Руководитель гематологической службы 52-й городской больницы Москвы рассказала обозревателю «МБХ медиа» Зое Световой о том, как сегодня доктора спасают пациентов от коронавируса и одновременно продолжают лечить онкогематологических больных, и о том, как важно единение власти, медиков и граждан.
— Когда 52-я больница стала принимать пациентов с пневмониями и подозрением на коронавирус?
— Больница начала принимать пациентов с внебольничной пневмонией около месяца назад.
— Сколько в больнице отделений, которые занимаются коронавирусом?
— Сейчас у нас 300 коек для пациентов с внебольничной пневмонией и потенциально имеющих инфицированность коронавирусом.
— А сколько аппаратов ИВЛ там находится?
— В корпусе задействовано два отделения реанимации, сейчас в них развернуто 40 коек, оснащенных всем необходимым, в том числе и аппаратами ИВЛ. В ближайшее время открывается еще один корпус на 230 коек.
— Доктор Александр Ванюков из вашей 52-й больницы писал в фейсбуке, что в больницу пригласили реаниматологов, медсестер. То есть в больнице не хватает врачей?
— До начала эпидемии коронавируса в больнице был практически полный штат врачей и медсестер. Но в связи с увеличением поступления пациентов с внебольничными пневмониями на фоне COVID-19 потребовалось увеличение реанимационных коек, из-за чего и возникла потребность в реаниматологах и медсестрах. Хочется, чтобы в команду ГКБ №52 пришли умные и профессиональные люди.
— Вы тоже задействованы в лечении пациентов с коронавирусом? Или вы ведете плановую работу в своем отделении?
— Мы продолжаем лечение пациентов с онкогематологическими заболеваниями, продолжаем проводить высокодозную химиотерапию, трансплантацию костного мозга. Нашим больным нельзя отменить лечение, так как оно циклическое. Если не лечить, то будет рецидив и пациент может погибнуть. Кроме этого, есть ургентные, безотлагательные заболевания — острые лейкозы. Острый лейкоз не будет ждать окончания эпидемии. Больные, которым проводится химиотерапия, — это наиболее беззащитная категория людей, так как они все находятся в иммуносупрессии. Они наиболее подвержены вирусным осложнениям. COVID-19 не обошел стороной онкогематологических пациентов. Есть больные, у которых до начала курса выявляется COVID-19, в этом случае химиотерапия откладывается от получения отрицательных результатов по COVID-19. И второй вариант — есть пациенты, которые находятся на лечении, и у них в процессе лечения выявляется положительный по COVID-19 результат анализа. Это очень серьезная ситуация, требующая от врачей особого внимания, так как в период агранулоцитоза у пациентов и без того много инфекционных осложнений, а здесь положение усугубляется осложнениями, связанными с вирусом COVID-19.
— То есть среди пациентов, которые у вас лечатся, есть те, у которых диагностирован COVID-19?
— Так как пандемия уже охватила весь мир, наши пациенты — не исключение. Еще месяц назад все вели обычный образ жизни, перед курсами химиотерапии никто не обследовал пациентов на COVID-19.
— Сколько таких пациентов?
— Сложно оценить точное количество. Инфицированные больные есть в любых клиниках. Вопрос, знаем ли мы об этом или не знаем? И как вирус себя проявляет? Очень часто вирусная инфекция COVID-19 протекает бессимптомно. Проблема вирусной инфекции COVID-19 новая, необычная, очень сложно что-то однозначно утверждать.
— Вы продолжаете принимать больных в гематологическое отделение?
— Да. На данный момент мы госпитализируем наших пациентов. Больным нужно проводить химиотерапию, проводить заместительную терапию компонентами крови. Ситуация требует нового подхода, более осторожного отношения к пациенту в плане начала химиотерапии, более тщательной диагностики его на вирусную инфекцию, на COVID-19. Но лечить все равно людей надо. Иначе они погибнут если не от вирусной инфекции, то от основного своего заболевания, рецидива. Мы не можем людям отказать в лечении.
— Все ли врачи регулярно проходят тест на коронавирус? И как часто?
— Я не могу ответить за всех врачей. Но непосредственно мой коллектив, который проводит пациентам высокодозную химиотерапию, раз в неделю проходит тест на коронавирус.
— Вы сейчас приедете в больницу и перед тем, как войти в отделение, вы оденетесь в специальные средства защиты?
— Одеваемся в зависимости от зоны, где находимся. Если зона для пациентов с COVID-19, то принимаются все меры защиты. Врачей нужно беречь. Если все врачи «выйдут из строя», кто будет лечить людей?
— У вас никто из врачей не заразился?
— На данный момент нет.
— А во всей больнице вы не знаете?
— Я не знаю, это личная информация каждого человека.
— Вы подписываете какую-то бумагу, что вы не разглашаете сведений о том, что происходит в больнице? Или нет такой секретности?
— Никакой секретности нет, никто этого не требует. Есть личная информация каждого человека, которая не подлежит огласке. Просто есть этика, которая априори лежит в основе врачебной деятельности.
— Чего-то не хватает сейчас в больницах? Может, не в вашей больнице. И в целом — как вы считаете, правильно ли организован этот самый «фронт» по борьбе с коронавирусом?
— Нам не хватает быстрой экспресс-диагностики на коронавирус. Поэтому очень большая надежда на то, что такие тесты будут в ближайшее время доступны. Экспресс-диагностика очень облегчила бы ситуацию и позволила быстрее выявлять пациентов, быстрее принимать решения.
— А что вы имеете в виду, когда говорите об экспресс-диагностике? Этот тест, который сейчас проводят, он и есть экспресс-диагностика?
— Нет, это ПЦР-диагностика, которую проводят для нас в другом учреждении. Она все-таки занимает длительный период времени. Результат ПЦР-анализа мы получаем от суток до трех в зависимости от того, как прошла реакция, от возможностей лабораторий. А экспресс-диагностику можно было бы проводить за 15–20 минут по любой биологической жидкости, как вариант — тест-полоски, иммунохроматографический метод или изотермическая амплификация нуклеиновых кислот.
— Как быстро можно разработать эту диагностику?
— Я не биолог, но думаю, что это не такой сложный вопрос.
— Как вы относитесь к карантину? Сейчас по сетям распространяется письмо от некоей анонимной «ассоциации врачей», выступающей против карантина. Я не понимаю, как к этому относиться.
— Про письмо я ничего не знаю. Но ограничительные мероприятия, которые вводятся, я лично поддерживаю. Я говорю исключительно с медицинской точки зрения, так как сейчас необходимо замедлить распространение вируса, уменьшить количество людей, заболевших COVID-19. Вирус передается воздушно-капельным путем, и ограничительные мероприятия — это та вынужденная мера, которая позволит сохранить многим людям жизнь. Глобально ситуацию не остановить, но уменьшить исход, отсрочить заражение возможно.
— В сетях появляются публикации, что у врачей и сестер не хватает масок, других средств защиты. У вас в больнице такой проблемы нет?
— В нашей больнице такой проблемы нет. Наше руководство готовилось заранее. Естественно, мы понимаем, что если ситуация будет развиваться неблагоприятно, то может возникнуть дефицит средств защиты. Но у нас над этим работает команда профессиональных людей, которые стараются нас обеспечить всем необходимым.
— Вы, так сказать, «на передовой» уже больше месяца. Как все организовано в Москве?
— В Москве работает оперштаб. Вся информация мониторится и принимаются все необходимые решения в режиме онлайн. Мне кажется, они работают круглосуточно, без права на передышку и сон. Москва к этому готовилась. Все необходимые меры принимались, принимаются и будут приниматься в зависимости от развития ситуации. Врачи просчитывают худший вариант развития событий для того, чтобы быть к нему готовым. Мы всегда очень стараемся делать все возможное, чтобы худший сценарий не реализовался.Как на войне, все готовятся к худшему, но стараются свести все потери к минимуму и победить. Мы будем очень рады, если жители Москвы и России будут придерживаться рекомендаций, которые дает Минздрав, Роспотребнадзор, главы регионов, мэры. Этим люди помогут в первую очередь себе и своим близким. Помогут людям, которые находятся в высокой группе риска по осложнениям вирусной инфекции COVID-19 и, конечно, нам, врачам. Помогут моим коллегам, которые уже работают на передовой и спасают жизни.
— Не считаете ли вы, что нужно и частные больницы тоже переоборудовать? Что нужно и другие больницы задействовать на лечение от коронавируса?
— Сейчас открывается много центров для лечения пациентов с вирусной инфекцией и пневмониями, включая и частные клиники. Ситуация по привлечению новых центров будет напрямую развиваться в зависимости от эпидемиологической обстановки в городе. Все будут очень рады, если месяц карантина даст свои результаты, распространение вирусной инфекции замедлится, и мы не повторим итальянский сценарий. Этого абсолютно никто не хочет. На мой взгляд руководство города принимает правильные и взвешенные решения, на шаг-два смотрят вперед и готово к развитию любого сценария. В данной ситуации это действительно так.
— Я помню, раньше вы критиковали ситуацию, которая складывалась в нашем здравоохранении, когда принимались не совсем профессиональные решения. Но сейчас у вас ощущение, что все делается разумно?
— В настоящий момент да. Сейчас всеобщая проблема, беда, все мобилизованы — весь медперсонал, врачи, медсестры, санитарки. Все работают и все готовы работать. Руководство города слышит медиков, учитывает реальные прогнозы. Сейчас все стараются работать на опережение. Собственного опыта пока у нас мало, но мы его нарабатываем, есть и опыт зарубежных коллег и все от него отталкиваются, стараются прислушаться и избежать ошибок, которые были у них. Какой будет сценарий развития эпидемии, никто не знает. Нужно понимать, что в этой ситуации мы как на войне. Есть полководцы, есть войско. Каждый должен выполнять свою непосредственную задачу и нести ответственность за свою работу — как исполнители, так и люди, принимающие решения. Тогда все придут за оптимальное время к правильному результату, к победе над эпидемией. А если будет как в басне — лебедь, рак и щука и медведь на воеводстве — то, конечно, ничего не получится. Люди должны услышать просьбу о самоизоляции и придерживаться санэпидтребований. Медики работают, спасают жизни. Руководство должно продумывать стратегию и тактику, продумывать все до мелочей, организовать все необходимое для работы медиков. Каждый должен качественно выполнять свою работу, и все получится.
— Главное в такой ситуации — доверие. Потому что у многих людей сейчас проблема с доверием. Многие считают, что нам называют заниженные цифры зараженных. И только сейчас, когда цифры заболевших начали значительно увеличиваться, возникает ощущение, что это уже больше похоже на правду.
— Я, конечно, не эпидемиолог, но думаю, дело в том, что некоторое время назад специфическую диагностику на COVID-19 делали только больным с внебольничной пневмонией. Постепенно диагностика стала доступна всем. Но на самом деле, если посмотреть, как развивалась ситуация в других странах, то инфицируемость у нас абсолютно ничем не отличается при сравнении со стартовыми цифрами других стран, просто вирус добрался до нас несколько позднее, чем до Европы и США. А теперь COVID-19 набирает обороты у нас. Нужно всем вместе решить эту проблему, учитывая положительный опыт и ошибки стран, которые столкнулись с этим вызовом раньше нас. Не думаю, что большой проблемой может стать поиск доноров — носителей нейтрализующих вирус антител, заготовка компонентов крови от таких доноров. Сейчас уже достаточно много людей, которые уже перенесли эту инфекцию, справились с ней, возможно, переболели в легкой форме. Сложнее заготавливать компоненты крови для больных, которые постоянно нуждаются в переливаниях — гематология, онкология, люди на сдерживающей терапии. Но мы очень надеемся, что наши доноры не бросят нас в период эпидемии. С другой стороны, сейчас есть люди, которые переболели COVID-19, у них выработался иммунитет против вируса. И плазма от этих людей может спасти чью-то жизнь. Сейчас принято решение о заготовке такой плазмы. Вообще, честно сказать, я такого единения людей давно не видела. Наука, медицина, очень много бизнес помогает. Звонят, спрашивают, чем помочь. В наших руках, в моих, в ваших, всех людей совместно наше будущее. От нас всех зависит, сколько людей выздоровеет, какому количеству людей мы не дадим погибнуть от осложнений. Все непросто, но свет в конце туннеля есть. Надо стараться быстрее выйти к нему.
— А сколько вы даете времени на этот выход из туннеля?
— Я могу высказать об этом только личное мнение. С учетом всех прогнозов и анализа, как это проходило и происходит в других странах, от трех до шести месяцев. Сможем или не сможем притормозить ситуацию с распространением вируса, зависит от каждого.
— Последние годы много говорили о проблемах нашего здравоохранения, но в такой критической, военной ситуации как сейчас, кажется, что врачи работают на энтузиазме и понимании того, что непременно нужно победить. Такое ощущение у меня от вашего рассказа.
— Ругали — не ругали, но врач — это профессия, которая спасает жизни. Так было всегда. Возникла проблема, врачи выполняют свой профессиональный долг. В профессию врача в основном приходят люди по призванию. Как можно не помогать? Как можно сказать людям, что мы не будем их лечить? Медики оказались сейчас на передовой. Ребята работают на износ, очень часто рискуя собственным здоровьем. Они все — герои нашего времени. Надеюсь, у многих сейчас изменится отношение к медикам в лучшую сторону, все видят, как самоотверженно они работают.
— А зарплату медикам государство как-то повышает?
— Да, есть доплаты за работу с пациентами COVID-положительными (8 апреля на совещании с главами регионов Владимир Путин назвал размер этих доплат: 80 тысяч рублей в месяц врачам, 50 тысяч среднему персоналу и 25 тысяч младшему медицинскому персоналу. — «МБХ медиа»).
— Результаты тестов на коронавирус могут быть ошибочными? Бывало у вас такое в практике?
— В настоящее время диагностика не идеальна. Но за достаточно короткий срок виден прогресс в точности диагностики, ее доступности и сроках выполнения. Изначально делается несколько тестов у одного пациента, есть клиническая картина, анамнез заболевания. Все вместе позволяет установить диагноз и принять правильное решение. Но, повторюсь, очень хотелось бы иметь экспресс-тесты — 15–20 мин.
— В вашем отделении есть конкретная необходимость в донорской крови?
— Потребность, конечно, в этом есть. Мы же не прекращаем проводить пациентам высокодозную химиотерапию, соответственно, очень нуждаемся в компонентах крови. Сейчас тесты донорам не делаются, они проходят плановое обследование. По мере доступности экспресс-тестов, надеюсь, что их распространят и на доноров. Это было бы отлично.
— Я спрашиваю, потому что люди хотят знать, чем они могут помочь. Я знаю, что появляются кафе, которые готовят для врачей, и за это питание платят люди, которые хотят таким образом помочь. В какой-то момент может не хватать доноров, тогда вы кинете клич, и люди придут и помогут.
— Кровь нужна всегда, потому что люди болеть гематологическими, онкологическими заболеваниями меньше не стали. Появились внебольничные пневмонии, увеличилось количество больных, остро нуждающихся в компонентах крови. Потребность только растет.
— Жизнь продолжается?
— Да, несомненно, продолжается. Несмотря на то, что начало весны и приход хорошей погоды омрачил вирус COVID-19 и внес свои коррективы в нашу повседневную жизнь. Жизнь прекрасна и замечательна. Мы совместно можем решить эту проблему.
Если вы нашли ошибку, пожалуйста, выделите фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter.