В 2018 г. Россия столкнулась со значительным ростом цен на бензин и дизельное топливо. За год цены на автомобильный бензин АИ-95 выросли, например, в московской рознице с 40.9 до 45.77 р. за литр, то есть чуть более чем на 10% (при накопленной с начала года инфляции в 2.53%).
Чрезвычайно сложно понять, что это означает для среднестатистического автомобилиста, так как расход бензина различается в зависимости от времени, проводимого за рулем, марки автомобиля и т.п. Опрошенные мной автовладельцы в Москве оценивают свои расходы в среднем в сумму порядка 3 тыс. рублей в месяц, в регионах европейской части России еще меньше. Вроде бы, кажется, что лишние 300 рублей не принципиальны, но значительно большие издержки несет экономика в целом из-за товаров, перевозимых автомобильным транспортом. Хотя в отличие от США, где автомобильные перевозки доминируют в системе грузооборота, для России он не столь велик – из 5 трлн 476,7 млрд тонно-километров по 2017 г. львиную долю составляют трубопроводные перевозки (2 трлн. 619 млрд.) и железнодорожные перевозки (2 трлн. 493 млрд.), а автомобильные составляют лишь 250 млрд., тем не менее, он значителен именно с точки зрения потребительской корзины, ведь простой человек покупает в основном не продукцию трубопроводных перевозок (то есть ту же нефть или газ). А доходы населения за последние 4 года, как мы знаем, не растут. При этом в оптовом звене цены выросли еще больше: с 1 августа на 13,5% и 21% АИ-92 и АИ-95, до 50,3 тыс. и 55,4 тыс. руб. за тонну соответственно.
Маржа на дизельное топливо для продавцов становится отрицательной, в ряде регионов отрицательным становится маржа на все виды топлива, в просторечии, заправки торгуют себе в убыток. Все это происходит накануне резкого повышения акцизов на бензин и дизельное топливо с 1 января 2019 г. (в полтора раза). Первое повышение было запланировано на июль (в мае, аналогично, начался резкий рост цен), но в конце мая правительство объявило даже не о моратории на повышение, а о снижении акциза, по договоренности с крупными нефтяными компаниями, которые объявили об отказе от повышения цен.
Сейчас же и мелкие заправки, и крупные нефтяные компании хором заговорили о необходимости повышения цен, хотя бы на 4-5 рублей за литр. В подтверждение используется вроде бы либертарианский тезис о том, что раз цена нефти в рублях с начала 2018 года выросла на 39%, до 5,1 тыс. руб. за баррель, то и рост цен на внутреннем рынке неизбежен. Однако ему несложно возразить: у России есть физические ограничения по экспорту нефти, грубо говоря, Россия вообще и компании в частности не могут прокачать больше определенного объема по трубопроводам, кроме того, в рамках сделки «ОПЕК плюс Россия», положительно повлиявшей на цены, у России есть международные обязательства по сдерживанию экспорта. В мире есть масса примеров, когда экспорт сырья сдерживается как экспортными пошлинами, так и административными мерами (самая известная из которых – это лицензирование экспорта сырой нефти в США, стимулирующее загрузку американских нефтеперерабатывающих заводов). Вряд ли мы из-за этого скажем, что в Америке «госплан» и все такое.
Премьер-министр Дмитрий Медведев как раз накануне рассуждал о возможности повышения экспортных пошлин на нефть и нефтепродукты. Доходило и до такой экзотической идеи, как разрешение торговать пивом и вином на автомобильных заправках, чтобы повысить их прибыль (идея вполне здравая, раньше так и было, но она вряд ли сильно поможет, разве что если позволить торговать ночью, когда всем остальным нельзя – спиртное это не самый ходовый товар на АЗС). ФАС предлагала повысить норматив обязательной продажи бензина на бирже с 10 до 15% от производства, ассоциации мелкой розницы говорили и о 50%. «Роснефть», наоборот, предложила снизить норматив продажи на бирже, зато обязать всех перерабатывать не менее 17,5% добытой нефти и продавать все полученные нефтепродукты на внутреннем рынке. Высказывались и близкие к идеям «Роснефти» предложения лицензировать экспорт – либо вообще, либо ставя его условием определенные продажи на внутреннем рынке.
В результате на совещании у вице-премьера Дмитрия Козака 31 октября (с участием Роснефти», ЛУКОЙЛа, «Сургутнефтегаза», «Газпрома», «Газпром нефти», «Татнефти», «Русснефти», ННК, Иркутской нефтяной компании и «Нового потока») было объявлено о том, что эти компании, контролирующие в сумме более 95% и добычи, и нефтепереработки, снижают оптовые цены на уровень июня 2018 г. до конца марта 2019 г., а в дальнейшем цены будут повышаться, но на уровень инфляции. При этом отказ от повышения акцизов с 1 января Козак исключил, заявив, что «коврижек не будет».
Будет ли это соглашение выполняться? Что все это значит для нас? Какие есть альтернативы? Чтобы ответить на эти вопросы, надо для начала изучить общую структуру нефтяного рынка.
Как известно, в нефтяной отрасли в нулевые годы произошли большие перемены в плане крупной собственности. Если в начале нулевых годов, когда добыча нефти в России активно росла, на 7-8% в год, внося существенный вклад и в экономический рост страны, ее основу составляли частные нефтяные компании, то к настоящему времени ситуация сменилась на противоположную. В 2017 г. из добытых в России по итогам 2017 г., по данным Центрального диспетчерского управления ТЭК 546 млн. тонн нефти, 281.7 млн. добыто государственной «Роснефтью» (более половины всей добычи), еще 62.4 млн. тонн – также государственными «Газпромнефтью» и 14.3 млн. тонн – «Славнефтью». Еще треть добычи принадлежит частному «Лукойлу», «Сургутнефтегазу» с кольцевой структурой собственности, который многие считают де-факто управляемым государством и «Татнефти» (контролируется правительством Татарстана и семьей бывшего президента Татарстана Минтемера Шаймиева). Лишь около 5% (23 млн. тонн) добывается т.н. независимыми нефтяными компаниями (под этим термином на рынке понимают компании без собственной переработки). В результате огосударствления с 2011 г. темпы прироста добычи нефти резко снизились — не более чем на 1.5%, а по итогам 2017 г. вообще упали (хотя и на 0.1%).
Похожая ситуация существует и во втором звене – в нефтепереработке. «Роснефть» производит 15.3 млн. тонн бензина (по дизельному топливу и иным продуктам сопоставимая ситуация в плане собственности, так что отдельно их мы упоминать не будем, хотя из производимых в России 39.3 млн. тонн бензина на экспорт идет всего 4.1 млн. тонн, а вот большинство дизельного топлива как раз идет на экспорт – 43.7 из 76.8 млн. тонн), «Лукойл» — 8.2 млн. тонн, «Газпромнефть» — 8.1 млн. тонн, «Сургутнефтегаз» — 2.5 млн. тонн, прочие чуть больше 5 млн. тонн. (большая часть из которых, в свою очередь, это три компании — «Татнефть», «Нефтепереработка» бывшего главы «Роснефти» Эдуарда Худайнатова и «Новый поток» Дмитрия Мазурова и однокурсника Путина Николая Егорова). По мировым меркам ситуация с нефтепереработкой в России не катастрофическая, но далеко не лучшая, составляя по итогам 2017 г. 80%, в то время как в США более 95%, в странах Европы – более 90%. Некоторые виды топлива Россия до сих пор импортирует, как авиационный бензин. Хотя нефтяники любят говорить о ценовом паритете между экспортной и внутренней ценой, для переработки он очевидно невозможен из-за низкого качества российского бензина и невысокого спроса на него за рубежом, почти отсутствующего в развитых странах (именно потому так низка доля экспортируемого бензина в проценте от общего производства).
А вот в нефтяной рознице ситуация прямо противоположная. Из более чем 15 тысяч заправок «Роснефти» принадлежит чуть менее 3 тыс., 2.5 тыс. «Лукойлу», 1.2 тыс. «Газпромнефти», при этом более 60% заправок вообще не принадлежат нефтяным компаниям. Так как для нефтяной розницы главный ресурс – не выделяемые федеральным правительством лицензии, а выделяемые местными властями земельные участки, то немалая часть нефтяной розницы связана с этими местными властями. И, забегая вперед, в этом и одна из главных причин сегодняшнего конфликта. Если в мире с бизнесами периодически возникает ситуация «too big to fail» (слишком большой, чтобы упасть), то в России политэкономическая логика добавляет принцип «слишком маленький чтобы жить» — маленькие для больших виноваты уж тем, что большим хочется кушать, как волку в известной басне Ивана Крылова. Впрочем, по количеству продаваемого бензина ситуация иная – более половины продают заправки самих нефтяных компаний, но это конечно не сопоставимо с ситуацией в добыче или нефтепереработке, где произошла огромная концентрация.
Систему налогообложения нефтяной отрасли, сформированную в 2000-2002 г. и существующую до сих пор, стоит признать довольно удачной (во всяком случае, с фискальной точки зрения, что и было приоритетом ее создателей). Производитель платит налог на добычу полезных ископаемых, привязанный к биржевой цене нефти и курсу рубля (и только в небольшой степени – к различным повышающим/понижающим коэффициентам, характеризующим месторождения), а также экспортные пошлины на нефть и нефтепродукты, устанавливаемые в долларах. От экспортных пошлин по решению правительства может освобождаться продукция определенных месторождений, но массовой практики это не носит. Сейчас, в 2018 г. на сырую нефть они составляют примерно 25%. Экспортные пошлины на бензин и дизельное топливо составляют примерно 6%. Кроме того, производители нефтепродуктов уплачивают акцизы, составляющие порядка 35-40% в стоимости нефтепродуктов, вместе с НДС (не уплачиваемом при экспорте) порядка 60%.
Налогообложение нефтяной отрасли много раз критиковали (прежде всего – сами нефтяники, добывающие и перерабатывающие нефть). Суть их критики сводилась к тому, что нынешняя система мало учитывает особенности месторождений и нефтеперерабатывающих заводов, которые сильно отличаются по прибыли и необходимым инвестициям. Нужно, мол, более низкие налоги вводить на сложные с геологической точки зрения месторождения и на современные нефтеперерабатывающие заводы с глубокой переработкой.
В 2012-2013 г. возникла идея налога на дополнительный доход, взимаемого не с выручки, а с дохода от продажи за вычетом экспортной пошлины, НДПИ, расходов на транспортировку. В 2018 г. такой закон был наконец принят и вступит в действие с 2019 г., однако такая схема носит для производителей добровольный характер как альтернатива общей. Также, в 2018 г. окончательно утверждена схема значительно более масштабного «налогового маневра», предусматривающего снижение вплоть до полной отмены экспортных пошлин на нефть и нефтепродукты в течение 6 лет с одновременным повышением НДПИ и введением логистических и модернизационных вычетов (т.н. «обратный акциз») для переработчиков нефти. Причем размеры этого «обратного акциза» вовсе не маленькие, на один 2019 г. они обсуждаются в размере от 500 до 600 млрд. рублей. Конечно, прежде всего правительство рассчитывало повысить собственные доходы (изначально называлась сумма в 1.6 трлн. рублей в течение шести лет). Основная часть обсуждения реформ проходила еще до начала резкого роста цен на нефть, произошедшего в 2018 г. Однако правительство недооценивает лоббистскую мощь крупнейших нефтяных компаний (между тем, ее несложно было бы понять по печальной истории с перечислением в бюджет 50% прибыли в виде дивидендов от государственных компаний – скоро уже 10 лет, как правительство не может добиться этого ни от «Газпрома», ни от «Роснефти», ни от «Транснефти»). В результате, на мой взгляд, есть высокая вероятность того, что крупнейшие производители нефти и переработчики нефтепродуктов (они же лица, вхожие к В.В. Путину) «выбьют» себе такие льготы, что доходы бюджета могут и упасть. Все, как на подбор, их месторождения окажутся очень сложными и заслуживающими льгот, а вся переработка – нуждающейся в модернизации и удаленной от рынков сбыта. То же касается и налога на дополнительный доход – добровольность его уплаты означает возможность бухгалтерского маневра (не говоря уже о том, что в принципе такая идея спорная, так как по сути является аналогом прогрессивного налога на доходы физических лиц и наказывает за успех). Пострадают же небольшие производители и переработчики нефти, а также та часть розницы, которая не входит в вертикально-интегрированные компании.
Пока правительство не поддержало идею Игоря Сечина переложить уплату акциза с НПЗ на заправки. В основном, думается, потому, что администрировать порядка 30 заводов проще, чем 15 тысяч заправок и создается риск потери доходов бюджета, как во время аналогичного и быстро закончившегося эксперимента начала нулевых. Если эта идея же будет реализована, а лоббистские возможности Сечина немалые, то это будет означать выигрыш вертикально-интегрированных компаний на сотни миллиардов рублей и аналогичный проигрыш не входящей в них розницы. В любом случае проигрывают независимые производители нефти, не имеющие своей переработки и потому лишенные «обратного акциза».
При этом сейчас экспортная пошлина является эффективным средством защиты внутреннего рынка – не случайно, говоря об ее отмене в светлом будущем, одновременно Правительство РФ летом 2018 г. проводит через думу поправки, позволяющие повышать пошлины на нефтепродукты до 90% от пошлин за сырую нефть (сейчас на большинство нефтепродуктов – порядка трети) , которые сейчас оно угрожает ввести в действие.
Власти планировали все эти маневры в ситуации бюджетного дефицита. Но его нет. За 2018 г. правительство уже получило в виде дополнительных доходов 2 трлн. рублей, вдвое больше, чем планировало получить за счет «нефтяного маневра» за 6 лет. Планируемая дополнительная прибыль от роста акцизов с 1 января 2019 г. – всего 160 млрд. рублей, это не та сумма, ради которой надо переворачиваться с ног на голову.
Имея все эти составные части уравнения, мы можем прогнозировать, чем кончится дело. Крупные игроки будут сдерживать оптовые цены на внутреннем рынке, одновременно накапливая резервы и по максимуму экспортируя сырую нефть. Возможные убытки в собственной внутренней рознице вполне окупятся их дополнительной прибылью на экспорте. Из бюджета заодно по максимуму будет выбиваться «обратный акциз» на нефтепереработку таким образом, чтобы под него подпадала именно крупная нефтепереработка (что несложно формализовать что в количестве переработанной нефти, что в размерах инвестиций на модернизацию). За счет этого, вполне возможно, в сумме удастся не то что «сократить убытки» крупной нефтепереработки, а даже и получить дополнительную прибыль. Хотя мы не знаем всяких бухгалтерских нюансов новой налоговой схемы, значительный рост капитализации российских нефтяных компаний, включая отсутствие какой-либо отрицательной реакции на угрожающие заявления Медведева, а затем Козака, подталкивают именно к этой мысли.
Продажу нефти мелким нефтеперерабатывающим заводам и нефтепродуктов мелкой рознице они всячески ограничат (технические возможности для этого есть и при обязательной продаже на бирже). Будут дальше лоббировать идею переноса уплаты акциза с переработки на розницу. Рознице, хотя формально она не подписывала с Дмитрием Козаком никаких обязательных соглашений, будут, цитируя классику, «присылать докторов» с проверками. Конечной целью процесса будет ликвидация мелкой розницы и мелких нефтеперерабатывающих заводов. Этот процесс будет объясняться, в числе прочего, и борьбой за рост качества продукции (хотя, напомним, качества бензина таково, что на экспорт за пределы СНГ поставляться практически не может, а утверждение что качественно топливо обязательно на заправке крупной компании сродни утверждению, что качественная водка может быть только у крупного водочного завода). Избавившись от конкурентов, как не сложно догадаться, цены будут поднимать.
Какова могла бы быть альтернатива? Она довольно проста. Раз бюджет сейчас не нуждается в дополнительных средствах – просто не повышать акцизы (ведь в цене на бензин — не более трети цена на нефть, а более половины – НДС и акциз). Майская история показала, что это работает. Одновременно отказаться от всех непрозрачных «обратных акцизов» крупному бизнесу, легко подстраиваемых под конкретное предприятие. В случае возникновения локального дефицита в рознице – увеличивать долю биржевой продажи нефтепродуктов, в этом смысле идея ФАС может использоваться. Ну и наконец – а нужен ли нам в принципе весь этот «налоговый маневр», который столько лет обсуждали? По итогам 2019 года, когда будут понятны его первые итоги, стоит вернуться к этому вопросу. Как минимум совершенно неочевидна задача полного отказа от экспортных пошлин, при том, что в минуту жизни трудную правительство как раз к ним и обращается. Эта альтернатива, которая может быть реализована сейчас, без каких либо, как модно говорить, «улучшений качества институтов», маловероятном сейчас.
А при новой российской власти вполне можно изменить всю структуру нефтяного рынка, вернув его к тем временам, когда добыча бурно росла. Приватизировать государственные нефтяные компании (каждую целиком или по частям, это тактический вопрос). Прекратить практику бесплатной раздачи лицензий, затем бесконечно маринуемым «про запас» госкомпаниями, неиспользуемые лицензии изъять и продать. Снять административные ограничения для частных компаний (от добычи на континентальном шельфе до строительства трубопроводов). Прекратить практику раздачи индивидуальных налоговых льгот, тем более тех, которые заточены под объемы, то есть под крупный бизнес. Не мешать иностранным инвесторам (сейчас они проходят административные согласования ФАС и правительственной комиссии по стратегическим инвестициям).
Если инвесторы будут уверены в своем будущем, они станут строить и новые нефтеперерабатывающие заводы (при этом, ничего плохого нет и в небольших НПЗ). Следует усилить и конкуренцию на розничном рынке, антимонопольными мерами — не допуская разрастания присутствия на нем вертикально-интегрированных компаний, упростив и стандартизовав условия получения земельных участков под заправки. Сейчас все это вне области допустимых значений при политике, направленной на концентрацию и монополизацию.
Если вы нашли ошибку, пожалуйста, выделите фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter.