Илья Яшин: «Мне казалось, что Касамара постарается остатки репутации сохранить. Признаю: был наивен»

Оппозиционный политик, глава Красносельского района Москвы и незарегистрированный кандидат в депутаты городской думы Илья Яшин находится под административным арестом пятый раз подряд. Суммарно — 39 суток. После того, как на свободу вышли и не были снова задержаны другие оппозиционеры — Алексей Навальный, Константин Янкаускас, Владмир Милов, — ожидалось, что и Яшин окажется на свободе, но его продолжают держать в спецприемнике. Оттуда он передал «МБХ медиа» ответы на вопросы о самочувствии, значении «Умного голосования» и перспективах протестов. 

 

— Как вы себя чувствуете? Юлия Галямина, выйдя на днях из спецприемника, говорила, что у нее там сильно ухудшилось здоровье. Вы в порядке?

— Галяминой действительно пришлось нелегко. Это ее первый арест, и сразу больше месяца. Да еще и значительную часть срока пришлось отбывать в можайском спецприемнике, в ста километрах от Москвы. Уверен, что это делалось специально: хотели сломать человека психологически. Но она держится. Мы мельком виделись, когда ее конвоировали в Верховный суд, а Юля выглядывала через решетку припаркованного у входа автозака. Голос у нее был бодрый.

Что касается моего состояния, то я чувствую себя нормально. Спецприемник это, конечно, не санаторий, и здоровее здесь никто не становится. Но если следить за собой и соблюдать элементарные бытовые правила, то жить можно. Например, в камерах, где сидят политические, обычно гораздо чище. Сажают нас, по сравнению с другими арестантами, надолго — 15, 30 суток, а то и больше. Поэтому мы мотивированы следить за чистотой и порядком. У нас тут даже чистящие средства с воли имеются.

А вот физическую форму здесь сохранять сложновато. Нет ни спортзала, ни турника. Зато по закону вам положен один час ежедневно для прогулок в небольшом дворике, который огорожен бетонными плитами и покрыт решеткой. Здесь можно размяться. Иногда с моим однокамерником (Борей Золотаревским из «Штаба Навального») и в футбол играем: гоняем по асфальту пластиковую бутылку.

Основные риски тут, очевидно, связаны с соседями, которые могут чем-то болеть. Медосмотра ведь в спецприемнике вообще нет: вновь прибывшего арестанта просто спрашивают, нормально ли он себя чувствует, и практически сразу отправляют в камеру. Так, в начале августа на соседнюю с моей койку поселили пожилого мужчину, который всю ночь тяжело кашлял. Только после моего требования начальник вызвал врача, пенсионера перевели в отдельную камеру и начали лечить.

 

— Спецприемники отличаются друг от друга? Может, вы уже рейтинг составили?

— В Москве я был в двух спецприемниках — на Мневниках и на Симферопольском. Они примерно одного уровня. На Симферопольском разве что камеры больше: по 10-12 человек.

Надо отметить, что за несколько лет уровень столичных административных изоляторов подрос. Например, когда меня закрывали в 2010 году, камеры напоминали вокзальный туалет, куда зачем-то поставили двухъярусные койки. Грязь, антисанитария, вонючие дыры в полу для справления нужды, везде кишат тараканы. Примерно тогда начиналась работа правозащитников, которые стали добиваться человеческих условий для арестантов.

Промежуточным итогом этого стало принятие в 2013 году закона, закрепившего некоторые права административных заключенных: теперь можно звонить раз в день, легализованы свидания с близкими, еду подают в индивидуальных пластиковых контейнерах. Но и проблемы никуда не делись. На здоровье арестантов администрации по-прежнему плевать. Лишь раз в неделю вам позволяют мыться в душе. Осматривая передачи, сотрудники зачем-то вскрывают вакуумные упаковки, из-за чего еда портится. Дыры в полу тоже на своем месте: начальство упорно отказывается заменить их на обычные унитазы.

Вообще было бы неплохо депутатов из «Единой России» сюда на недельку отправить. После этого закон быстро бы довели до совершенства. Помните же, как запел сенатор Арашуков, когда попал за решетку? Надо было раньше, говорит, думать о правах заключенных, когда в парламенте сидел; я ж, мол, не знал, что тут такие условия.

 

— Сейчас из незарегистрированных кандидатов в депутаты МГД под арестом остаетесь только вы и Дмитрий Гудков (на момент передачи Яшину вопросов Гудков еще отбывал арест, сейчас он на свободе. — «МБХ медиа»). Причем у вас это пятый арест подряд. В этом есть какая-то логика? Почему именно вы?

— Какая-то логика, наверное, есть, но я могу разве что строить гипотезы. Полагаю, что со мной и с Гудковым так разбираются по разным причинам. Диму явно пытаются психологически сломать, вырвав из привычной зоны комфорта. Для него, как и для Галяминой, это первый арест — и тоже больше месяца, и тоже подальше от Москвы. Видимо, хотят таким образом выработать у него «рефлекс послушания». Чтобы вообще на любой митинг боялся выходить, лишь бы снова не оказаться на шконке. Такое иногда срабатывает: Каспаров, например, после 10 суток ареста ни разу в жизни больше не выходил на не согласованные властью митинги, только других призывал. Впрочем, я верю, что Гудков из другого теста и проявит характер.

Для меня же этот арест уже 12-й по счету. И тут, видимо, дело не в психологическом давлении — меня просто решили изолировать на время выборов. Собянину очень важно обеспечить избрание в моем округе Валерии Касамары, имя которой стало нарицательным. Если я буду на свободе, решить эту задачу будет сложно: мэрия понимает, что мне наверняка хватит сил, чтобы помочь выиграть другому кандидату и не отдать округ «Единой России». Ну вот и держат меня в камере почти полтора месяца, облегчая Валерии Александровне жизнь. Да еще и кандидата от КПРФ сняли после того, как я его публично поддержал. Чтоб уж наверняка. 

 

— Не было ли ошибкой с вашей стороны заранее заявлять о поддержке коммуниста в вашем округе? Можно ведь было спрогнозировать, что он снимется. 

— Вероятно, я и правда поторопился. Но, честно говоря, не ожидал что они станут действовать настолько нагло: после моего ареста убрать еще и представителя КПРФ — это уж совсем за гранью. Мне все-таки казалось, что Касамара постарается хотя бы остатки репутации сохранить. Признаю: был наивен.

С другой стороны, получился хороший тест для проекта «Умное голосование». То, как стремительно коммуниста сняли с выборов после моей поддержки, показало, что в мэрии и «Единой России» очень боятся этой электоральной стратегии. А раз они обнажили свою слабую точку — значит, в нее и надо бить.

 

— Вы недавно написали пост о том, что «системные либералы хуже единороссов». Не противоречит ли это идее «Умного голосования», ведь оно предлагает именно голосовать за «системных либералов»?

— Вы, кажется, не вполне поняли смысл «Умного голосования»; давайте поясню. Предлагается голосовать за либералов или социалистов — системные они или нет. Идея в том, чтобы консолидированно поддержать в каждом округе самого сильного кандидата, конкурирующего с собянинским «самовыдвиженцем». Задача в том, чтобы ликвидировать монополию «Единой России», сделать думу более «пестрой» и менее управляемой из мэрии.

А так называемые «системные либералы» здесь не при чем. Они не оппоненты «Единой Роccии», а идеальные союзники власти. Те же Кузьминов с Касамарой, которые помогали правительству в подготовке пенсионной реформы. Или Чубайс, которым постоянно попрекают демократическую оппозицию, но который вообще-то работает на Путина с первого дня, как тот занял президентское кресло.

 

— Как вы вообще смотрите на разного рода «моральные» претензии к «Умному голосованию»? 

— Смотрю с недоумением. По сути, у нас есть два варианта. Первый — сломать план мэрии и осложнить жизнь кандидатам «Единой России», помешав избранию «коллективной касамары». Второй — встать в красивую позу и объявить себя моральными победителями.

В моем понимании, второй путь слабый и пораженческий. Делать ничего не надо, заранее подняли лапки и тем самым порадовали Собянина. Несмотря на протестные настроения в Москве, даже не попытались встать на пути у едросов, идущих в думу. Хуже не придумаешь.

Если кому-то кажется, что в отказе от борьбы и политическом позерстве есть что-то высокоморальное, то у меня другое мнение.

 

— Повестка протеста за полтора месяца явно расширилась и из городской превратилась в федеральную. Поэтому и количество лозунгов и требований сильно увеличилось. Какое требование, на ваш взгляд, сейчас главное? «Допускай»? «Отпускай»? «Распускай»?

— Повестка у российского общества одна: люди хотят справедливости. Поводы могут быть разные — будь то снятие кандидатов в Москве, уничтожение сквера в Екатеринбурге или мусорный полигон в Шиесе. Но причина, объединяющая протестующих по всей стране, одна и та же: граждане видят, что власть плюет на их мнение, что чиновники зажрались и отгораживаются от народа полицейскими кордонами, что всю систему государственной власти пропитала отвратительная токсичная несправедливость.

И мы предлагаем своей стране альтернативу: политическую систему, где власть будет частью народа, а не привилегированной кастой, где чиновники будут под контролем общества и наравне с гражданами. К слову, хочу обратить внимание, что слова у нас не расходятся с делами. Как только я возглавил муниципалитет, сразу отказался от транспортных привилегий и превратил свою служебную машину в социальное такси.

 

— Вы ощущаете, что именно сейчас стали федеральным политиком? Или это произошло с вами раньше?

— Я себя ощущаю человеком и гражданином, которому не все равно. Я хочу работать там, где буду чувствовать себя востребованным.

Политик, в моем понимании, должен идти на выборы, должен стараться получить, а затем оправдать доверие избирателей. Вы же видите: я не стесняюсь участвовать ни в муниципальных, ни в региональных выборах, готов двигаться шаг за шагом.

Ну а кто федеральный политик, кто муниципальный деятель — это пусть избиратели решают.

 

— У вас есть представление о дальнейших политических планах? Выборы в Госдуму в 21-м году? Переизбрание в районный Совет депутатов?

— В нашей с вами стране сложно строить планы, потому что власть все время меняет законодательство и правоприменительную политику, подстраивая политическую систему под свои интересы. Когда им выгодно, убирают одномандатные округа, но потом конъюнктура меняется — возвращают. То пускают Навального на выборы мэра, то вообще лишают его права куда-то избираться. То регистрируют всех желающих на муниципальных выборах в Москве, то всех же скопом снимают с выборов городских. Как можно строить долгие планы, если эти наперсточники регулируют политику в ручном режиме?

Но в целом стратегия демократической оппозиции, как мне кажется, должна формироваться по трем направлениям. Надо участвовать во всех выборах, где появляется возможность регистрировать независимых кандидатов. Надо наращивать уличную активность и учиться проводить массовые акции даже в условиях полицейского давления. Наконец, надо продолжать просвещение общества, публикуя расследования, доклады и фильмы, демонстрирующие, что в реальности скрывается за псевдопатриотической ширмой нынешней власти.

 

— Есть ли у вас понимание того, как может завершиться политический кризис, сложившийся в последние полтора месяца? Он имеет шансы остаться в правовом поле или он уже вышел за эти рамки, и все будет решаться на улице?

 

— Так причина этого кризиса в том, что власть вывела политику за пределы правового поля. Сняли незаконно с выборов популярных кандидатов, избили и арестовали тех, кто выражал недовольство. Законом и правом тут даже не пахнет.

Итог противостояния зависит от граждан. Если мэрия сумеет провести в думу своих кандидатов и общество это проглотит, значит Собянину и силовикам удалось переломить Москву через колено. Ну а если жители столицы выразят свой протест на избирательных участках, как это было год назад в Хакасии или Владимирской области, то мэрии придется начать диалог с обществом и идти на уступки. В этом случае, полагаю, есть шанс даже на перевыборы Мосгордумы, уже по другому — конкурентному, а не силовому — сценарию.