На стороне убийцы. Иван Давыдов о разнице между атакой на государство и на европейские ценности

Боец UFC Зелим Имадаев назвал Абдуллаха Анзорова, того самого 18-летнего «выходца из Москвы», который зверски убил в Париже учителя Самюэля Пати, героем. Убил Анзоров Пати, напомню, за то, что тот на уроке показывал ученикам карикатуры из Charlie Hebdo.

А вот глава ЧР Рамзан Кадыров не стал называть Анзорова героем. Кадыров все-таки опытный политик (рискните поспорить), и понимает, где кончаются дозволенные речи. Понимает, что даже для него границы все-таки есть. Поэтому теракт осуждает, однако находит нужным сказать, что верующих провоцировать ни в коем случае нельзя.

Зато депутат Госдумы Алексей Журавлев, председатель партии «Родина», зарегистрированной Минюстом, никаких границ не видит, и в ток-шоу на канале «Россия 1» (он, кстати, постоянный гость разнообразных пропагандистских ток-шоу) задается вопросом: «Не слишком ли много смертей из-за одного с..ного журнала?» Извините, цитата, из депутатской брехни слова не выкинешь. Я бы и целиком слово привести не постеснялся — стесняются редакторы с «России 1», которые делают скриншоты с портретами ораторов и наиболее огненными их репликами. И депутат не стесняется, депутат скриншот с собственным фото и яркой фразой тащит в социальные сети. Чтобы и те, кто телевизор не смотрит, узнали, как он, депутат, смел, и насколько он мудр.

Я — это будет ремарка — слушая, как очередной государственный человек на полублатном жаргоне оскорбляет публично ближних и дальних соседей, призывает кого-нибудь разбомбить или просто сквернословит, задумываюсь иногда — мы вот, допустим, понимаем, что партия «Родина», зарегистрированная Минюстом, фикция. Выборы — фикция, депутаты, после фиктивных выборов попадающие в фиктивный парламент, тоже ничего из себя не представляют и так далее. Тот, кто ищет политической реальности, уткнется рано или поздно в президента РФ. Все прочие «официальные лица» существуют не вполне, их как бы и нет, это только пыль да туман вокруг вождя, и слова их чаще всего вообще ничего не значат. Мы понимаем, но соседи, ближние и дальние, не обязаны ведь это понимать. Интересное же, наверное, складывается у них представление о государстве, которое возглавляют эти вот официальные лица. Задумываюсь, а потом спохватываюсь — не поздно ли плакать об имидже государства, где применяют против граждан химическое оружие? Нет, не часто, конечно, но все же…

Однако к теме. Проще всего тут, наверное, отделаться банальностями: кое-что из речей, процитированных выше, вполне тянет на статью УК о публичном оправдании терроризма. Судят людей в России и за менее однозначные высказывания, судят и осуждают даже вовсе без вины (вспомним дело псковской журналистки Светланы Прокопьевой, которая пыталась разобраться в мотивах юного самоубийцы Михаила Жлобицкого, подорвавшего себя на входе в УФСБ города Архангельска, и за честно сделанную журналистскую работу получила уголовное дело с диким штрафом; причем штраф — это акт гуманизма, прокурор просил шесть лет колонии). Можно это отметить и повздыхать о двойных стандартах — очевидно, борцу ничего не будет, депутату — тем более. И продолжит депутат нести из телевизора свою первобытную чушь…

Все так, но это история не о двойных стандартах. Наше государство вовсе не противоречит само себе, одних наказывая ни за что, а другим предоставляя эфир для оскорблений в адрес жертв очередного теракта. Дело не только в том, что одни для государства свои, а другие чужие. 

Наше государство с терроризмом борется всерьез. Путин свою президентскую карьеру начал в качестве эффективного борца с терроризмом, и любит на публике порассуждать о том, какое это страшное зло и как было бы правильно, если бы все страны сплотились ради борьбы с ним. Наше государство даже в войну за морем готово ввязаться, не жалея ни людей, ни денег, если речь — о борьбе с терроризмом.

Но ведь и в речах, с которых мы начали, ничего особенно нового нет — примерно так же высказывались разнообразные говорящие головы в телевизоре после теракта в редакции Charlie Hebdo. Сами виноваты. Спровоцировали верующих. Понимать надо, над чем можно смеяться, а над чем смеяться нельзя.

Террорист воспринимается как безусловное зло, если он покушается на государство, на власть (кстати, если террорист взрывается в метро или захватывает школу, покушается он все равно ведь на государство, ему важна реакция властей, а не жизни заложников, и требования он выдвигает не к заложникам, если есть у него какие-то требования). Что может быть святее проходной УФСБ в современной России? Ничего. Табличка на двери с аббревиатурой из трех букв — лучший символ для нашей власти.

А вот если атака направлена на ценности — на презираемые нашим государством «европейские ценности», даже ведь само это словосочетание стало в устах телевизионных говорунов чем-то вроде ругательства, синонимом семи смертных и многих мелких грехов, — тут все уже не так однозначно. И разгоряченный депутат может позволить себе намекнуть, что цель-то правильная. В методах разве что некоторая проблема.

В этом случае государству, окунувшемуся в архаику и озабоченному постоянным поиском очередного повода для обиды, вполне логично встать на сторону убийцы. Политики опытные и мудрые чувствуют, впрочем, что есть в этой позиции какая-то уязвимость, и стараются следить за речью. А политики вроде Журавлева прут напролом.

Но потому и прут, что направление задает государство, для которого свобода слова — зло. Как и все прочие свободы. А «права человека» — что-то такое, что упоминается только в комплекте с обязательной оговоркой — «так называемые».

Рассказывал знакомый социолог, что если на фокус-группах речь заходит о правах, его собеседники сразу оживляются: «Права? Ну, конечно, есть у меня права! Да я с семнадцати лет за рулем!» Прочие значения этого слова в современном русском как-то не прижились.

И, скорее всего, как раз поэтому государство движется именно в том направлении, в котором движется. Туда, где заикнувшийся о свободах всегда в своих бедах виноват сам.