«Это не сервис, это синдикат». Как бармены и официанты организовали в Москве теневой профсоюз

Общепит — одна из самых крупных сфер теневой экономики в столице. Большинство работников здесь — бармены, официанты — трудоустроены неофициально, поэтому их права часто нарушаются. Хозяин может несправедливо уволить, отказать в выплате зарплаты или выписать крупный штраф. Жаловаться некому, приходится искать новую работу или уезжать домой, ведь многие работники переехали в Москву из регионов. Но есть люди, которые не хотят мириться с подобным, и решили бороться за свои права. «МБХ медиа» рассказывает историю создания горизонтального сообщества, участники которого помогают друг другу возвращать свое. 

В веганском кафе в районе Курского вокзала 12 августа 2019 года не было свободных столиков. Заведение было забито буквально под завязку. Все места оккупировали молодые люди неформального вида — панки, скинхеды, антифа. Хозяина заведения такой наплыв клиентов совсем не радовал. Никто из них ничего не заказывал. Да еще на улице, прямо у входа, стояла девушка с большим плакатом, на котором было написано: «Здесь обманывают сотрудников». Рядом с ней еще несколько парней раздавали листовки. Наконец, терпение хозяина закончилось: «Какого черта?!».

— Ты успокойся сначала и не истери, — тут же осадил его крепкий парень в спортивных штанах. — Ты сейчас несправедливо хочешь кинуть человека на 10 тысяч рублей. 

Рядом стоит Константин. Молодой человек работал в этом заведении барменом. У него и еще пары работников произошел с хозяином конфликт, из-за которого они решили уволиться. Хозяин не был против, однако перед увольнением показательно назначил Косте штраф.

— Знаешь, как это называется? — объясняет хозяину кафе крепкий парень. — Ты сократил зарплатный фонд за счет работника. Ты забрал его деньги и присвоил их себе. 

Хозяин кафе начинает сильно нервничать и разговор снова переходит на повышенные тона.

— Вы развели г****, манипулируя левыми идеями! — говорит он, стуча пальцами по ладони. 

Компания молодых людей, окруживших его, начинает аплодировать. А хозяин окончательно сдается: «Как мне поступить?». 

— Выплатить Косте те деньги, которые он заработал. Если ты готов это сделать, мы отсюда уходим прямо сейчас.

Хозяин кафе нервно улыбается. А спустя пару минут окончательно сдается и отдает Косте наличными 10 тысяч рублей.

Через несколько дней в Telegram появился канал с названием «Московский синдикат», где было опубликовано видео с этой акции. В информации о канале сказано: «трудовые конфликты/коллективные действия/солидарность». А первый появившийся там пост заканчивается словами: «Если вас или ваших друзей кидают на работе, не платят зарплату, несправедливо штрафуют или иным образом не дают спокойно жить, не терпите эту несправедливость, а вместе отстаивайте свои права». 

Внутренние мигранты

С Даниилом Дыбенко (фамилия изменена — «МБХ медиа») и его товарищем Костей мы встречаемся на фудкорте неподалеку от станции метро «Кузнецкий мост». На Дане клетчатая бейсболка Burberry и черная толстовка. Он и есть тот крепкий парень с акции в веганском кафе. Даня родился и вырос в Калуге. В 15 лет начал увлекаться чтением марксистской литературы. «Был таким молодым леваком-школьником», — рассказывает он про себя. Потом он узнал о движении антифа, о красных скинхедах-анархистах RASH (Red & Anarchist Skinheads — «МБХ медиа»). В 2011 году он и его друзья познакомились с членами Межрегионального профсоюза «Рабочая ассоциация» на местном заводе «Фольксваген». Стали поддерживать с ними отношения. А спустя год на калужском заводе «Бентелер», производящем запчасти для автомобилей, произошла забастовка. Даня принимал в ней участие — за территорией завода, — что впоследствии и стало причиной интереса к нему со стороны ФСБ. 

— Я тогда учился на истфаке, — вспоминает Даня,  — Меня прямо из университета забирали сотрудники. В машине кинули мне на коленки мешок с оружием и сказали, что на нем якобы есть мои отпечатки. «Поехали, — говорят, — базарить». 

Чекисты, по словам Дани, попытались завербовать молодого левака, чтобы он «стучал» на лидеров местного отделения «Рабочей ассоциации». Даня охотно согласился — правда, говорит он, с одной только целью — поскорее покинуть здание ФСБ. Как только вышел, тут же направился к своим друзьям и обо всем рассказал. Те посоветовали обратиться в общественные организации и придать произошедшее максимальной огласке. Тогда за Даню заступилась и Конфедерация труда России (КТР), и депутат Госдумы Илья Пономарев, на тот момент — один из лидеров «Левого фронта». «Времена были травоядные, жесткого прессинга левых активистов еще не было, поэтому от меня быстро отстали. Хотя из института отчислили», — вспоминает Даня.

После отчисления он пошел работать на завод. А через год ему предложили место в профсоюзе КТР в Москве, и он переехал. В столице Даня взаимодействовал с различными профсоюзами, набирался опыта, консультировал членов малых профсоюзов — например, летчиков. В это время и познакомился с Константином.

«Сам я из Хабаровска», — говорит Костя. Он тоже придерживается левых взглядов. Учился в ПТУ на токаря, после окончания которого пошел на завод. Сначала на один, потом на другой. Довелось поработать даже на предприятии концерна «Калашников» в Ижевске.

— Там, конечно, не очень. Хорошие условия труда и достойная оплата только в инновационных цехах, а их всего пару штук, — говорит Костя.

К 18 годам молодой человек определился со своими взглядами и начал искать единомышленников. Перебрался в Москву, «потому что это экономический центр». Когда они познакомились с Даней, тот работал в КТР, а Костя — уже в общепите. Спустя год у Конфедерации труда возникли финансовые сложности, и Дане пришлось искать другое место. Он тоже пошел работать барменом. Но это не мешало заниматься тем, чем он привык заниматься, будучи профсоюзным активистом.

— У меня остались убеждения. Некий стержень, который не позволяет спокойно смотреть на несправедливость, связанную с работой, — объясняет Даня.

В 2017 году у подруги Дани и Кости — Алины — возникли проблемы в отношениях с работодателем. Она тоже трудилась в одном из баров — на Китай-городе. Хозяин заведения не хотел платить ей отпускные. «Сначала пытались решить все мирными переговорами, но директор начал хамить и угрожать. Пришлось прийти с ребятами в бар в пятницу, занять все столики, а гостям рассказать, что тут кидают на деньги», — рассказала «МБХ медиа» Алина. В результате этих действий, говорит девушка, хозяин — как и в случае с Костей — сдался и заплатил. А девушка уволилась: «Не видела смысла работать с таким г*****». Поход в бар вместе с Алиной стал одной из первых акций «Московского синдиката».

Общепит без гарантий

В московском общепите, по наблюдению Даниила, около 70 процентов работников трудятся неофициально. Никаких договоров, никакого оформления по ТК. «Здесь часто кидают на деньги: увольняют безо всяких оснований и не платят», — говорит Даня. У таких людей, продолжает он, обычно есть два пути — либо «утереться» и идти искать работу в другом месте, либо работник сам «забирает» (то есть ворует — «МБХ медиа») деньги из кассы и уходит. Однако большинство решает не идти на уголовное преступление и смиряется.

— Хозяева точек общепита тоже очень уязвимы, — объясняет Даня. — Потому что они часто сами вынуждены нарушать закон. В нашей стране все так выстроено, что они пытаются уклоняться от налогов и других выплат за работников. Поэтому и не оформляют людей официально. И я это все понимаю. Но у меня, как у трудящегося, свой интерес. И наши интересы часто противоположны интересам работодателей. Да, им может быть тяжело, но мне от этого не легче. 

— Люди учатся решать сообща свои проблемы. Им не нужно ходить по судам, которые для обычных людей не работают. Да и вообще, для простого человека это неподъемное занятие — ни по деньгам, ни по времени. Ему нужно постоянно вкалывать, обеспечивать себя, а не собирать документы и сидеть в судах, — говорит Костя. 

— В Москве есть огромное количество людей, у которых никого и ничего нет, — продолжает мысль Даня, — и не к кому в Москве обратиться за помощью, а сами они свои проблемы он решить не могут.

— Главное, что человек сам не был мразью. Такому помогать мы не будем, — смеется Костя. 

— Нас, главным образом, заботит социальный статус того, кто к нам обращается. Чаще всего это наемные работники, самые простые, как правило — неквалифицированные. Мне сложно представить ситуацию, что к нам за помощью придет какой-нибудь топ-менеджер. Скорее всего, мы ему не сможем помочь: все-таки мы не государство и не мафия. Ну и мы сами бы не хотели бы работать с такими людьми, — говорит Даня.

Активисты просят не считать себя благотворительной организацией. Для них важно, чтобы «клиент» сам хотел участвовать в защите своих прав. 

— Бывают ситуации, когда есть какой-то человек и говорит: «Ребята, вот меня кинули, идите разберитесь!». Нет, мы не будем разбираться, — мотает головой Даня. — Если кто-то воспринимает это как некий сервис, ему точно не к нам. Это не сервис, это синдикат.

«Так по жизни проще»

Борцов за права нелегальных работников в «Московском синдикате» всего около 30 человек. С 2017 года они провели семь мероприятий по возвращению заработанных «клиентами» денег, и один раз — пытались отбить автомобиль. 

— У нас нет структуры, организации, нет главного, — говорит Даниил. 

Костя встревает в разговор:

— У нас есть вот я и Даня, мы продумываем план будущего мероприятия, а потом собираем ребят. 

— Наша цель — быть сильными, — продолжает Даня. — Мне лично по жизни проще, когда я знаю, что меня кто-то подхватит. Чем сильнее и больше будет наше сообщество, тем мне будет проще. У меня в каком-то смысле здесь есть свой корыстный интерес. Но он заключается не в зарабатывании денег, а в том, что я за собой ощущаю какую-то силу. Я не один, а часть чего-то. Мне кажется, для многих из нас это важно. 

В «Московском синдикате», заверяют собеседники «МБХ медиа», собраны не только люди левых взглядов. Есть и либералы, и аполитичные активисты. Даня — профсоюзный организатор. А на случай, когда надо решить юридические вопросы, есть квалифицированный юрист «с красным дипломом». 

— А вот правых у нас нет, — замечает Костя.

— Ну, у нас нет такого ценза, чтобы человек должен быть обязательно коммунистом, анархистом или социалистом, — подхватывает Даня. — Но, я думаю, какие-нибудь расисты вряд ли сами захотят с нами дружить. У нас такое не уважают.

— Условного Тесака бы вы к себе не приняли? — уточняет корреспондент «МБХ медиа».

— Если это какой-то активный правый, который бьет людей или еще что похуже делает, с таким мы работать не будем. Но я допускаю, что к нам может прийти ура-патриот или просто человек с бытовой ксенофобией. Возможно, с ним попробуем поработать. Может быть, он изменит свое мнение.

О синдикате его потенциальные члены узнают через «сарафанное радио» —через знакомых, сообщества и рабочие чаты. Потенциальных «клиентов» просят собирать как можно больше информации с рабочих мест — фото, сканы переписок с работодателем, все может пригодиться.

— Но, понимаешь, прежде чем раскручиваться, нужно взвешивать свои ресурсы. Они у нас ограничены. И денег мы на этом не зарабатываем. Все что мы с этого имеем — новые контакты, новых людей, — объясняет Даня. 

— Ну и иногда кто-то может пиццей угостить за оказанную помощь, — добавляет Костя. 

Тонкости законодательства

По данным международной аудиторско-консалтинговой сети FinExpertiza, в июне 2020 года в России без официального трудоустройства работало 13,5 млн человек. Аналитики отмечают, что обычно к лету уровень «теневой» занятости возрастает. Это связано с ростом числа сезонных рабочих — в сельском хозяйстве или торговле. Партнер коллегии адвокатов Pen & Paper Екатерина Тягай считает, что рычаги защиты своих трудовых прав есть как у официально устроенных работников, так и у тех, кто работает неофициально. Хотя Тягай признает, что первая категория защищена с точки зрения закона гораздо лучше.

«Каждый имеет право защищать свои трудовые права и свободы всеми способами, не запрещенными законом. В определенном случае за защитой трудовых прав обратиться можно даже в прокуратуру», — сказала Тягай «МБХ медиа». Также он может обратиться в профсоюз, трудовую инспекцию и, конечно, в суд.

Иногда в организациях работников принимают на основании не трудового, а гражданско-правового договора, по которому «работник» называется «исполнителем». Такие договоры, несмотря на свое название, говорит юрист, по своей сути все равно являются трудовыми, поэтому после признания их таковыми, работники могут защищаться способами, упомянутыми выше. А по смыслу статьи 16 ТК РФ уже само фактическое допущение лица к работе «является основанием возникновения трудовых отношений наряду с заключением письменного трудового договора». То есть если человеку дали возможность работать, даже не оформив его, это все равно может быть признано началом трудовых отношений.

Комментируя это, Верховный суд РФ отмечал, что если работник, с которым не оформлен трудовой договор в письменной форме, приступил к работе «и выполняет её с ведома или по поручению работодателя или его представителя и в интересах работодателя, под его контролем и управлением, наличие трудового правоотношения презюмируется и трудовой договор считается заключенным». 

— Таким образом, даже если у вас на руках нет заключенного трудового договора, можно обратиться в суд для признания трудового договора заключенным и впоследствии воспользоваться всеми способами защиты трудовых прав, предусмотренными ТК РФ — говорит Тягай. — Если же был заключен гражданско-правовой, а не трудовой договор, и человек не пытается «признать» такой договор трудовым, по нему можно требовать оплаты за оказанные услуги или выполненные работы — тогда необходимо будет доказать факт заключения такого гражданско-правового договора и его условия, касающиеся оплаты услуг. При этом важно помнить, что нельзя будет ссылаться на свидетельские показания, если договор заключен устно, но одна из его сторон юридическое лицо, а цена оказания услуг превышает 10 000 рублей. Кроме того, необходимо будет доказать факт выполнения работы или оказания услуги, что иногда бывает непросто.

По данным официальной статистики за первое полугодие 2020 года, из 107 270 рассмотренных судами дел о взыскании зарплаты и компенсации за задержку ее выплаты — 104 956 дел окончено в пользу работников и только чуть больше 2 тысяч — в пользу работодателей. По спорам, связанным с увольнением по инициативе работодателя, статистика примерно равная — из 2275 рассмотренных дел требования по 1015 делам удовлетворены, а в 1260 случаях в удовлетворении требований отказано. Что касается восстановления на работе, то всего за первую половину 2020 года было 841 такое дело, в большинстве случаев работникам в исках было отказано. 

— На практике реальное соотношение прав сторон трудового правоотношения отличается в зависимости от конкретного спора, — комментирует эти данные Екатерина Тягай. — Проблемы обоснования позиции существуют для каждой из сторон, но особенно работнику в подобных спорах трудно представлять доказательства. Например, в споре о признании трудового договора заключенным работнику нужно будет доказать совокупность того, что его фактическое допущение к работе состоялось, а также было осуществлено с ведома или по поручению работодателя, в его интересах, под его контролем и управлением.

Екатерина Тягай замечает: «При всем этом работник рассматривается судами как менее защищенная сторона, в силу чего работодателю бывает сложнее отстоять свою позицию в суде».

На грани

Летом 2017 года Андрей (имя изменено по просьбе собеседника — «МБХ медиа») решил продать свой автомобиль. Ему позвонили представители столичной компании, занимающейся куплей-продажей подержанного транспорта. Сообщили, что готовы бесплатно сделать техосмотр и сразу же выкупить машину на выгодных условиях. Андрей согласился. Приехал в офис фирмы в районе Москва-сити. Специалисты провели диагностику, дали молодому человеку почитать договор. «Я сам юрист, вроде бы все было нормально», — вспоминает он. Он отдал ключи и документы на машину. Когда Андрей пришел в кассу за деньгами, его попросили прийти завтра, мол, сейчас денег нет. Он начал возражать и требовать расплатиться немедленно. Тогда его окружили несколько крепких мужчин и, уже более настойчиво, предложили прийти в другой день.

— Получилось, что приехал я туда на машине с документами, а уехал оттуда на метро и с одним договором в руках, а номера ОГРН (госрегистрации компании — «МБХ медиа») и ИНН, указанных в договоре, как оказалось позже, вообще не существует. На следующий день позвонил в эту фирму, у меня попросили реквизиты банковской карты: мол, переведут деньги туда. Я понял, что дело нечисто. Полез в интернет, нашел отзывы, оказалось, что таких, как я, много. Вернуть свои автомобили удалось единицам, — рассказывает Андрей.

В суд он обращаться не захотел. Написал своим знакомым, в том числе Дане и Косте. «Московский синдикат» отправился на стоянку к автомобилю Андрея. Уже на подходе компанию молодых людей заметили. «С их стороны тоже собралось тогда человек 20, и начался «базар», — вспоминает Даня. — Они говорят нам: “Че, пацаны, как с вами разговаривать, по улице или по закону?”». 

— Говорили нам — лучше с крыши прыгайте, не так больно будет, — рассказывает Костя.

Этот случай участники «Московского синдиката» называют самым «стремным» за все время деятельности. «Мы тогда напряглись. Было непонятно, «вывезем» мы или нет. Но в итоге оппоненты посчитали риски и, видимо, пришли к выводу, что лучше просто вернуть не очень дорогую машину», — рассказывают ребята. 

Вообще, говорят они, работодатели всегда оценивают риски, а суммы, с которыми «работают» активисты, обычно не превышают 10-20 тысяч рублей — вряд ли кто-то решит ввязываться в кровавые разборки из-за таких денег. Да и лишний шум владельцам бизнеса, который использует теневой труд, вряд ли нужен. Так что почти все акции прошли успешно. Не потянул «синдикат» пока только один кейс — со строительной компанией: подрядчик обманул нескольких рабочих. Его офис находился в бизнес-центре. «Ресурсов не хватило», — признается Даня. По его словам, мешать работе стройки им не хотелось, да и не получилось бы — «клиенты» больше в компании не работали. А если проводить многолюдную акцию в офисе корпорации, то полиция наверняка встанет на сторону арендатора. 

Методы воздействия на работодателей у «Синдиката» бывают разные. 

— У нас нет задачи уничтожить его бизнес, нам всего лишь нужно, чтобы он начал вести с нами переговоры, — рассказывает Даня.

Самый распространенный метод — «оккупация» заведения. 

«Занять все столики своими людьми, которые ничего не будут заказывать, — говорит Даниил. — А на входе — раздавать листовки с информацией о том, что в данном заведении работников кидают на деньги». Обычно после этого, говорят Даня и Костя, хозяин заведения идет на диалог, а потом «к человеку приходит понимание, что с нами можно договориться только в случае, если он вернет работнику его деньги». 

Бывает, что владельцы кафе и баров вызывают ЧОП. Но участники акций их не боятся, потому как у охранного предприятия нет практически никаких полномочий. «Задерживать они не могут, бить — тем более, к тому же мы всегда ведем съемку на видео», — объясняют профсоюзные активисты. Так что, как правило, ЧОП просто вызывает полицию. Но сотрудники МВД приезжают и видят, что нарушения порядка не происходит. 

— Как-то гендиректор одного из заведений позвонил в полицию и сказал, что мы бандиты из 90-х и захватили его кафе, — смеется Костя.

— Полиция приезжает и видит адекватных молодых людей, — продолжает Даня. — К тому же мы им еще и объясняем, что, вообще-то, когда работодатель не платит зарплату и не берет работника на официальную работу, это означает, что он уклоняется от налогов. И иногда это можно квалифицировать как уголовное преступление. 

Еще один метод в арсенале активистов — смс-атака. «Работодатель сидит дома в выходной, и тут ему начинают поступать сотни смс на телефон с единственным посылом — рассчитайся со своим работником», — объясняет Даня. Правда, его члены «Московского синдиката» пока не применяли. Также возможно давление через соцсети, говорит он — например, путем размещения информации о тех или иных нерадивых работодателях. Ведь инстаграм и фейсбук есть у любого заведения, указывает профсоюзный активист.