенная в России). На этот раз подсудимых пятеро, все они — крымские татары из Симферопольского района. В ходе процесса суд отказал в предоставлении переводчика, после чего все подсудимые решили говорить на родном крымско-татарском языке. Суд решил их удалить.
Четыре организатора — один участник
В Крыму это дело называют «делом двадцати пяти». Впервые с 2014 года была задержана группа крымских татар, в которую вошли двадцать пять человек из одного района. Впоследствии дело выделили в пять отдельных производств — суд физически не мог судить столько человек одновременно. Первой начали рассматривать группу, которая практически полностью состоит из «организаторов», — людей, которые обвиняются по ч. 1 ст. 205.5 УК (организация деятельности террористической группы). По версии следствия, они создали ячейку партии «Хизб-ут Тахрир» в Крыму. Среди тех, кому досталась первая часть — гражданские активисты Риза Изетов, Фарход Базаров и Шабан Умеров и журналист Ремзи Бекиров. Наказание по этой статье предусматривает от 15 до 20 лет лишения свободы.
Вторую часть той же статьи — участие в террористической организации — в этой пятерке инкриминируют только Раиму Айвазову. Он — самый известный подсудимый в этом деле. Всех остальных участников задержали в конце марта 2019 года. Айвазова же поймали в ночь на 17 апреля того же года при попытке перейти границу с Украиной и пытали, о чем неоднократно заявляла его адвокат Мария Эйсмонт.
«Я хотел пересечь границу в Армянске и попасть на материковую часть Украины, где был задержан тремя сотрудниками ФСБ, одного из которых звали Ринат Валиуллин. На черном автомобиле они вывезли меня в поле, где имитировали расстрел. Угрожали меня убить, если я не дам показания на остальных. После этого меня доставили в отделение ФСБ, где давили морально и физически. Затем в присутствии их адвоката я и начал клеветать на других участников дела. Когда я пришел сюда, я изменил показания и рассказал, как все было на самом деле», — сказал Айвазов корреспонденту «Юг. МБХ медиа» в перерыве судебного заседания.
После разъяснения всех формальностей, суд сразу перешел к установлению личностей подсудимых. Каждый по очереди представлялся, называл дату и место рождения, место регистрации и фактического проживания, рассказывал о составе семьи. У всех подсудимых двойное гражданство — Украины и России. Они говорят, что второе получили вынужденно.
— Ваше семейное положение? — спрашивает суд Ризу Изетова.
— Женат.
— А по материалам дела не женаты. Официально брак зарегистрирован?
— Одно другому не противоречит, нет?
— По материалам дела у вас имеется несовершеннолетний ребенок.
— Вообще у меня трое детей, но в материалах дела этот факт отсутствует.
— А можете поподробнее?
— А может, не надо?
— Если желаете в сведениях ограничиться одним малолетним ребенком, то доведите это до суда.
— Давайте оставим как есть.
Ремзи Бекиров говорит, что в полном объеме владеет русским языком, а до задержания являлся корреспондентом издания «Грани.ру». Он отмечает, что является гражданином двух стран — России и Украины, но в деле отсутствуют сведения об украинском гражданстве.
— Прошу в дальнейшем учитывать, что я являюсь крымским татарином и крымским мусульманином.
— Данные о личности указываются по сведениям, которые находятся в паспорте. Представьте паспорт, мы укажем без проблем.
— Конституция РФ разрешает лицам обозначать свою религиозную и национальную принадлежность, — вмешивается адвокат Назим Шейхмамбетов.
— Безусловно будет отражено, спасибо за замечание.
Суд устанавливает личность Раима Айвазова, спрашивает, когда он был задержан. Он отвечает, что был не задержан, а похищен.
— 17 апреля 2019 года был похищен на КПП, избит, почти расстрелян и доставлен в…
— К исследованию данных обстоятельств суд позже вернется. Мы ссылаемся пока на протокол задержания.
После установления личности Шабана Умерова Шейхмамбетов просит суд выяснить, нуждается ли его 52-летний подзащитный Шабан Умеров в переводчике. Умеров уточняет, что разговорным русским владеет, но плох в юридических терминах, и это осложняет его понимание процесса.
«Я с начала следствия просил. Я владею, да, но у меня вызывают затруднения юридические термины. Не то, чтобы я не могу, но мне трудно, с первых дней просил. Мне на апелляции на продление стражи удовлетворили, но потом снова отменили», — говорит подсудимый.
Шейхмамбетов ходатайствует о предоставлении переводчика. Суд говорит, что к этому этапу они еще не подошли.
Либо на русском, либо никак
Последним устанавливают личность Фархода Базарова. Он отвечает суду на крымско-татарском языке. Суд напоминает ему, что делопроизводство в РФ ведется исключительно на русском. Базаров игнорирует это замечание и продолжает говорить на родном. Суд предостерегает его о возможном удалении и обещает рассмотреть вопрос о предоставлении переводчика, при этом напоминая, что ранее ему в этой возможности уже отказали. Базаров отказывается говорить на русском, и суд объявляет перерыв на 10 минут, чтобы адвокаты могли согласовать позицию с подзащитным.
По прошествии десяти минут суд возвращается и спрашивает подсудимого, готов ли он давать показания о личности. Он вновь отвечает на крымско-татарском. Его адвокат по назначению говорит, что он плохо владеет русским и требует предоставить ему переводчика. Суд отказывается, поскольку в материалах дела не было информации о необходимости перевода. Он обращает внимание на злоупотребление Базаровым своими правами и удаляет его с заседания. Снова перерыв 10 минут.
Суд удаляет всех
После перерыва прокурор Евгений Колпиков просит огласить данные о личности Базарова. Его адвокат по назначению возражает и просит вернуть его и предоставить переводчика. Шейхмамбетов тоже возражает, поскольку исследования материалов еще не было и без Базарова их исследовать нельзя.
«Нельзя считать удаление подсудимого из зала соразмерным его действиям наказанием. Я прошу вернуть Базарова и предоставить ему переводчика», — резюмирует Мария Эйсмонт.
Изетов говорит, что права его друга были нарушены, а он имеет право изъясняться на крымско-татарском, потому что это его родной язык. Он говорит, что это их общая позиция. Все адвокаты поддерживают эту позицию.
Суд отказывает в удовлетворении ходатайства гособвинителя как в необоснованном, поскольку нет оснований сомневаться в его личности. Судья говорит, что делопроизводство в РФ ведется исключительно на русском языке и не усматривает необходимости для введения переводчика.
Суд спрашивает, понятны ли подсудимым основания для отводов. Все они по очереди отвечают на крымско-татарском. Он разъясняет им, что делопроизводство ведется на русском языке, делает замечание и предупреждает о возможном удалении.
Адвокат Эдем Семедляев говорит, что у него есть возражение на действия председательствующего из-за замечания. Адвокат Шейхмамбетов не знает, можно ли продолжать процесс, поскольку участникам неизвестно, что сказал подсудимый, ведь он воспользовался правом говорить на родном языке. У него самого отвода нет. У адвоката Эйсмонт тоже нет отводов.
«Я не владею крымско-татарским языком и не знаю, что сказал мой подзащитный, но по-прежнему считаю наиболее конструктивным решением возвращение Базарова в зал суда», — говорит она.
У остальных отводов нет. Суд еще раз напоминает, что делопроизводство ведётся на русском языке и разъясняет подсудимым их права.
Подсудимый Бекиров пытается заявить отвод, но суд говорит, что рассмотрит его позже. Шейхмамбетов заявляет возражение, суд обещает занести его в протокол. Изетов снова обращается к суду на крымско-татарском в ответ на вопрос о доверии к защитникам. Бекиров делает то же самое. Суд делает обоим замечание. Айвазов и Умеров тоже отвечают суду на крымско-татарском.
Судебная коллегия удаляет всех до конца заседания. Объявляется перерыв на 10 минут.
Подсудимые обращаются к суду
Сторона защиты снова ходатайствует о предоставлении переводчика подсудимым. Прокурор возражает и говорит, что установлено, что подсудимые владеют русским языком. Суд отказывает в связи с необоснованностью. При этом председательствующий судья уточняет, что подсудимый Умеров достаточно владеет языком для реализации своих прав и обязанностей.
«Я считаю невозможным продолжение дела в отсутствие обвиняемых. Мы не сможем согласовывать позицию с нашими доверителями. Мой подзащитный хотел высказать свое отношение к обвинению, но не услышит его», — говорит адвокат Семедляев.
Аналогичной позиции придерживается и Назим Шейхмамбетов.
«Считаю необходимым дать возможность человеку, которому грозит до 20 лет тюрьмы, высказывать свою позицию, участвовать в процессе. Продолжение процесса в отсутствие подсудимых будет нарушать их права», — говорит он.
Вторит им и Мария Эйсмонт.
«Считаю невозможным оглашение обвинительного заключения, поскольку суд должен выяснить, понятно ли им обвинение. Некому будет высказывать свое отношение. Мы не можем продолжать процесс без обвиняемых. Мы должны отложиться до того дня, когда подсудимые будут присутствовать в зале суда», — уверена Эйсмонт.
Суд отклоняет ходатайство и переходит к оглашению обвинения прокурором. По версии следствия, подсудимые в неустановленный период времени на территории Симферополя создали ячейку террористической организации «Хизб-ут Тахрир». В ходе работы ячейки они совершили действия, направленные на захват власти и насильственное изменения конституционного строя РФ. При этом преступление не было доведено до конца, по не зависящим от них обстоятельствам.
После оглашения Шейхмамбетов просит десять минут для уточнения позиции своего подзащитного по поводу обвинения. Суд вновь объявляет перерыв. Подсудимых возвращают в зал для общения с адвокатами.
Суд возобновляется. Адвокат Шейхмамбетов говорит, что ему удалось получить позицию своего подзащитного, но она написана на крымско-татарском языке. Суд говорит, что готов ее приобщить, когда будет перевод и просит адвоката высказать свою позицию по отношению к обвинению. Он отвечает, что будет высказывать ее после того, как выскажет позицию его доверитель.
Остальные подсудимые передали через адвокатов обращение, в котором попросили о возможности высказать свою позицию лично в суде. Суд приобщает их к делу.
«Мне не ясно было еще на стадии окончания следствия, какие обвинения вменяются моему подзащитному. В частности, я говорю об обвинениях в захвате власти. Необходимо указать способы, мотивы, цели и прочие обстоятельства совершения преступления. Этого сделано не было. Я бы хотела, чтобы нам разъяснил это прокурор. Что касается обвинения по ст. 205.5, то опять же все обвинение построено на общих словах. В настоящем судебном заседании мы будем исходить из того, что терроризм — идеология насилия, связанная с устрашением власти и населения, но обвинение не представляет ничего, что может быть охарактеризовано таким образом», — говорит Мария Эйсмонт.
Суд предлагает прокурору разъяснить моменты в ответ на реплику адвоката Эйсмонт, но он говорит, что считает свое выступление исчерпывающим. Заседание завершается.
Если вы нашли ошибку, пожалуйста, выделите фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter.