Меня зовут Сергей Простаков, я шеф-редактор «МБХ медиа». В феврале этого года я уже писал вам рассылку про Афганскую войну, посвященную тридцатилетию ее окончания. Превратности нумерологии таковы, что сегодня я пишу вам на ту же тему еще одно письмо. На следующей неделе будет отмечаться трагическая дата в нашей истории — 40 лет ввода советской армии в Афганистан. К этой дате мы приготовили специальный проект — подкаст «Шурави».
Но письмо я хочу написать не про него. У советской войны в Афганистане много уроков для нашего общества, главным образом невыученных. Меньше всего я как автор подкаста рассчитываю, что он в этом плане что-то поменяет. Но про один из уроков очень нужно в конце 2019 года рассказать отдельно.
Итак, начало 1990-х годов на пространстве, которое уже стремительно переставало быть советским, но термин постсоветский тогда ещё не придумали. Всесильное государство слиняло в три августовских дня, и миллионы людей оказались предоставлены сами себе. Кто-то сейчас это вспоминает как время больших лишений. Кто-то — как время великой свободы. И то и другое верно, но это была свобода — никомуненужность. К ней нужно было привыкать. У всех это получилось по-разному.
И была в нашем обществе одна группа граждан, которая подошла к наступившим временам с редким в те годы ресурсом — чувством солидарности. Это были ветераны-«афганцы».
Я далек от их идеализации. Афганец-«самовар», которого братки разводят на квартиру, а самого выкидывают на улицу побираться, — такая же примета 1990-х, как малиновый пиджак и ваучеры. Двадцатилетние калеки топили в паленой осетинской водке посттравматический синдром и одиночество, и совсем не стремились вписаться в новый мир. Но не они творили эпоху. Время было лихое. Требовались не только хорошие юристы и бухгалтеры, но и люди, умеющие стрелять и убивать. «Афганцы» с их боевым опытом стали питательной средой для организованной преступности. Но во времена размытых понятий о добре и зле не нужно было становиться вольнонаемным киллером, чтобы всё равно балансировать на грани закона. Так на арену истории вышли «афганские организации».
«Я вас туда не посылал», — хрестоматийная фраза, символ того безразличия, с которым общество встретило двадцатилетних дембелей с коричневым загаром. Аргумент «мы воевали за Родину» уже не работал. А могло ли быть иначе? Первый свободно избранный парламент в 1989 году поспешил осудить Афганскую войну, назвать ее преступной. Не хочу сейчас соглашаться или спорить с этим решением. Но нужно понять и этих ребят, которые выросли на образе победы их отцов над Германией в войне святой и справедливой. Им на долю выпало совсем другое — статус преступников и оккупантов. А зачем таким помогать?
«Афганцы» поняли, что нужны только друг другу. И вот четверть века назад они стали объединяться в свои организации. «Боевое братство» стало всероссийским. «Комитет по делам воинов-интернационалистов» Руслана Аушева объединял афганцев постсоветского пространства. Но еще больше было региональных организаций. «Афганская» сеть опутала бывший Советский Союз. Эти организации помогали с лекарствами и жильем, помогали с работой и отдыхом. Ставили памятники погибшим товарищам и строили дома. В моем родном Курске «афганцы» организовали сбор средств, чтобы открыть памятник 105 погибшим курянам. В большинстве наших городов монументы Афганской войне поставлены таким же точно образом. Сколько более здоровые и самостоятельные ветераны вытащили своих не таких крепких духом боевых товарищей из той дыры, куда их затягивала эпоха?
«Афганские организации» не ушли в «глухое отрицалово» по отношению к государству. Нет, в тот момент, когда чиновники увидели, что перед ним не одиночка с орденом Красной звезды за ранение, стоящий в очереди в собесе, а представитель организации людей, привыкших к риску и сплоченных боевым товариществом, ситуация стала меняться. Уже в середине 1990-х годов государство стало осыпать «афганские» организации льготами, вплоть до самой известной меры: им разрешили без пошлин ввозить в Россию табак и алкоголь. Им отдавали бывшую государственную собственность. Давали в безвозмездную арену помещения. К ним пришли большие деньги. Результатом были уже криминальные разборки между самими «афганцами».
К началу 2000-х годов ветераны 40-й армии укрепились во власти. Афганский опыт всегда трактовался как плюс для кандидата в региональный парламент или на должность губернатора. Ветеран Афганистана Александр Руцкой был губернатором в Курской области. Борис Громов безраздельно правил в Московской области 12 лет, а «афганцы» стали основой его вертикали власти, как у президента — питерские чекисты и юристы.
Ветеранам Афганистана сейчас в основном от 50 до 60 лет. В нашем патриархальном обществе — это главный и лучший мужской возраст, они в силах, они господствуют. Посмотрите на них. Послушайте их. Их судьба важный урок для нас.
Многие из нас привыкли считать, что гражданское общество — это когда люди стоят в пикете у администрации президента в поддержку политзаключенных. Это однобокое и узкое определение. Гражданское общество — это умение осознать себя частью группы, имеющей собственные интересы в стране и государстве. Слава Богу, слава Богу, что нам не нужен боевой опыт ветеранов, но вот их опыт создания огромной партии «афганцев» в нашем государстве требует внимательного и уважительного изучения. Мы должны понять, почему им удалось стать такими, какими нам пока не удается — теми, с кем считается государство.
Это текст авторской рассылки «МБХ медиа». Каждую субботу сотрудник редакции пишет вам письмо, в котором рассказывает о том, что его взволновало, удивило, расстроило, обрадовало или показалось важным. Подписаться на нее вы можете по ссылке.
Если вы нашли ошибку, пожалуйста, выделите фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter.