Когда я наблюдаю за тем, что происходит сегодня с выборами в Мосгордуму, когда я читаю новостные сводки об обысках и допросах независимых кандидатов в Мосгордуму, которым отказали в регистрации, я вспоминаю свой разговор весной 2016 года с Эллой Памфиловой, нынешней главой ЦИК России, а тогда еще уполномоченным по правам человека в России.
Уже было известно, что Памфилова уходит в ЦИК, оставляет свой кабинет на Мясницкой, куда я часто приходила поговорить или попросить за кого-то из невиновных с моей точки зрения сидельцев (я входила в экспертный совет при уполномоченном по правам человека в РФ), но не было ясно, кто придет на ее место.
Известие о том, что Памфилова меняет этот не так давно обустроенный ей кабинет на кабинет на Ильинке, меня тогда сильно удручило. Элла Александровна реально помогала людям, и мне было жаль, что она оставляет это дело.
Я спросила Памфилову, как же так, она уходит, прошло всего два года, она только поменяла сотрудников, стала активно сотрудничать с правозащитниками, на кого она нас бросает.
У меня было ощущение, что Памфилова нас слышит. Чего только стоило судебное решение, полученное по иску адвокатов Сенцова, который Памфилова поддержала. Суд тогда постановил, что Олег Сенцов — гражданин Украины. И это было записано в ежегодном докладе уполномоченного по правам человека в России.
Благодаря Памфиловой к украинской летчице Надежде Савченко в тюрьму пустили ее сестру, она несколько раз и сама приходила к Савченко, пыталась убедить Кремль изменить украинской летчице меру пресечения. Есть другие случаи, когда благодаря Элле Александровне невиновные выходили из тюрьмы.
Я дважды брала интервью у Памфиловой для журнала «The New Times» . Перечитывая эти интервью сегодня, я пыталась найти в сегодняшней главе ЦИК черты той Памфиловой.
Не все, наверное, помнят, что из-за конфликта с Владиславом Сурковым в октябре 2010 года Памфилова была вынуждена уйти с поста председателя Совета по правам человека при президенте. И в интервью The New Times она достаточна откровенно говорила, почему ушла.
«Общественный контроль за выборами»
«Серьезные разногласия возникли в 2007 году, когда я попыталась создать общественный контроль за выборами. Я столкнулась с жесточайшим противодействием, конечно, в основном со стороны идеологов и тех, кто формировал тогда «Единую Россию». Совет пытался убедить президента, что ему не надо возглавлять партию. Я готовила для него аналитический материал с очень нелицеприятной оценкой «Единой России»».
И вот еще один отрывок из тогдашнего интервью «The New Times» о принципиальных разногласиях с Сурковым: «Сурков предпочитает действовать с позиции силы. Если кто-то не поддается, то надо его сломать, прогнуть, уничтожить или сделать послушным, во всяком случае управляемым. Он действует очень эффективно. Он, конечно, сформировывает эти партии, движения, но после его «обработки» человеческий материал становится невысокого качества, потому что люди сломлены. Оборотная сторона такой эффективности — «опоры» у властей становятся все более ненадежными, а порой и просто гнилыми. У меня другой подход. Я полагаю, что опираться надо в первую очередь на людей самодостаточных, самостоятельных, и их надо убеждать. Если ты убедишь, и человек с тобой сам согласится, то он станет твоим единомышленником».
Это говорит Элла Памфилова в октябре 2010 года. Она уходит из администрации президента и на четыре года пропадает из общественной жизни, чтобы вернуться в 2013 году.
Путин поручает ей распределять президентские гранты, а в 2014 году, когда у уполномоченного по правам человек Владимира Лукина заканчивается срок полномочий, Совет по правам человека, а конкретно глава СПЧ Михаил Федотов и глава Московской Хельсинкской группы Людмила Алексеева предлагают кандидатуру Памфиловой на утверждение Путину. Путин ее кандидатуру одобряет, Госдума за нее голосует и Элла Александровна на два года становится защитницей прав человека в России.
«Я умею задавать Путину жесткие вопросы»
В другом интервью тому же The New Times Памфилова убеждала меня, что она умеет задавать президенту Путину жесткие вопросы, и что она не боится силовиков.
Когда я спросила ее, не станет ли она «правозащитной ширмой», в стране, где права человека попираются государством ежедневно и власть покрывает действия силовиков, Памфилова ответила: «Должность уполномоченного предполагает в любой ситуации идти до конца и не быть ширмой. Это только вопрос твоего выбора. Выбора личной безопасности, выбора личных рисков. Тебя избрали депутаты, у тебя есть определенные полномочия, определенные законом, но как правильно сказала Алексеева, эта должность не столько держится на полномочиях, сколько на моральном авторитете».
Вернемся в октябрь 2016 года и к нашему разговору в кабинете Памфиловой, когда она уже практически пакует вещи. Я спросила, неужели она думает, что ей удастся обеспечить честные выборы (не помню дословно вопросы и ответы, но помню смысл и дух разговора) и Элла Александровна ответила что-то вроде, что ей уже не 20 лет и репутация дороже.
Я вспоминала потом тот разговор, когда на президентские выборы не допустили Алексея Навального, но тогда хотя бы можно было спорить о том, есть или нет у Навального судимость, справедливыми ли были судебные процессы по делу «Кировлеса» или «Ив Роше», и имел ли право Навальный избираться.
А сейчас, когда очевидно, что Мосгоризбирком по беспределу не регистрирует независимых кандидатов, бракуя подписи с помощью манипуляций, уже невозможно считать, что выборы в Мосгордуму происходят по закону.
Чего тогда стоят слова, сказанные в 2010-м году о том, что «опираться надо в первую очередь на людей самодостаточных, самостоятельных», что тогда стоят слова, сказанные в 2014-м о том, что она «не боится силовиков».
«Когда приехала Памфилова, нас перестали бить…»
Я помню, как осужденные мордовских колоний звонили мне и, жалуясь на беспредел местных тюремщиков, говорили: «Вот когда к нам приехала Элла Памфилова, нас перестали бить, может, она опять приедет…»
Я это к тому, что потенциал общественного деятеля, который хотел и мог менять повестку, у Эллы Памфиловой, безусловно, был.
Я помню, как Памфилова добилась того, чтобы осужденного Олега Навального, отбывающего срок в орловской колонии, отвезли к гражданскому зубному врачу, что без ее вмешательства было невозможно сделать.
Я перечисляю все эти случаи именно потому, что хочу понять, почему сейчас, когда очевидно, что в Москве творится форменный беспредел, и это имеет прямое отношение к вотчине ЦИК, Памфилова не может его остановить, просто хлопнуть по столу и сказать: «Хватит!» Да, понимаю, по закону она не может приказать главе Мосгоризбиркома зарегистрировать независимых кандидатов, чьи подписи этим же Мосгоризбиркомом забракованы.
Но она не может не понимать, что обыски и допросы в момент избирательной кампании деморализуют работу чиновников избиркомов, которые под таким давлением не способны работать по закону и честно проверять забракованные подписи.
Элла Александровна сама была депутатом, она отлично разбирается в избирательном законодательстве и понимает, у кого из кандидатов в Мосгордуму поддельные подписи, а у кого нет.
Увы, Памфилова знает , что вся эта история в первую очередь дискредитирует ее лично.
Ведь когда она покидала место уполномоченного по правам человека, где ей удавалось помогать людям, и иногда даже вытаскивать их из пасти Левиафана, она убеждала себя и других, что сохранит свою репутацию и постарается, чтобы не было стыдно смотреть в глаза внукам.
«У меня больше оптимизма, чем у Ходорковского»
Наверное, я неисправимая идеалистка, но и правда не понимаю, как можно терпеть, когда эти самые силовики, которых ты не боялся четыре года назад, сегодня решительно уничтожают твою репутацию.
И вот еще один отрывок из интервью, записанного всего пять лет назад: «Я прочитала интервью Ходорковского и даже поразилась — настолько я во многом с ним согласна (речь об интервью, данном вскоре после освобождения — «МБХ медиа»). Я во многом согласна с его мировоззренческой позицией. Правда, в отличие от него у меня было больше возможностей в последнее время ездить по России и встречаться с людьми. Поэтому у меня больше оптимизма, чем у Ходорковского. Есть два полюса, одни уповают на Путина, другие считают, что все зло от него: Путина убери — и наступит большое счастье. А между этими полюсами становится все больше людей, которые начинают понимать, что и от них может многое зависеть. В этом мой оптимизм. Для кого-то Путин — человек с большим знаком минус, для кого-то — с большим знаком плюс.
Он для меня — политик с большим вопросительным знаком, с большим восклицательным знаком и с длинным-длинным многоточием…
Если не демонизировать Путина, то надо признать, что есть общемировые законы развития, законы бытия, они предопределяют возможности развития или гибели страны. И Путин, как человек умный, понимает, что с этим придется считаться».
Хотелось, бы, чтобы и Памфилова и Путин считались с тем, что демократию в России пока еще официально не отменили. Как не отменили свободные выборы. А избирательная кампания, когда к оппозиционным кандидатам по ночам приходят с обысками, не пускают к ним на обыски адвокатов, вызывают их на допрос — больше напоминает не демократическую Россию, а будни диктаторского режима.
Мне бы хотелось надеяться, что та Памфилова, которая бесстрашно ездила в беженские лагеря в Ингушетии и в Чечню, разбиралась с избиениями заключенных в мордовских лагерях защищала Александра Подрабинека от «нашистов», не захотела бы работать главой ЦИК при диктатуре…
Если вы нашли ошибку, пожалуйста, выделите фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter.