Дмитрий Медведев настойчиво продвигает идею 4-дневной рабочей недели. Неужели правительство впервые решило не отнять, а что-то дать простым россиянам? Экономист Сергей Жаворонков рассказывает, какова ситуация с продолжительностью рабочей недели на Западе, что мешает нам повысить производительность труда, и почему это предложение Медведева скорее всего так и останется предложением.
11 июня 2019 года премьер-министр Дмитрий Медведев сделал сенсационное заявление, выступая на заседании Международной организации труда. «Технологический прогресс приводит к сокращению не только рабочих мест, но и рабочего времени, к расширению досуга. Весьма вероятно, что будущее — за четырехдневной рабочей неделей как новой основой социально-трудового контракта». Конечно, за годы его руководства то страной, то правительством из его уст звучало немало – и про свободу, которая лучше несвободы, и про бунт искусственного интеллекта, и многое другое, что по мнению самого Медведева, «отливается в граните» в силу его то ли его высокого социального статуса, то ли высокого интеллекта. Однако Медведев затем в течение лета и начала осени неоднократно возвращался к этой теме.
Правда, 23 августа Медведев призвал «это не понимать сейчас слишком буквально, и, конечно, это не сию секунду». Хотя добавил, что такая реформа одновременно должна привести к росту производительности труда и увеличению зарплат. Существует поручение Медведева министерству труда и социальной защиты РФ к 30 сентября 2019 г. представить анализ такого предложения. И вот, наконец, 11 сентября 2019 г. Медведев вновь выступил на эту тему. «…Можно так построить рабочий график, что человек будет занят, например, четыре дня в неделю или, наоборот, меньшее количество часов каждый день работать. Так вот, эту гибкость, мне кажется, и необходимо внедрить в законодательство».
Неужели правительство впервые за долгое время собирается что-то не отнимать у граждан, а наоборот, дать им? Или, наоборот, в этом кроется какой-то подвох? Примерно, как в обсуждаемой несколько лет идее повышения НДС с одновременным снижением социальных платежей. Чем все кончилось – мы знаем. НДС действительно повысили, а вот социальные платежи снижать не стали.
Как это происходит в других странах
Давайте рассмотрим для начала, каково нынешнее законодательство о рабочей неделе. Статьи 91-92 устанавливают, что продолжительность рабочего дня не должна превышать 40 часов в неделю (для несовершеннолетних и занятых на вредных производствах – от 24 до 36 часов). Никакой нижней границы продолжительности рабочего дня законодательство не устанавливает. Что, впрочем, ясно нам по любому «Макдональдсу», по объявлениям о найме на работу, в которых предлагают работать когда удобно. Но это вовсе не значит, что, работая четыре дня в неделю, ты будешь получать столько же, сколько работая пять – конечно же, ты будешь получать меньше. Так что никто не запрещает «гибкость» и сейчас, Дмитрий Медведев тут ломится в открытую дверь.
Российское законодательство, между тем, и так является весьма мягким к работнику. Согласно нормам Международной организации труда, странам рекомендуется устанавливать продолжительность рабочей недели не более 48 часов. В США она, например, не ограничена никак (иногда пишут, что 40 часов в неделю, но это по контракту типа non-exempt employees, а по контракту exempt employees без ограничений). То же касается большинства стран Латинской Америки. В странах ЕС ограничена, но дельта очень значительна. По законодательству, она может составлять от 48 до 35 часов. Согласно докладу Working Time Developments 2017 г. (стр.10) некоторые страны кроме обычной рабочей недели устанавливают «овертайм» — за который положена повышенная оплата. Например, в Германии и Нидерландах обычная максимальная неделя – 48 часов, с овертаймом – 60. В Греции же с ее репутацией «страны ленивых работников» обычная максимальная неделя – 40 часов (как в России), с овертаймом – 48. А самая халява в Испании – обычная максимальная неделя 40 часов, с овертаймом – 41.5 и Франции (обычная максимальная рабочая неделя 35 часов, с овертаймом – 48). Самый значительный разброс в Норвегии: обычная максимальная рабочая неделя 40 часов, максимальная с овертаймом 69 часов. Традиционно высокая планка существует в Юго-Восточной Азии, причем даже в развитых ее странах. В Южной Корее максимальная рабочая неделя составляет 52 часа, причем еще недавно составляла 68 часов. В Японии формально 40 часов, но все говорят, что реально это требование мало кем соблюдается.
Пишут (в том же Working Time Developments), что средняя продолжительность рабочей недели на самом деле ниже предусмотренной законом. Но статистика на этот счет ненадежна. Если на законодательство обычно работодатели (как минимум в государственной секторе) ориентируются, понять, сколько на самом деле работает человек в частном секторе, весьма сложно.
Длина рабочей недели и производительность труда
Как связана продолжительность рабочего дня с производительностью труда? По данным доклада Организации экономического сотрудничества и развития (ОЭСР), объединяющей развитые страны, определенная зависимость есть. Скажем, в сопоставимых по уровню жизни Франции с мягким трудовым законодательством это $70 в час, в Германии с жестким трудовым законодательством это $72 в час (для сравнения в России $26.5, в среднем по странам ОЭСР $54.8). В Испании $52 в час. Но это все равно выше стран Восточной Европы с их обычной 40-часовой максимальной рабочей неделей и 48-часовой максимальной неделей с овертаймом (даже с такими передовыми для этого региона странами, как Эстония — $38.3 в час и Чехия $42.2 в час – они догнали из «старой Европы» только самые бедные Грецию с ее $37.9 в час и Португалию с $40.4 в час).
И наконец, главное насчет производительности труда. Основные ее параметры довольно очевидны и не относятся к продолжительности рабочей недели. Это, во-первых, техническая оснащенность предприятий. Скажем, в нефтяной отрасли есть такой показатель, как дебит скважины – количество поступающей нефти в единицу времени. В 90-е она составляла порядка 7.5 тонн на скважину, но с привлечением в отрасль современных западных технологий за нулевые выросла до показателей чуть ниже 10 тонн на скважину (в отдельные годы и превосходя ее), то есть на четверть. Все это справедливо для чего угодно – от сельского хозяйства (трактором лучше копать, чем плугом, но и между тракторами есть большая – в разы — разница) до уборки снега (рабочий с bob-cat уберет снега намного больше, чем рабочий с лопатой, способом, который, увы, сейчас в России доминирует). Во-вторых, это отвлеченность рабочей силы на процессы, которые, в общем, не нужны.
В свое время владелец «Россельмаша» и одновременно тракторного завода в Канаде Константин Бабкин в ответ на предложение Владимир Путина перенести бизнес из Канады в Россию опубликовал довольно интересное сравнение этих двух бизнесов по условиям. В частности, он указал, что в Ростове-на-Дону он вынужден содержать 150 человек охраны. Охрана на канадском заводе – 4 человека.
Правовой порядок, общественная культура – это тоже все имеет непосредственное отношение к производительности труда. Вспомним о количестве полицейских в России – в два раза больше на душу населения, чем в развитых странах. Вспомним о военных расходах, расходах на содержание государственного аппарата. Да, отчасти они нужны, более того, это самая естественная часть государственных расходов, в древности бюджеты стран в основном из нее только и состояли. Но когда они избыточны, когда существует огромная армия надзирающих чиновников и ведутся никому не нужные войны, то это просто разбазаривание ресурсов.
Владимир Путин в «Майских указах» 2012 года требовал увеличить производительность труда в России в 1,5 раза. На самом деле производительность труда по методике ОЭСР (в долларах на человека-час) даже снизилась, но и по странноватой методике российского Минэкономики (добавленная стоимость, деленная на численность работников, причем только на предприятиях с годовой выручкой от 400 млн. до 30 млрд. рублей, но исключая производство подакцизных товаров) выросла с 2012 по 2018 г. менее, чем на 2%. Отчасти правительство вроде понимает, что делать. Так, в 2019 году утвержден национальный проект «Производительность труда и поддержка занятости», рассчитанный до 2024 года, его курирует Министерство финансов. По смыслу он разумен – дотации предприятиям на техническое перевооружение. Но по деньгам там слезы. Общие расходы до 2024 года – 52.1 млрд. рублей (бюджетов всех уровней). Для сравнения: ЕЖЕГОДНЫЕ расходы только по статье «общегосударственные вопросы» составляют 1.2 трлн. рублей, и это только расходы федерального бюджета. А есть еще расходы на войны, прокуроров и следователей, борцов с экстремизмом и миллион гражданских служащих министерства обороны (как я люблю шутить, у нас на каждого солдата приходится персональная секретарша). На это деньги есть. На плодящиеся госкорпорации деньги есть. А вот на техническое перевооружение предприятий, как и на пенсии – денег нет, и держитесь там.
Занимательные математические упражнения
Вернемся к идее «четырехдневной недели». Ну конечно совершенно немыслимо, чтобы, например, работники «Газпрома» или «Роснефти», работники государственных министерств и ведомств по милости Дмитрия Медведева вдруг стали работать меньше, а получать столько же. Это будут значительные потери для экономики, для ВВП, для доходов бюджета, для всего. Зато возможно вот что. Проведем ключевое для нас математическое упражнение. 40 часов — это пять дней в неделю по 8 часов. А теперь давайте сделаем четыре дня в неделю, но по 10 часов. Бинго – у нас получаются те же 40 часов в неделю! Подобным образом поступить с госслужащими и работниками госкомпаний можно (в частном бизнесе это вряд ли реально, даже если его обязать законодательно – у нас работники держатся за рабочее место и фактически работают столько, сколько договорились, а не столько, сколько положено по закону). Ну, например, мэр Москвы Сергей Собянин, приехавший из Когалыма с двухчасовой разницей временных поясов, взял да и перевел работников мэрии Москвы на график с 8 утра до 5 вечера вместо обычного с 9 утра до 6 вечера. Как вы думаете, большинству сотрудников, кто не приехал из Тюменской области, им удобно? Конечно, найдутся и те, кто скажет, что работать по 10 часов удобно (это была средняя продолжительность рабочего дня при Николае Втором, а максимальная тогда составляла 11.5 часов). Зато меньше времени на дорогу тратить и т.п. Но для большинства это будет очевидное неудобство без всякой прибавки к зарплате.
Частный бизнес давно проводит разные эксперименты по занятости. Многие переводят сотрудников на частичную работу из дому, оставляя только часть дней как присутственных – в наш век информационных технологий оно понятно. Кто-то действительно уменьшает рабочий день, но зато требует каких-то KPI. Вот здесь можно прочесть подробный обзор по такой практике – и удачной, и не очень. Но правительству не стоит лезть со своими отливающимися в граните предложениями и навязывать нам что-то непривычное. Это напоминает поднадоевшие упражнения времен того же президентства Дмитрия Медведева с переводом взад – вперед стрелок часовых поясов.
Закончим же на оптимистичной ноте. Есть такая контора, как ВЦИОМ. Они называют себя социологами, но их опросы, как известно, носят формирующий характер. Куда качается волна настроений администрации президента, туда движутся и опросы. Так вот, ВЦИОМ опубликовал опрос, из которого следует, что, мол, «Идея четырехдневной рабочей недели скорее не поддерживается россиянами (48%) в качестве альтернативы классической пятидневке. К такому переходу положительно отнеслись бы около трети опрошенных (29%)». То есть народ против. А как же добрые российские власти могут идти против народа? Так что, скорее всего, дело ограничится какими-то очередными рекомендациями усилить и углубить. О таких упражнениях, свойственных российским чиновникам, в свое время мудро спел песню бард Владимир Высоцкий: «Не страшны дурные вести, начинаем бег на месте, красота среди бегущих – первых нет, и отстающих, бег на месте общеукрепляющий»!
Если вы нашли ошибку, пожалуйста, выделите фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter.