Клуб высокопоставленных самоубийц

Человек ничего не делает. Просто стоит. Вроде бы, даже и у нас это не запрещено никаким законом. На него нападают толпой, валят на землю, начинают избивать специальными резиновыми палками. Один из напавших спотыкается о жертву, падает тоже. Вывих плеча, как выяснится позже. Это преступление, и, очевидно, те, кто без всякой причины избивает людей на улицах, должны были бы за него ответить.

Ну, впрочем, ладно, все ведь понимают, о чем речь, видеозапись задержания актера Павла Устинова на акции 3 августа в Москве есть в сети. Все понимают, и никто, наверное, не ждал всерьез, что отвечать за происходившее в Москве будут те, кто парализовал город и те, кто колотил прохожих. Кстати, и те, кто приказы им отдавал, про этих тоже не стоит забывать.

Никто на такое не рассчитывал. Не при этой власти. Но «московское дело» продолжается, Павла Устинова судили (Тверской районный суд, судья Алексей Криворучко, между прочим, человек в некотором смысле заслуженный — фигурант «списка Магнитского» за номером 51), и осудили. 3,5 года колонии. Оказывается, он причинил омоновцу Александру Лягину не только физические, но еще и нравственные страдания. По крайней мере, судья Криворучко в этом не сомневается.

Человек, в невиновности которого может убедиться буквально любой, у кого есть доступ в интернет, отправится в тюрьму. Зверством больше.

Пока летние протесты длились, свой понятный смысл в этих зверствах был. Провалив кампанию, с изумлением наткнувшись на готовность явному произволу сопротивляться — как это так, почему, что, серьезно что ли люди могут требовать соблюдения собственных прав, вот же ненормальные,  — приняли решение протестующих запугать. Сдали Москву Росгвардии, дали ОМОНу картбланш на уличный террор, случайным образом выбрали виноватых, завели уголовку. Это, кстати, технология, памятная еще по «болотному делу»: когда виновными назначают нескольких случайных людей, каждый понимает — значит, и его тоже могут назначить. Все виноваты, никто не в безопасности, а то, что ты на свободе — случайность, везение. Твоя вина никак от твоих же действий не зависит. В кого прокурор пальцем ткнет, тот и преступник. Судья с прокурором спорить не станет, им еще на выходных шашлыки вместе жарить.

И можно, конечно, встать в красивую позу, можно бросить гордое: «Нас не запугать!» Однако стоять в красивой позе — дело некрасивое, а врать просто нехорошо. Разумеется, технологии запугивания работают. Естественно, никому не хочется в тюрьму. Но у любого метода — свои изъяны.

Испуг проходит, а вполне внятные представления о том, кто нами правит, и с кем приходится иметь дело — остаются. Один случайный человек, которого решили страха ради собянинского назначить виноватым, он ведь только для судьи и прокурора — случайный. У него есть родные, у него есть друзья, у него есть коллеги. Несправедливый приговор для невиновного — будто камень, брошенный в воду. Целые страты, целые корпорации политизируются, друзья, родные, знакомые, коллеги все запоминают. Студенчество, к примеру, и без дополнительных усилий власти — корпорация со времен появления первых университетов в Европе довольно буйная. Но очевидно ведь, что после «дела» Егора Жукова количество политизированных студентов выросло. Среди околотеатральных и околокиношных людей хватает граждан в белых пальто, которые любят порассуждать публично, как претят им митинги, ревущие толпы и борцы за справедливость (хотя, сказать по правде, в наше время это позиция довольно стыдная). Что ж, после «дела» Павла Устинова даже и из них некоторые преодолеют стыдную свою брезгливость, а белые пальто аккуратно повесят на вешалку до лучших времен.

Те, кого запугать не удалось, превратятся в радикалов. Но ведь и те, кого запугать получилось, не полюбят начальство. Все ровно наоборот. Просто нелюбовь свою затаят, но ничего не забудут. Страх еще никого по-настоящему лояльным не делал.

Московский протест на время притих: результат «умного голосования», благодаря которому пробились в МГД представители «системной оппозиции», многие в настоящей оппозиции считают своей победой (я думаю — правильно считают, но понимаю, что это позиция небезупречная; не будем затевать бесплодный спор). А это значит, что продолжение зверств теряет всякий смысл.

Ну, если, конечно, настоящая цель тех, кто летом командовал омоновцами, а теперь командует судьями и прокурорами, не в том, чтобы спровоцировать новые протесты — речь ведь о свободе для невиновных, да еще и в ситуации, когда буквально каждый может оказаться виноватым без вины. Это ведь стимул посерьезнее краденых подписей и недопуска независимых кандидатов до выборов.

Если только нет у них задачи настроить против себя как можно больше людей в самых разных слоях общества, если только во главе столицы и страны — не клуб высокопоставленных самоубийц, втайне мечтающих о развале отечества.

Мы ведь люди довольно скромные. Тут на справедливость никто особо не рассчитывает, и не верит, что под суд могут попасть настоящие преступники. В благородство начальства никто не верит тем более. Но хотя бы из чувства самосохранения террор следует прекратить, а невиновных отпустить.

Да, кстати, пока в Москве судили Устинова, в Тюмени шел другой суд. Разбирали дело бывшего командира местного ОМОНа, который в ходе спарринга покалечил подчиненного — 23 года парню, кровоизлияние в мозг, первая группа инвалидности. Командира признали виновным в превышении должностных полномочий, дали четыре года условно. И то — это же пустяки, это вам не вывих руки после неудачного падения во время охоты на людей.