По-русски слово «ликвидация» звучит как уничтожение, как убийство. Решение Верховного суда о ликвидации общероссийского движения «За права человека» я бы рассматривала именно так. И, конечно, это очень символическое решение. Никогда прежде российские власти и суды не демонстрировали так открыто, категорично и определенно свое желание расправиться с правозащитным движением, загнать гражданское общество в подполье.
Движение «За права человека» было создано бывшим депутатом ВС РСФСР и депутатом первой российской Госдумы Львом Пономаревым двадцать лет назад. То есть почти столько же, сколько у власти Владимир Путин.
Лев Пономарев, человек, который по его собственному признанию, никогда не претендовал на роль политического лидера, но видел свою миссию в правозащите, умеет объединять людей из разных лагерей демократического спектра для того, чтобы развивать в России гражданское общество.
Пономареву удалось создать достаточно широкое движение единомышленников по всей России, члены ЗПЧ («За права человека») в разных регионах всегда занимались правами заключенных, социальными правами, правами военнослужащих. К Пономареву обращались обвиняемые и их родственники из совершенно разных страт общества. О том, что благодаря заступничеству Пономарева и его движения можно было добиваться каких—то успехов в абсолютно «безнадежном» деле по защите прав человека в России, по стране ходили легенды. Но это было правдой, Лев Пономарев, с его удивительным, поистине маниакальным упорством, верой в победу и хорошими связями (еще с 90-х годов он дружил со многими людьми из демократического лагеря, которые уже при Путине стали государственными защитниками прав человека — Владимир Лукин, Элла Памфилова, Михаил Федотов).
Пономарев постоянно лоббировал правозащиту в этих окологосударственных структурах и нередко достигал успеха. В течение последних девяти лет его организация получала президентские гранты на свою деятельность. И власть его терпела. Да, постоянно были заказные фильмы по НТВ, где движение «За права человека» пытались скомпрометировать, находили заключенных в колониях, которые рассказывали небылицы про сотрудников ЗПЧ, но никакая грязь не приставала ни к Льву Пономареву, ни к его движению. А жертвы правосудия, произвола полиции и ФСБ продолжали обращаться к Пономареву, и он со свойственным ему гражданским темпераментом, который, казалось, совершенно не менялся с годами, брался за самые острые кейсы, самые болезненные для власти.
Если попытаться очень кратко объяснить, чем Лев Пономарев отличается от других лидеров российских правозащитных организаций, он совмещает публичность, граничащую с оппозиционной публицистикой, и традиционные правозащитные инструменты: он не просто ищет адвокатов, пишет заявления о нарушениях прав человека в государственные структуры или «городу и миру», но он организует общественные кампании, стараясь привлечь к продвижению того или иного правозащитного «кейса» как можно больше людей. Так Пономарев защищал фигурантов «дела Сети», организации, признанной в России террористической. Он устраивал пресс—конференции, вытаскивал на них родителей фигурантов «дела Нового величия», регулярно писал блоги об этих историях, устраивал народные сходы, публично обвиняя сотрудников ФСБ в пытках некоторых обвиняемых.
Думаю, Лев Пономарев и его движение давно раздражало власть и спецслужбы, но до поры до времени, пока не было принято решение о постепенной, но тотальной зачистке всей правозащитной «поляны», Пономарева не трогали. После протестного лета была дана четкая команда «фас».
Экстренное правосудие по «московскому делу», когда следствие идет два—три дня, а суд укладывается за один день, замена главы СПЧ Михаила Федотова телеведущим—пропагандистом Валерием Фадеевым, не имеющим к правозащите ровным счетом никакого отношения — все это звенья той самой «гребаной цепи». Впереди — полная замена российского правозащитного движения симулякрами.
Настоящих правозащитников будут добивать многотысячными штрафами, будут умучивать судами и постепенно выдавливать в подполье.
В принципе, силовики вполне последовательны в том, что они делают. Уже много сказано и написано, что они пытаются восстановить советский тоталитарный строй, при котором не было правозащитников. Были диссиденты или инакомыслящие. И у них был очевидный выбор: тюрьма или эмиграция.
Впрочем, известно, что невозможно «дважды войти в одну реку» и ничто не повторяется в точности. Поэтому будем надеяться, что глухая пора листопада, которая перекочевала в зиму, развеется, и силовикам, которые жаждут реванша, не удастся ликвидировать все гражданское общество в России.
Лев Пономарев уже заявил, что будет продолжать заниматься правозащитой.
Если вы нашли ошибку, пожалуйста, выделите фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter.